Складывается иллюзия, что чуть ли не вся философская проблематика может бьпь сведена к гносеолого-методологической, а феномен знания, особенно научного, является единственно достойнымобъектом философской рефлексии. Даже проблема ценностей и проблема понимания, откуда впоследствии прорастут новые антропологические и онтологические ходы европейской философской мысли, первоначально обсуждаются в русле методологии гуманитарных наук и специфики познания явлений душевной жизни. Отдадим здесь должное русской философии. Одними из первых на ограниченностьи неправомерность подчинения онтологической проблематики гносеологической обратили внимание И.В. Киреевский и B.C. Соловьев, а впоследствии С.Л. Франк и Н.А Бердяев. С.Л. Франк в своем классическом труде «Предмет знания» убедительно доказал невозможность чисто гносеологического подхода к феномену знания и необходимость признания его онтологической укорененности в мировом бытие. Н.А. Бердяев в «Смысле творчества» резко выступил против абсолютизации научного знания и трактовки человека только как познающего существа. По Бердяеву, человек — прежде всего творец, созидающий новые культурные смыслы и ценности.
Лишь постепенно, где-то к 20—30-м гг. XX столетия, гносеология отказывается от претензий на поглощение всей остальной философской проблематики и даже как бы отходит на второй план по сравнению с аксиологическими, антропологическими и культурологическими исследованиями, а также новыми ходами онтологической мысли, о чем у нас шла речь в онтологическом разделе учебника. В этот период весьма схожей и показательной оказывается идейная эволюциякрупнейших европейских мыслителей. Так, Э. Гуссерль, войдя в философию как теоретик дедуктивных наук и борец с «психологизмом» (см. его знаменитые «Логические исследования»), заканчивает свою философскую эволюцию введением понятия «жизненного мира» как непременного условия существования любых, в том числе и высоко- абстрактных, видов знания. Э. Кассирер, начав как типичный методолог науки неокантианской ориентации (см. его не менее знаменитую книгу «Понятие о субстанции и понятие о функции»), в зрелый и поздний периоды своего творчества сосредоточивается на проблемах антропологии и философии культуры. Л. Витгенштейн от сугубо позитивистского «Логико-философского трактата» развивается в сторону исследований по онтологическим функциям языка, его роли в поведении и культурном творчестве человека. А.Н. Уйатхед,— один из авторов знаменитой «Principia mathematical, претендовавшей в свое время на разработку твердых логических оснований математического знания, — в своем последнем публичном выступлении обронит следующую знаменательную фразу: «Строгость есть плутовство».
Более того, в XX столетии неуклонно нарастало число голосов, пытающихся объявить классическую гносеологическую проблематику преодоленной в рамках так называемого «неклассического философского дискурса», а теорию познания — сохраняющей значение лишь в качестве историко-философского раритета. О современной гносеологической ситуации и о причинах подобного малопродуктивного скепсиса речь у нас еще будет вестись на последующих страницах. Здесь же отметим, что, несмотря ни на какие колебания философской моды, теория познания до сих пор продолжает сохранять свое фундаментальное значение как для самой философии, так и для мировоззрения человека в целом. Связано это с тем, что философское знание с необходимостью включает в себя познавательно-рефлексивный компонент, без которого оно попросту не может существовать. Так, если в рамках социальной философии речь заходит о структуре общества, о закономерностях исторического процесса и т.д., то это всегда подразумевает явное или неявное решение вопроса о том, как вообще возможно социальное познание, т.е. каковы методы получения и обоснования социально-философского знания. В случае религиоведческих исследований неизбежно встают вопросы о природе религиозного познавательного опыта и о возможности его рациональной религиоведческой реконструкции. В этике обязательно всплывают проблемы специфики морального знания, критериев истины в этических исследованиях и т.д. Таким образом, наличие развитого теоретико-познавательного метафизического компонента является необходимым условием существования и поступательного развития философского знания. Гносеология с этих позиций выступает в роли интегратора и стимулятора философского творчества.
Лишь благодаря гносеологии возможна самоидентификация философии как самостоятельной сферы духовной культуры человечества и специфического вида знания, отличного ц от науки, и от религии, и от искусства. Более того, систематическая теоретико-познавательная философская рефлексия над этими формами духовного творчестваесть непременная составляющая их собственного самосознания и, следовательно, понимания своего предназначения в обществе. С этих позиций вполне правомерно рассматривать теорию познания как важнейшее условие самосознания не только философии, но и всей духовной культуры человечества.
Поскольку же в центре философии всегда находился и находится человек, то всю философию пронизывает антропологическая проблематика. Сущностная черта человека — его наделенность сознанием, где сама этимология слова отсылает к фундаментальной роли знания; и сознанию. В этом плане не будет ошибкой назвать гносеологию важнейшим условием самопознания человека.
Современные исследования Космоса все более убеждают нас в том, что ключ к познанию его тайн — не только в техническом освоении физических пространств, но и в разгадке тайны самого человека и природы знаний, которыми он владеет. Знаменитый антропный принцип в космологии, утверждающий, что «Вселенная устроена так, что на определенном этапе ее эволюции должен появиться наблюдатель», дает основания предположить, что гносеология XXI в. вполне может превратиться и в сердце космологических исследований. По крайней мере, игнорировать теоретико-познавательную, проблематику (особенно проблему сознания) сегодня уже не может ни один серьезный астрофизик-теоретик.
Вступление человечества в эпоху глобальной компьютеризации не только обнаружило основополагающую роль знания в поступательном социально-экономическом и технологическом развитии общества, но и поставило перед человечеством ряд новых, очень непростых проблем, связанных с угрозами информационного манипулирования сознанием человека и всевозрастающим несоответствием между темпами обновления знаний и психофизической способностью человека к их освоению. В этих условиях социальное значение фундаментальных теоретико-познавательных оценок и прогнозов трудно переоценить.
Подводя итоги, можно без преувеличения сказать, что теория познания — это метафизическое сердце философии и весьма действенное средство общемировоззренческой стабилизации социума в условиях информационного взрыва и глобального антропокосмического поворота, который переживает сегодня человеческая цивилизация.
Столь важное положение и функции теории познания требуют серьезного уточнения ее предметной области в рамках философии и характера взаимоотношений с нефилософскими когнитивными дисциплинами.
Литература
1. Алексеев П.В., Панин АВ. Теория познания и диалектика. М., 1991.
2. Беркли Дж. Соч. М., 1978.
3. Поппер К.Р. Логика и рост научного знания. М., 1983.
4. Сознание и физическая реальность. 1996. № 1—2