Следствием продолжительного применения количественной системы оплаты труда неимущих стало отсутствие материальной заинтересованности рабов, крепостных крестьян, наемных работников, трудящихся в эффективности хозяйственной деятельности. (Предпринимательскую фирму, существующую при такой системе, можно сравнить с футбольной командой, в которой лишь ее капитан получает гонорары в прямой зависимости от результатов матчей. При таких правилах игры только он будет играть как ошпаренный, другие же игроки будут играть отчужденно, они «объективно» не будут его понимать.) Отсутствие у неимущих работников естественного стремления к осознано активной трудовой деятельности всегда восполнялось разными формами принуждения (эксплуатацией) со стороны частных собственников и государства. То есть отсутствие экономических — естественных — мотивов побуждения к активному труду компенсируется соответствующей мерой противоестественного принуждения. В коллективе, в котором труд основан на принуждении, собственники средств производства и их помощники никогда не пользовались и «объективно» не могут пользоваться искренним уважением рабочих.
Для рабовладельческого способа производства была характерна наиболее грубая форма эксплуатации человека человеком, использующая меры прямого физического принуждения. Результаты рабского труда являлись полной собственностью рабовладельца. Непосредственной реакцией на повышение степени эксплуатации (или принуждения) была порча рабом орудий труда, бегство от своих хозяев и т.п. Активной формой сопротивления порабощенных рабов чрезмерному труду и казарменному положению были вооруженные восстания рабов (на острове Сицилия в 135–132 гг. до н.э. и в 104–100 гг. до н.э., восстание Спартака 73–71 гг. до н.э. и др.). Рабы, вопреки часто встречающимся в исторической литературе утверждению, не были главной силой, ниспровергшей рабовладельческий строй. Волнения рабов и даже восстания их оказали огромное влияние на другие уклады хозяйства, на борьбу различных социальных групп, и в частности на борьбу мелкого землевладения с крупным. В результате бесконечной борьбы эволюционировали экономические отношения противоборствующих сторон. Рост цивилизованности позволял во все большей степени «удерживать» социальное достояние, накопленное предыдущим развитием, и завоевывать новые рубежи, служащие фундаментом для перехода на другую ступень общественного развития.
Эксплуатация, свойственная так называемым антагонистическим общественно-экономическим формациям, совершенно не преодолевается путем ликвидации частной собственности. Исторический опыт убедительно показал, что попытка преодолеть ее этим путем приводит к еще более примитивной, архаичной форме эксплуатации — эксплуатации человека государством. Экспроприация экспроприаторов, которой добивался социализм, не подняла, а даже опустила — по критериям человечности — общество, в котором эксплуататора с именем и фамилией заменил сверх-эксплуататор — безымянное государство, присвоивший себе монопольное право на решение судьбы всех и каждого. Естественной реакцией на несуразность социалистической экономики, которая выражалась, по моему мнению, в тотальном применении количественной системы оплаты труда, был рост теневой экономики, кражи государственного имущества, иждивенческие настроения, взяточничество.
При количественной системе оплаты труда, зародившейся в период образования первых обобществленного хозяйств, элементы единого совокупного спроса (зарплата работников и доход частного собственника), по соответствующей логике, попали в полярные части стоимости товара — себестоимость и прибыль. Эти элементы как бы зафиксировались по разные стороны экономической баррикады. Заработная плата работников стала компонентом издержек хозяйственной деятельности, а доход владельцев средств производства стал всей (первоначально) частью прибыли. Из-за этого заработная плата и прибыль стали находиться в обратной взаимосвязи, в противоречии. Такое положение дел закладывает в основу экономических отношений работодателей и работников принцип «перетягивания каната». Интересы собственников средств производства и работников именно из-за того стали противонаправлены, что их доходы закрепились в полярных частях стоимости товара. Имущие и неимущие стали как бы социальными противоположностями. То есть неимущий работник по воле первых работодателей, выраженной в ущербной системе оплаты труда, попал в издержки производства.
Вспомним слова Маркса: «...Любому антагонистическому способу производства присуща тенденция сводить к минимуму «издержки» на воспроизводство субъекта непосредственного труда, что делает односторонней, лимитирует и т.д. главную производительную силу — самого человека…» Стремление минимизировать затраты в своей деятельности свойственно любому хозяйственнику. Это, как я полагаю, экономический закон. Маркс не понял того, почему наемный рабочий стал непочтенным компонентом себестоимости. Не поняв этого, он, разумеется, и не пытался даже изменить существующее с «седых» времен положение. Доктрина Маркса основывалась на утверждении: «Капиталист, находясь под сильным давлением механизма капиталистического накопления, вынужден переносить это давление на рабочих, чтобы самому не стать его жертвой». Капиталист действовал соответственно экономическому закону, главной же бедой для рабочих было то, что их заработная плата была частью издержек хозяйственной деятельности. Не разобравшись по существу, Маркс, видимо, удовлетворился открытием, что капиталисты и рабочие «объективно» пойманы в одну социальную сеть, вынуждены бороться между собой. Он не верил в то, что интересы тех и других можно примирить, согласовать, тем самым мирно улучшить участь рабочих, эволюционно совершенствовать капитализм. Маркс полностью исключал такую возможность, поскольку утверждал, что капитализм нельзя реформировать, а можно только уничтожить. Несовершенство капитализма вовсе не в том, что капиталист якобы объективно вынужден (под воздействием экономического закона) переносить давление на своих рабочих. Оно выражается в том, что, из-за ущербной системы оплаты труда, сложилась противоречивая структура стоимости товара, экономической системы, общества. То есть еще первые работодатели заложили основы заключающих в себе противоречия экономических отношений, которые предопределили несовершенство социального мира. Ущербная система оплаты стала действительной причиной противонаправленности интересов работников и частных собственников средств производства, субъективной причиной многовековой борьбы между ними. Конфликт стал исторически преходящей формой ошибочной социальности. В таких условиях частные интересы не могут полностью гармонически сочетаться с интересами общества. Адам Смит выдал желаемое действие «невидимой руки» за действительное. В условиях противонаправленности интересов стремление каждого к собственной выгоде, к умножению личного богатства служит побудительным мотивом человеческой деятельности, но оно является причиной нагнетания враждебности между различными участниками экономической игры. «Невидимая рука» Смита является не реальной, а мнимой предпосылкой создания справедливого и рационального порядка в обществе, как и идеология свободного предпринимательства laissez faire, в соответствии с которой неограниченное стремление к удовлетворению личной корысти не приводит к оптимальному положению вещей. Сказанное вовсе не означает, что необходимо решительно пресекать всякое стремление людей к собственной выгоде. Нужно менять систему жизнеустройства общества или, точнее говоря, созидать такое общество, в котором личные и общественные интересы однонаправленны. Только тогда «невидимая рука» Смита перестанет нагнетать социальную напряженность.
Количественная система оплаты труда предопределила существование многих глубинных противоречий (между наемными работниками и частными собственниками, между заработной платой и прибылью, между общественным характером производства и частной формой присвоения и т.д.), которые всегда обостряли и обостряют экономические и, соответственно, общественные отношения, усиливают национальную рознь и имущественное неравенство, увеличивают разрыв между экономико-технологическими прогрессом и человеческим развитием.