Поскольку Локк (1632-1704) и Лейбниц (1646-1716) были преемниками идей соответственно Бэкона (1561-1626) и Декарта (1596-1650), именно с последних следует начать анализ становления области знания, которую мы теперь называем философией, логикой и методологией науки.
В явном виде методология научного познания (а не только философского познания - гносеология, теория познания, учение о no-знании) стала развиваться как особое направление в Новое время. В первую очередь это связано с выходом в свет работ «Новый органон» Ф Бэкона (1620). «Рассуждение о методе» Р. Декарта (1637) и «Логика Пор-Рояля» («Логика, или Искусство мыслить») А. Арно и П. Николя (1662) Название последнего труда произошло от названия женского монастыря во Франции «Пор-Рояль» - центра янсенизма в ХVIIв.
С первых строк центральной работы Ф Бэкона «Новый органон, или истинные указания дли истолкования природы» ясно прослеживается обоснование им нового направления в философии, называемого философией и методологией науки «Мы вовсе не пытаемся ниспровергать ту философию, которая нынче процветает, иди какую-либо другую, которая была бы правильнее и совершеннее. И мы не препятствуем тому, чтобы эта общепринятая философия и другие философии этого рода питали диспуты, украшали речи и прилагались для надобностей преподавания в гражданской жизни. Более того, мы открыто объявляем, что та философия, которую мы вводим, будет не очень полезна для таких дел Она не может быть схвачена мимоходом, и не льстит разум предвзятостями и недоступна пониманию толпы, кроме как в своей полезности и действенности» [Бэкон, 1972, с. 10]. Далее Бэкон показывает неразработанность обозначенной им новой предметной области (методологии научного познания) «Даже тем, что уже открыто, люди обязаны больше случаю и опыту, чем наукам Науки же, коими мы теперь обладаем, суть не что иное, как некое сочетание уже известного, а не способы открытия и указания новых дел « [Бэкон, 1972, с. 13]. Вполне отчетливо здесь ставится проблема разработки методологии научного познания и методологии практического применения известного знания Бэкон также справедливо критикует логику в смысле ее формальности и непродуктивности для получения нового знания «Как науки, которые теперь имеются, бесполезны для новых открытий, так и логика, которая теперь имеется, бесполезна для открытия знаний. Логика, которой теперь пользуются, скорее служит укреплению и сохранению заблуждений, имеющих свое основание в общепринятых понятиях, чем отысканию истины. Поэтому она более вредна, чем полезна»[54].
Здесь вместе с Бэконом мы приходим к общей проблеме с одной стороны, готовые научные теоретические конструкции и логические системы могут быть инструментом детализации известного знания, поясняющие его для конкретных ситуаций, но они ничего не могут прибавить к содержанию известного знания, с другой стороны, новые знания не могут по определению получаться на основе какого бы то ни было жесткого алгоритма (на то они и новые т. е. невыводимые из системы известного знания). Такая особенность позволяет утверждать, что любая методология научного познания может быть построена только как система рекомендательных принципов, общих установок, пожеланий, с обязательными оговорками о том, что методологические принципы и подходы не обладают для научного познания статусом всеобщности и необходимости.
Для Ф. Бэкона методология базируется на гносеологической посылке: источником истинного знания является опыт, и соответственно при построении знания «единственная надежда - в истинной индукции» [55]
Если не упрощать учение Бэкона до схемы, то оно не может быть представлено как прямая противоположность рационализму и, соответственно, не является «чистым эмпиризмом», так же, как, например, и позиция Локка далека от «чистого сенсуализма» Главное в познании Бэкона - смещение точки зрения на пути постижения истинного знания. Это смещение акцентов от «интеллектуализма» и «рационализма» к «сенсуализму» и «эмпиризму» хорошо понятно из следующего рассуждения «Два пути существуют и могут существовать для открытия и отыскания истины. Один воспаряет от ощущений и частностей к наиболее общим аксиомам и, идя от этих оснований и их непоколебимой истинности, обсуждает и открывает средние аксиомы («средние аксиомы» надо, скорее всего, понимать как общие знания, в противоположность «высшим аксиомам», под которыми, скорее всего, имеются в виду «непоколебимые» метафизические истины (понятия, идеи, принципы). Этим путем и пользуются ныне. Другой путь выводит аксиомы из ощущений и частностей, поднимаясь непрерывно и постепенно, пока наконец не приходит к наиболее общим аксиомам. Этот путь истинный но не испытанный» Высказанная мысль повторяется Бэконом для ясности еще раз другими словами: «Оба эти пути исходят из ощущений и частностей и завершаются в высших общностях. Но различие их неизмеримо. Ибо один лишь бегло касается опыта и частностей, другой надлежащим образом задерживается на них. Один сразу же устанавливает некие общности, абстрактные и бесполезные, другой постепенно поднимается к тому, что действительно более сообразно природе»[56]
Существенно отметить, что на критикуемых «интеллектуалов-рационалистов» и «метафизиков» Бэкон смотрит глазами эмпириста. Это видно по замечанию о том, что их знания основаны на поверхностном опыте, в то время как метафизики претендуют на внеопытное, сверхопытное знание, в чем Бэкон им отказывает. Как видно из контекста, Бэкон считает, что неосознанно метафизики черпают свое знание из ощущений, опыта, но, поскольку они не признают опыта как источника знаний, такое «черпание» вынужденно ограниченное и поверхностное.
Что касается разработки Ф. Бэконом конкретных методологических проблем, то многие его установки в метафорической форме выражены в сказе о «четырех идолах». Как Платон в притче о пещере[57] выразил в метафорической форме все основные проблемы философской теории познания, так и Бэкон в аллегорическом описании идолов в умах людей, если это брать вместе с его индуктивным методом, выразил основные проблемы методологии научного познания. Он писал: «Есть четыре вида идолов, которые осаждают умы людей Для того чтобы изучить их, дадим им имена. Назовем первый вид идолами рода, второй - идолами пещеры, третий - идолами площади и четвертый - идолами театра»[58]. Далее Бэкон указывает на взаимную дополнительность его индуктивного метода как эмпирического пути к знанию и учения об идолах как возможных препятствиях на этом пути. Построение понятий и аксиом через истинную индукцию есть, несомненно, подлинное средство для того, чтобы подавить и изгнать идолы. Но указание идолов весьма полезно Учение об идолах представляет собой то же для истолкования природы, что и учение об опровержении софизмов - для общепринятой диалектики»
Бэкон так характеризует осаждающие умы людей «идолы» "Идолы рода находят основание в самой природе человека, в племени или самом роде людей, ибо ложно утверждать, что чувства человека есть мера вещей. Наоборот, все восприятия как чувства, так и ума покоятся на аналогии мира. Ум человека уподобляется неровному зеркалу, которое, примешивая к природе вещей свою природу, отражает вещи в искривленном и обезображенном виде.
Идолы пещеры суть заблуждения отдельного человека. Ведь у каждого помимо ошибок, свойственных роду человеческому, есть своя особая пещера, которая ослабляет и искажает свет природы.
Существуют еще идолы, которые происходят как бы в силу взаимной связанности и сообщества людей. Эти идолы мы называем идолами площади. Люди объединяются речью. Слова же устанавливаются сообразно разумению толпы. Поэтому плохое и нелепое установление слов удивительным образом осаждает разум. Слова прямо насилуют разум, смешивают вес и ведут людей к пустым и бесчисленным спорам я толкованиям (эти методологические проблемы стали центральными в XXв. в сфере структурализма и философии лингвистического анализа).
Существуют, наконец, идолы, которые вселились в души людей из различных догматов философии, а также из превратных законов доказательств. Их мы называем идолами театра, ибо мы считаем, что сколько есть принятых и изобретенных философских систем, столько поставлено и сыграно комедий представляющих вымышленные и искусственные миры»[59].
Другие ориентации во взглядах на источники истинного знания высказаны Р. Декартом. В центральном труде по проблемам теории познания «Рассуждение о методе» Декарт утверждает, что критерием истинности знания является его умозрительная очевидность, соответствие здравому смыслу всех людей (а отнюдь не соответствие чувственному опыту). «Здравым смыслом люди наделены лучше всего остального, ибо каждый полагает в себе столько здравого смысла, что даже люди, наиболее притязательные в других областях, обычно довольствуются тем здравым смыслом, которым они обладают. Нет основания думать, чтобы все ошибались в данном вопросе, скорее, это свидетельствует о том, что способность правильно судить и отличать истинное от ложного - что, собственно, и именуется здравым смыслом или разумом - от природы у всех людей одинакова. Таким образом, различие наших мнений происходит не от того, что одни люди разумнее других, но только от того, что мы направляем наши мысли разными путями и рассматриваем не те же самые вещи»[60].
Так же как и Бэкон, Декарт критикует логику за то, что она не дает путей к новому знанию, т е не может быть основой научного метода как метода познания «В молодости из философских наук я немного изучал логику, а из математических - геометрический анализ и алгебр - три искусства, или науки, которые, казалось бы, должны дать кое-что для осуществления моего намерения («познания всего того, на что способен мой ум» - это намерение имеет в виду Декарт). Но изучая их, я заметил, что в логике ее силлогизмы и большая часть других ее наставлений скорее помогает объяснять другим то, что нам известно, или даже, как в искусстве Луллия (средневекового схоласта, создававшего «искусство» решения всех познавательных проблем), бестолково рассуждать о том, чего не знаешь, вместо того чтобы изучать это. И хотя логика действительно содержит много очень правильных и хороших предписаний, к ним, однако, примешано столько других - либо вредных, либо ненужных, - что отделить их почти так же трудно, как разглядеть Диану или Минерву в необделанной глыбе мрамора»[61].