Причем, много и глубоко размышляя о «духе», «одухотворенности», «духовной религиозности» и «духовности», И.А. Ильин имеет в виду не какие-либо метафизические теории, не Дух Божий, а именно человеческую духовность в своей онтологической истинности обуславливающей ту внутреннюю направленность и соответствующую ей жизнь, которая придает человеческой душе, всей человеческой культуре и человечеству высшее измерение, высшее значение и ценность[147]. Духовность, достигающая своего самовыражения в телесном «инобытии», есть внешний мир, кристаллизующийся в символическом моменте мира. Поэтому, необходимо обратить самое пристальноье внимание на понятие «незабвенности», то есть на вечность истины.
По Ильину, духовность есть абсолютное основание каждого человека. Напрасно человек, замечает мыслитель, стал бы раздельно сам определять себя как «это тело» или как «это живое тело», или хотя бы как «одушевленное тело». Он скоро убедился бы в том, что не обозначает этим и никак не постигает в себе своего главного естества, того самого, которое в нем пытается уловить, указать и постигнуть самого себя. Человеку следует искать себя не в источниках чувственного опыта, открывающего доступ к материальным вещам внешнего мира, а в той субъективной глубине, которая сама спрашивает, желает, мыслит, воображает, чувствует и творит. Именно в этой субъективной глубине человек есть по существу своему живой личный дух. Дух есть самое главное в человеке. Дух это и есть сила личного самоутверждения в человеке, самоутверждение не в смысле инстинкта и рационалистического осознания состояния своего тела и своей души, а в смысле верного восприятия своей личностной самосути, в ее предстоянии Богу. Каждый должен сам найти и утвердить в себе свое самое главное. Дух надо непременно испытать и увидеть самому, необходимо духовно прозреть. Духом нужно жить и созерцать из него. Таким образом, провозглашая философию высочайшего духовного активизма, И.А. Ильин определяет истинность человеческой духовности, выражающейся в осознании человеком своего предстояния и своего достоинства в «смысле предметного созерцания, зрячего выбора и действия»[148].
Вместе с тем, духовность у И.А. Ильина не совпадает с сознанием и не исчерпывается мыслью, не ограничивается словами и высказываниями, не тождественна понятиям «идеальное» и «субъективность». Духовность человека глубже всего этого, могущественнее, богаче и священнее. Она, представленная онтологически истинной, состоит, прежде всего, в уверенности, что в пределах собственной души человека есть лучшее и худшее, и это не зависит от его произвола. Такое лучшее надлежит признать и перед ним преклоняться. «К этому и высшему надо прислушиваться сосредоточенно, испытывать его, вникать в него, представляться ему»[149].
И.А. Ильина всегда интересовало не столько объективное и заданное законами движение в реальном мире, сколько духовное самоопределение личности. Философ исходил из того, что в человеке дух – это духовное состояние, в котором он живет своими возвышенными, благородными силами, обращенными на познание истины, на созерцание или осуществление красоты, на свершение добра, на общение с Богом – словом, на все то, что объективно значимо в душе и как потребность священного, и как источник правосознания, как радость высшего ранга и как жилище совести, и как основа здоровой государственности, великой культуры. Поэтому истинна та духовность, которая обеспечивает возможность и действительность свободного духовного самоопределения личности. Онтологическими основаниями феномена истинной духовности человека по Ильину являются сердечность («идея сердца»), свобода, всеобщая любовь, вера, сосредоточенность на опыте живого совместного созерцания. «Бездуховному инстинкту, – пишет И.А. Ильин, – противостоит дух в человеке, начало сердца, радушной воли и ... совести»[150]. Причем И.А. Ильин в интерпретации феномена истинности человеческой духовности старательно избегает идеализации, понимая, что любая положительная черта, получив гипертрофированное или вульгаризованное проявление, может, порождать и отрицательные эффекты, а созерцательность может оборачиваться «ленью» и «мечтательностью». «Сердцу, – пишет он, – нельзя приказать любить, его можно только зажечь любовью»[151]. В этой связи поражает, заметим, прагматизм, конкретная нацеленность мысли Ильина, что «духовность православия не есть нечто внеземное». «Сакральное» у философа освящает и направляет «мирское». Личная духовность, по мнению И.А. Ильина, всегда утверждало лично бессмертную и лично ответственную душу[152]. Истинность человеческой духовности заключается в ее определении направления земной активности человека в его стремлении к Совершенству.
Рассматривая истинность феномена человеческой духовности нельзя не остановиться на философском наследии выдающегося русского философа-богослова С.Л. Франка – этого неоспоримого знатока толкования души, духа и духовности. По мнению П.В. Алексеева, философия С.Л. Франка – это реалистическая философия духовности, высоко поднимающая проблему человека и нацеливающая на достижение духовного единства всего человечества. И в этом, на наш взгляд, заключается смысл онтологической истинности духовности.
В своей философской концепции С.Л. Франк размышляет о духовности главным образом как основе человеческого бытия, которая обнаруживает «сполна и адекватно свое подлинное существо и действие лишь в конкретно-индивидуальном личном бытии»[153].
С одной стороны, ее «подлинное существо и действие» религиозно ориентировано и имеет ярко выраженный религиозный характер. «Франковский» тип истинной духовности есть тип, прежде всего, религиозный, видящий в причастности к Богу и божественному космическому бытию возможность объединения со всеми людьми и «слияние» с ними во всеобщей любви. Бог, по Франку, заключён в нас самих. Бог с нами, но он и вне нас, он есть духовный абсолют, придающий миру внутренний смысл и ценность. Самое существенное в духовной жизни – искание Бесконечного, Абсолютного, Идеального. Духовная жизнь означает всегда выход личности за пределы себя самой, то есть трансцендирование. Трансцензус составляет стихию духа. Мир абсолютных ценностей всегда трансцендентен по отношению к реальному бытию. Поэтому духовная жизнь есть всегда соприкосновение «с миром иным, с миром горним и высшим» (Ф.М. Достоевский). Вспомним В.С. Соловьева, объяснявшего любовь как способность открыть в себе и в другом высоту неба, способность боготворить. Через любовь, по Франку, происходит трансцендирование, «выхождение» за пределы предметного мира, достижение трансрационального. Любовь есть осознание подлинной реальности чужой души, ее бесконечности и бытийственной глубины. В таком понимании истинности феномена человеческой духовности выражена идея вертикали, то есть внутреннего движения человеческого существа снизу вверх. И это движение, представляющее собой погружение личности в мир высших ценностей (религиозных по С.Л. Франку) не может происходить автоматически, оно есть результат напряженной духовной работы. «Личность становится полноценной, – пишет С.А. Левицкий, – лишь в служении абсолютным ценностям»[154]. Подобный тип духовности направлен на прекращение активной жизни в «миру», но не на отказ от внутренней работы духа, внутренней духовной активности и постоянного поиска смысла индивидуального и общественного существования. Для С.Л. Франка человек – существо, преобразующее себя самого. Лишь «эмпирическая природа» человека не позволяет ему духовно совершенствоваться, и в этом – один из ведущих принципов религиозного понимания истинности духовности Франком. Неприятие «эмпирической природы» человека, безусловно, существенно ограничивает представления об истинности духовности. Но, такая концептуальная постановка позволила Франку интенсивно исследовать феномен «духовной ориентировки» личности[155].
С.Л. Франк в своём христианско-метафизическом учении доказывал, что человек – носитель духовного опыта, открытого к незримой внутренней реальности бытия и переживанию мира неявленного. Согласно Франку реальность является человеку или как предметный мир, или как непостижимая тайна. Предметный (внешний, изменчивый) мир постигается человеком через научное познание и связан с физическим ощущением удовольствия, горечи, страха и т.п. Вторая, имеющая место быть в бытии человека, реальность (она есть духовная реальность в своей основе сверхрациональная и непостижимая по существу) может быть только пережита, но не объяснима посредством умственного анализа. По мнению Франка, духовная реальность есть мир переживаний, носящий глубоко интимный характер; он доступен непосредственно только самому человеку, ему одному, это и есть подлинное содержание собственного «Я». Именно духовную реальность (в ее соотношении с материальной реальностью) С.Л. Франк считал первичной сущностью, более полновесным и значительным родом бытия для нас. Человек в определенный момент может проигнорировать эмпирическую действительность, «закрыть на нее глаза», уйти от нее, но он никогда и никуда не может уйти от внутренней реальности, от внутреннего «я», которое остается в нас даже, когда мы его не замечаем. Для истинного человека приоритетным оказывается реальность его духовного внутреннего мира в сравнении с эмпирическим материальным бытием. Внешний мир – это неглавная детерминанта подлинного бытия человека. Бытие духовной реальности для нас – самое таинственное в смысле непостижимости. Углубляясь внутрь себя, мы уходим за границы нашего внутреннего «Я». То, что имманентно, уже есть трансцендентное. Самая сокровенная глубина человеческой души находится не внутри нас, а вовне. Это не субъективное внутреннее состояние, а нить, связующая нас со сверхчеловеческой транссубъективной глубиной реальности, в процессе постижения которой происходит воплощение в человеческой жизни всей полноты Божественного мира или развитие духа человека в его способности проявлять любовь. Таким образом, духовность, которая способствует сохранению и росту в человеке божественного (а оно есть истинно человеческое), истинна