Смысл человеческого существования, конечно, тесным образом связан с центральным вопросом "Что есть человек?". Но, как пишет Р. Цанер, когда я ставлю вопрос о бытии человека, то я тем самым ставлю под вопрос самого себя. Осмысливая бытие человека, я тотчас оказываюсь рефлектирующим и над своим собственным бытием. Я, задающий вопрос, есть тот, кто стоит под вопросом. Я одновременно являюсь и субъектом и объектом исследования и, таким образом, сталкиваюсь с необычной "метапроблемой", которую нельзя разрешить с помощью способов, выработанных в эмпирических науках или в традиционной философии. Мы раскрываем себя как бытие, которое конкретно существует в поисках себя, в тревоге за собственное бытие.
В истории духовных исканий человечества можно выделить три главных направления в решении центральной аксиологической проблемы: смысл жизни — находится за пределами жизни — в объективных порядках бытия, в Боге, абсолюте, в над личностных ценностях, в служении человечеству, в торжестве коммунизма и т. п.;
изначально присущ жизни в ее глубинных основаниях, иными словами, ценность и смысл жизни — в самой жизни (как говорил Гете: с годами я убеждаюсь, что смысл жизни в том, чтобы ее прожить);
задается, полагается самим человеком благодаря усилиям по самореализации (экзистенциализм и др.).
По Сартру, человек проектирует, формирует свою собственную сущность, свой собственный смысл. Хайдеггер полагает, что хотя субъективность и конструирует саму себя, но происходит это через посредство связанных с реальностью трансцендентных актов. Промежуточную позицию занимает Мерло-Понти: "Я" и мир взаимно определяют друг друга, ибо человек есть потому, что есть мир, но мир есть для человека.
Рефлектирующий индивид, конечно, может проектировать свой способ бытия и свой стиль, но при этом он сознательно или бессознательно исходит из неких допущений о подлинности определенных, коренящихся в самой жизни ценностей.
Личность и проблема отчуждения
Свобода самореализации противостоит отчуждению. Смысл жизни — в свободной и духовно полноценной самореализации, в творческом выявлении всех потенциальных возможностей. Время человеческой жизни должно превращаться не в средство, но лишь в самоцель. Возможно ли, чтобы каждый миг жизни был шагом к самореализации тебя как человека, выражал бы гармонию между тобой и миром, вселял в тебя радость жизни и порождал бы ощущение наслаждения? Разумеется, нет. Люди живут в сложном мире, в котором могут быть различные формы отчуждения: были эпохи насильственного рабства, есть эпохи добровольного рабства, есть диктат страсти, а есть диктат денег, голода, болезни, есть диктат неверно выбранного жизненного пути, ложных ценностных ориентации, личность может быть рабом своих пороков. Есть обстоятельства, которое "сильнее нас", но есть и такие, которые зависят от нас, от наших усилий, воли, знаний и желаний. Диалектика в том, что часто даже тогда, когда все зависит от нас, мы превращаем свою жизнь в средство, а не в самоцель. Это — во-первых. А во-вторых, даже тогда, когда, казалось бы ничего от нас не зависит, например, неизлечимая болезнь, всегда можно расширить пространство наших возможностей. В этом отношении интересен духовный опыт японского мыслителя Сигэру Абэ, о котором он рассказал в своей книге "Религия материалиста". В книге повествуется о том, как актер, не веривший в Бога, пришел к осознанию своего единства со Вселенной и, как следствие, к постижению сокровенных истин, поведанных Христом и Буддой. Отправной точкой стала для автора многолетняя борьба с туберкулезом, закончившаяся полной победой над болезнью.
Привычка жизнь превращать в средство для достижения неких, часто весьма мелких, целей настолько укоренилась в нашем сознании, что мы нередко становимся несчастными по своей собственной воле. Мы сами профанируем нашу жизнь. Так что умение наслаждаться живым течением повседневности стало редким даром. Как бороться с отчуждением?
Как вернуться к самому себе, как обрести мир в своей душе, как найти гармонию? Если идея самореализации — ключевая смысложизненная стратегема —- верна, то она должна найти подтверждение в истории культуры, в духовных практиках прошлых эпох, в религиозных и философских учениях. Культура нашла различные способы, технологии, процедуры, рецепты самореализации. Всякое философское открытие такого типа сопровождалось рецептом, некой процедурой. Фрейд предложил психоанализ, экзистенциалисты предлагают мысленную ситуацию "лицом к смерти", существуют также разные формы медитации. Ясно вместе с тем, что в вопросах миро-воззрения человеку недостаточно только понять некую идею "умом", чисто теоретически, он должен пережить ее как порыв, как веру, как озарение (пример того же Сигэру Абэ). поэтому мировоззрение как предмет постижения отличается от изучения тех или иных наук. Здесь нужен некий духовно-практический опыт, переживание истины, экстаз открытия и озарение веры. Только тогда мировоззренческая истина войдет в ваше сердце как жизненное убеждение, как повелевающий имератив.
Говоря о фундаментальных измерениях человеческого бытия, М. Бубер отмечал: "Тройное жизненное отношение человека — это его отношение к миру и вещам, его отношение к людям — к отдельному человеку и к человеческому множеству и его отношение к той тайне бытия, которая хоть и просвечивает в вышеназванных отношениях, но бесконечно превосходит их,— к той тайне, которую философ называет абсолютом, а верующий Богом...". Очевидно, что каждое из этих отношений является сущностным, т. е. задающим соответствующий интервал бытия человека, в каждом из которых человеческое существование выступает именно как данная сущность. Так, в первом интервале человек относится к другому, как к вещи, независимо от того, материальная ли вещь перед ним или другой человек, ибо в данном взаимодействии осуществляется "субъект-объектный" тип отношений. Более того, человек в рамках "вещного" мира и сам выступает как объект манипулирования со стороны других людей. Поэтому можно сказать, что это — мир неподлинного, отчужденного бытия, в котором человек утрачивает свои собственно человеческие свойства.
Во втором случае мы имеет реализацию "субъект-субъектного" отношения, когда человек относится к другому не как к вещи, "говорящему орудию", не как к средству для достижения своих субъективных целей, а как к самоценности, как к цели. В рамках данного среза человеческих отношений преодолевается отчуждение человека от своей собственной сущности. Здесь восстанавливается гармония истины, добра и красоты, принципы свободы и справедливости. Это — начало духовности, но в ее единичном выражении (на уровне семьи, малой социальной группы). Здесь еще нет осознания единства и гармонии с целым. Человек еще не поднялся до понимания универсального масштаба духовности, ее трансперсональной сущности.
О третьем интервале мы уже говорили ранее, когда рассматривали "метафизический" уровень существования человека. В современной технократической цивилизации этот уровень нередко воспринимается как третьестепенный, малозначимый, почти как отклонение от нормы. Между тем, в истории человечества известны эпохи и страны, где космическое измерение бытия служило основой мироощущения и отправной точкой человеческой экзистенции.
Итак, есть три уровня существования индивида — органический, социальный, духовный. Первый уровень — это пара "Я — Оно". Человек познает мир. Он обследует поверхность вещей и знакомится с ними. Он добывает сведения об их структуре. Таким образом, "Я" познает Нечто. Но, познавая Нечто как объект, как вещь среди других вещей, человек остается не причастен миру. Дело в том, что мир не сопричастен процессу познания. Мир позволяет изучать себя, но он не откликается, не сочувствует, а если как-то и реагирует, то лишь как на чуждое вторжение, насилие.
В этом интервале вещь имеет практически-целевой смысл. Однако техническое отношение к вещи включает в себя не всю сущность вещи, не все многообразие ее реального бытия, а только ее приспособленность для определенной цели. Естественно, что может существовать другой срез, связанный с внеутилитарным отношением. Это те отношения, которые Бубер определяет как пара "Я — Ты". "Кто произносит "Ты ", не имеет никакого нечто в качестве объекта". "Ты " безгранично. Это целый мир, но он неразъемен с "Я".
Ту же самую идею можно выразить в других терминах, а именно: как два типа отношений — духовности и без духовности. Мы видим здесь самую глубинную полярность, самую глубокую антитезу в бытии человека.
Здоровье как ценность: валеология
Среди всех существ на нашей Земле человек — единственное, которое осознает неизбежность своей смерти. И, может быть, эта печальная привилегия людей имеет некий потаенный смысл для человека как космического феномена. Ведь, в сущности, вся история культуры — это бесконечно разнообразные попытки прикоснуться к бессмертию. Не в этом ли кроется намек и знак?
Да, человеческая жизнь хрупка и быстротечна. Но трагический парадокс сообщества людей проявляется в том, что этот факт, относящийся ко всем без исключения, черным и белым, мужчинам и женщинам, бедным и богатым, великим и ничтожным,— и в этом смысле являющийся уникальным, не осознан как исходная экзистенциальная истина. Между тем общество, фундаментом аксиологических ориентации которого она являлась бы, могло выстроить подлинно гуманистическую систему ценностей и построить адекватный и достойный человека мир социума.
Но поистине человечество похоже на неразумного дитятю — задиристого и драчливого, с бездумной жестокостью уничтожающего бесценные дары (чего стоят хотя бы 300 видов t животных и растений, исчезнувших в лица Земли по вине человека только за последнее столетие) и в то же время загадочным образом уверенного в своей исключительности и претендующего на любовь и поклонение. Но даже родители, обожая ненаглядное чадо, лелеют в нем не сегодняшние шалости, проказы и глупости, а ростки света, разумности, любви, которые обещают завтрашнюю зрелость и гармонию. Если мы действительно дети божьи — не пора ли нам повзраслеть? Вечно поучителен нравственный урок, преподанный человечеству взошедшим на Голгофу: даже Бога способны распять беспечные и растерявшие подлинные ценности жизни люди, убивающие как себе подобных, так и все живое на Земле. Между тем подлинное становление зрелого человека начинается с уважения к жизни — своей и любой другой, с того, что А. Швейцер назвал "благоговением перед жизнью".