Существует еще один, четвертый смысл свободы, это свобода как принявшая в себя выбор со всеми его последствиями в материальном мире и проявляющаяся тем самым как ответственность. Свободный человек – автор самого себя, отвечающий за каждый свой поступок.
Но, говоря о смысле свободы необходимо затронуть и такой способ бытия свободы – как свобода недеяния, свобода не выбирать вообще. Такой человек играет возможностями, пытается добиться всего, при этом, не рискуя ничем. Он становиться рабом собственного воображения. И свобода оказывается утраченной прежде, чем была осознана.
Хотя человек может пойти и по иному пути (постоянно выбирая между «частными» возможностями, он избегает выбора, который определил бы его собственную жизненную сверхзадачу). Человек в данном случае превращает свою жизнь в серию эпизодов, он не хочет нести ответственность, уходя от основного выбора – выбора смысла собственной жизни.
Не менее пагубно для человека и осуществление «псевдовыбора», когда человек принимает жизненно важное решение, слепо следуя традиции и общественному мнению.
Свобода, таким образом, тесно связана с осознанием противоречивости (это лежит в основе человеческой природы); с невозможностью уклониться от выбора как «жизненного» решения этого противоречия; с постоянными усилиями по поддержанию в себе человеческой сущности. Свобода тесно связана с отчуждением, если рассматривать это понятие с предельно широких позиций.
В качестве философского понятия отчуждение определяется как «объективный социальный процесс, характеризующийся превращением как деятельности человека, так и ее продуктов в самостоятельную, довлеющую над ним, враждебную ему силу» (Философский словарь. М., 1991, с. 328. Сходное определение содержится и в других изданиях: Философская энциклопедия. М., 1967, т. 4, с. 189; Философский энциклопедический словарь. М., 1989, с. 456).
Может показаться парадоксальным, но вся человеческая история есть развитие людей по пути, ведущему от несвободы ко все более полной свободе и одновременно — движение от одних форм отчуждения к другим, все более изощренным и разрушительным. Кризис современной цивилизации демонстрирует это со всей очевидностью.
Само это явление известно с ветхозаветных времен. В Псалтыри говорится: «Идолы язычников — серебро и золото, дело рук человеческих. Есть у них уста, но не говорят; есть у них глаза, но не видят; есть у них уши, но не слышат, и нет дыхания в устах их. Подобны им будут делающие их и всякий, кто надеется на них»1. Последнее предвидение особенно поразительно. Научная разработка понятия «отчуждение» в ХVIII-ХIХ вв. связана прежде всего с такими именами, как Ж.-Ж. Руссо, А. Смит, Г. Гегель, К. Маркс, Л. Фейербах.
Нам представляется, что Т. Гоббс первым в истории философии обнаруживает положительный (ценностный) компонент отчуждения. По природе своей человек зол, а потому для того, чтобы «ужиться» с себе подобными он должен ограничивать себя не только делегированием прав и полномочий обществу и государству, «Ибо благодаря полномочиям, данным им каждым отдельным человеком в государстве, указанный челове5к или собрание лиц пользуется такой огромной сосредоточенной в нем силой и властью, что внушаемой этой силой и властью страх делает этого человека или это собрание лиц способным направлять волю всех людей».2 Но и «нормами собственного общежития», то есть требованиями морали. Последние, в свою очередь, оказываются санкционированными обществом и государством, а потому формально «чуждыми» индивиду. Однако фактически, в конечном счете, моральные нормы или законы являются благом, ибо «цементируют» общество. Поэтому они должны обладать правовым статусом и быть обязательными для выполнения не столько по внутреннему убеждению человека, сколько благодаря внешнему (государственному) принуждению. Тем самым моральное отчуждение не только не должно быть преодолено индивидом, но напротив, оно фактически должно обрести правовой статус и тем самым осознаваться (признаваться) индивидом как нечто непреодолимо - обязательное.
Ж. – Ж. Руссо определяя человека как «разумное животное», полагает, что «естественным» для него состоянием является пребывание в природе. Отчуждение человека есть результат его перехода к общественно-государственному существованию: «Народы! Знайте раз и навсегда, что природа хотела оберечь вас… подобно тому как мать вырывает из рук своего ребенка опасное оружие».1 Такие социальные институты как государство, церковь, право отчуждаются от человека и становясь над людьми, господствуют над ними, превращаясь в чуждые им силы. Таким образом, Ж.-Ж. Руссо развивает мысль о социальной природе отчуждения.
В концепции отчуждения Руссо обнаруживаются так же элементы диалектики, которые были изложены им в работе «Об общественном договоре». Благодаря такому договору, считал Руссо, нет ни одного вступающего в него человека «по отношению к которому остальные не приобретают того же права, какое они ему уступают по отношению к себе, - а, следовательно, каждый… приобретает все, что он теряет».2 При этом община, отчуждая индивидуальную собственность людей «вовсе не обездоливает их, а, напротив, лишь обеспечивает за ними законное владение и превращает узурпацию в действительное право, - что в свою очередь, - заменяет моральным и законным равенством то физическое неравенство между людьми, которое могла создать природа; люди, будучи неравны по силе и уму, становятся равными…».3
Определенный вклад в разработку оснований для создания концепции отчуждения внес родоначальник немецкой классической философии Иммануил Кант.
Он попытался развить далее идеи Т. Гоббса и Ж.- Ж. Руссо, считая, что гражданская свобода неотчуждаема по отношению к каждому гражданину государства. Она заключается в праве каждого подчиняться лишь тем законам, с которыми человек согласен. Однако, с другой стороны, «каждый облеченный властью всегда будет злоупотреблять своей властью, когда над ним нет никого, кто распоряжался бы им в соответствии с законами».1
Великий немецкий мыслитель пытается провести идею диалектического характера отчуждения человека и общества. Как отмечает И. Кант: « Средство, которым природа пользуется для того, чтобы осуществить развитие всех задатков людей, - это антагонизм их в обществе, поскольку он в конце концов становиться причиной их законосообразного порядка».2 Ведь, с одной стороны, люди стремятся к общению, к взаимосвязи с себе подобными, поскольку лишь в обществе они ощущают возможность развития своих природных задатков. Однако, с другой стороны, одновременно, люди стремятся к самоизолированности, к свободе от других людей, поскольку каждый из них пытается «все сообразовать» «по своему разумению», а потому постоянно осознает отчужденность со стороны других и свое собственное «сопротивление» по отношению к другим. Диалектический характер подобной «взаимной отчужденности» людей, на наш взгляд, очевиден, поскольку «пробуждает все силы человека, заставляет его преодолевать природную лень, и, … он создает себе положение среди своих ближних, которых он, правда, не может терпеть, но без которых он не может обойтись». 2 В данном контексте диалектически взаимосвязанной с отчуждением оказывается и свобода человека. Как отмечает И. Кант: «Только в обществе, и именно в таком, в котором членам его предоставляется величайшая свобода,… существует полный антогонизм…, только в таком обществе может быть достигнута высшая цель природы: развитие всех ее задатков, заложенных в человечестве… такое общество, в котором максимальная свобода… сочетается с непреодолимым принуждением,… есть совершенно справедливое гражданское устройство, должно быть высшей задачей природы для человеческого рода…».2
По мнению И. Канта, в наиболее свободном обществе человек в наибольшей мере отчужден от своей изначальной, необузданной и спонтанной свободы, но благодаря этому он обретает подлинную свободу, состоящую в осознанной и сознательно принятой им зависимости от законов и государства. Столь же диалектичен в этом плане и «категорический императив» Канта. И если в предыдущем параграфе мы рассматривали это понятие как проявление свободы, то здесь «категорический императив» может быть представлен как способ преодоления отчуждения. Приняв его в качестве собственной «максимы поведения» человек начинает служить ему, но это единственный способ достижения полной самореализации способностей для каждого человека. Хотя этот способ, на наш взгляд, подобен горизонту: он лежит скорее в плоскости потенциально - должного, нежели актуально-сущего.
В историческом, ретроспективном плане концепцию отчуждения наиболее полно и всесторонне разработали Г. Гегель и К. Маркс. Различия и даже противоположность мировоззренческих позиций и методологии исследования социальных явлений не помешали им создать теорию отчуждения, которая содержит классические моменты. В то же время в ней ряд положений устарел и требует пересмотра с позиций современной науки и практики.
В целом, отчуждение у Г. Гегеля не несет в себе негативной окраски: оно является необходимым компонентом развития, в том числе общественного прогресса. Отчуждение это форма объективизации Абсолютного духа: « подлинное самопознание происходит благодаря своему проявлению.. в реальном мире, а реальный мир равным образом проявляется в самопознании… Реальный мир имеет здесь свою противоположность в ином мире, который есть мысль и воображаемая жизнь, подобно тому, как тот, иной мир, имеет свою противоположность в преходящем, бренном мире, который есть его отчужденная действительность».1