Как известно, даже на уровне непосредственного восприятия субъект рисует предстающую его взору картину сам, хотя и как бы по контурам, прописанным внешним миром. Для человека внутренние реальности, создаваемые в его воображении, конкурентоспособны с внешними.
Акт лжи основывается на развитом творческом воображении. В онтогенезе становление продуктивного воображения - высвобождение из оков внешней обусловленности. Спросите трехлетнего ребенка, как говорит собака. Он может послушно “гавкнуть”. Но если, как это нередко бывает, “хрюкнет”, - он расхохочется от удовольствия, что может сказать иначе, чем есть на самом деле, вырваться из рамок послушания фактической реальности, породить рядом с ней другую - свою. Это - радость свободы, “прорыва от вторчества к творчеству”.[56] Но если детское “хрю” самоценно, то ложь превращает творчество в средство. С точки зрения общей психологической структуры, акт лжи оказывается сложнее, чем обычный творческий акт, т.к. включает в себя последний в качестве необходимого компонента.
Простейшие акты лжи встречаются и у животных. Однако присущая только человеку развитая способность целенаправленного продуцирования материальных ценностей кардинально расширяет возможности лжи. Среди таких реальностей можно выделить две группы: специализированные знаки и предметы, для которых знаковая форма может быть сопутствующей, и организация субъекта относительно каждой из этих групп существенно различна. Уже последние - материальные объекты незнакового характера -позволяют людям эффективно лгать. Однако возможности такого рода лжи -вмешательства в ориентацию, осуществляемую на основе чувственного познания - ограничены, во-первых, трудностью имитации, во-вторых, самим предметом подобной лжи (обычно такие предметы представляют собой лишь ситуативные объекты). Несопоставимые преимущества имеет ложь на языке специализированных знаков. Она вмешивается в ориентацию субъекта не в том звене, которое связывает его с непосредственно воспринимаемой реальностью, а в звене, связывающем знак с тем, что за ним стоит. Условность этой последней связи снимает со лжи ограничения по содержанию. А поскольку телесность собственно знаков минимальна, так что оперирование ими не встречает и материальных преград, - то ясно, что перед ложью здесь раскрываются поистине беспредельные возможности.
Предпринятое Шалютиным Б.С. контурное описание акта лжи позволяет зафиксировать следующее важное обстоятельство: “для того, чтобы акт лжи состоялся, субъективная реальность лгущего человека должна допускать внутреннее раздвоение, причем одновременно по крайней мере по трем линиям: цель - средство; истинная картина действительности - ложная;значение - знак”.[56] Все эти раздвоения обозначены здесь в терминологии интенциональной проекции не-Я. Но каждому из них соответствует и раздвоение в самом Я. Ложь, следовательно, требует раздвоенности человеческого Я.
Экзистенциальная обусловленность лжи. Существование внутренней закрытой сферы обусловлено, главным образом, ее внутренней необходимостью. Закрытая область субъективной реальности - это область пребывания наиболее значимого в ценностном отношении, область бытия не просто скрытого, а сокровенного, которая должна быть сохранена не только от поругания, но даже от просто безразличного, бестрепетного прикосновения. “Ложь в функции оберегания сокровенного атрибутивна осуществлению наиболее глубокой составляющей родовой человеческой сущности - ценностного, смыслового творчества.” [56] Смыслы, под Знаком и во имя которых живет человек, мучительно вынашиваются им именно в области сокровенного. Будучи сформулированы или хотя бы относительно сформированы, они могут и открываться наружу, даже выставляться, подаваться в виде рекламируемого блюда с тем или иным словесным гарниром. Но напряженный, видимо всегда трагический путь их становления остается в тени, а наиболее болезненные маскируются. Исключение - случаи публичной исповеди, не показной или заказной, а подлинной, граничащей с покаянием. Но их смысл как раз и состоит в отречении от прежнего Я - потому и выносится на обозрение все, прежде потаенное.
Психологический словарь содержит следующее определение лжи. Ложь - это феномен общения, состоящий в намеренном искажении действительного положения вещей. Ложь, чаще всего находит выражение в содержании речевых сообщений, немедленная проверка которых затруднительна или невозможна. Ложь - особый осознанный продукт речевой деятельности, имеющий целью ввести реципиентов в заблуждение. Как правило, ложь вызвана стремлением добиться личных или социальных преимуществ в конкретных ситуациях. Характерно, что индивид неосознанно расценивает свою ложь как нечто неустойчивое и временное; отсюда тенденция первоначально измышлять ей новые подтверждения, а позже - полностью замалчивать. Если социально-психологически ложь всегда является средством, то в сфере психопатологии она выступает как мотив мифоманов-психопатов, испытывающих чувство удовлетворения от самого процесса введения окружающих в заблуждение. [44]
Но в настоящей работе не будет уделяться внимание лжи как продукту психической патологии, мы сделаем попытку описать разновидности проявления лжи в повседневной жизни и причины, ее побуждающие, основываясь на результатах психологических исследований по данной теме.
Для российских психологов проблема обмана является новой, публикации на эту тему можно пересчитать по пальцам. Между тем в западной психологии исследованию лжи и обмана в различных областях человеческой деятельности посвящены многие солидные монографии.
С. Бок считает обман широкой категорией, включающей в себя ложь. [24] Ко лжи она относит такие намеренно вводящие собеседника в заблуждение утверждения, которые делаются устно или письменно. Кроме того, обмануть можно посредством жеста, кода Морзе, знаков языка. Аналогичные взгляды на проблему высказывают Р. Хоппер и Р.А. Белл, подчеркивающие, что обман нельзя сводить только к ложным вербальным утверждениям - он не может быть ограничен словами. Эти исследователи полагают, что в действительности обман чаще основывается на игре определенной роли, чем на конкретном противоречащем фактам утверждении. “Так, нерадивый студент играет роль усердного, чтобы на экзамене произвести впечатление на профессора. Следовательно, не все обманщики - лжецы”[24]. Мы считаем, что описанный С.Бок пример не доказывает ее точку зрения. По нашему мнению, роль не является ложью только в единственном случае - на театральной сцене. Во всех других случаях роль является дезинформацией, искажающей реальное положение вещей.
Исследования этих авторов, безусловно, интересны. Но, по мнению Знакова В.В., приводимые в них описания психологической сути лжи и обмана недостаточно определены: из этих работ нельзя сделать однозначных выводов о специфике целей лгуна и обманщика, а также о количестве и качестве достоверных сведений, сообщаемых ими вводимому в заблуждение человеку.[24]
В более сложную ситуацию психологи попадают при сравнительном анализе результатов лжи и обмана. Сложность в значительной степени обусловлена языковыми проблемами: обычно мы называем человека обманутым тогда, когда он стал жертвой удавшегося обмана; но и то же самое мы говорим и о том, кто поверил лжи. Можно сказать, что кто-то из наших знакомых был обманут в магазине (например, продавец умышленно дал ему меньше сдачи, чем положено), но семантически неточным было бы утверждение, что он был оболган. Правильное употребление слова “оболгать” предполагает отнесение ложного утверждения только к личностным качествам того, о ком лгут: представление этого человека в негативном свете перед окружающими. В словаре Ожегова С.И. отмечается, что оболгать - “то же, что оклеветать”. К примеру, оболгать честного, работника. Из сказанного следует вывод: отчетливо понимая психологические различия результатов лжи и обмана, приходится называть жертв и обмана, и лжи обманутыми людьми.
Карсон с соавторами, предприняв интересную попытку найти смыслоразличительные признаки лжи и обмана, сделали акцент на анализе двух моментов: во-первых, использование или неиспользование субъектом речи, вербальных утверждений и, во-вторых, эффективности реализации умысла, т.е. появлению или отсутствию у обманываемого человека искаженного представления о действительности. Они пишут, что для начала полезно отличить обман от лжи. “Ложь есть умышленно ложное утверждение, сделанное устно, письменно или посредством какого-то другого использования языка. Обману не обязательно включать какое-то ложное утверждение или какое-нибудь другое употребление языка. Например, самоуверенная манера игрока вести себя при игре в карты, может обмануть остальных игроков, побуждая думать, что у него хорошие карты, но это не предполагает высказывание какого-либо утверждения (ни истинного, ни ложного). Таким образом, не все случаи обмана включают ложь. Аналогично не всякая ложь включает в себя обман. Если лжи не верят, то лжец не преуспеет обманывая кого-либо”.[24]