3) содержание традиционной для человеческого познания проблемы времени раскрывается по-новому на каждом этапе истории познания и культуры.
4) хотя время общества является объективной формой его бытия, но его "наполнение", восприятие и оценка носят субъективный характер, детерминируются общественным субъектом. В определенном смысле время тоже выступает субъектом воздействия на социальные отношения и прогресс, становится активным фактором социальных процессов.
5) социальное время есть высший уровень времени, поскольку лишь в человеческом обществе связь событий, ритм происходящего обеспечивается "не линейным детерминизмом слепых сил, а целеполаганием, сознательной борьбой за желаемое будущее". Внутренние же процессы низших временных уровней выступают как подчиненные социальному уровню.
6) социальное время обозначает форму протекания социальных процессов, которые заключают в себе аспекты развития и функционирования, диахронии и синхронии. Следует не сводить понятие социального времени к понятию "время общества"; в структуре социального времени взаимодействуют время общества, время природы и время человечества.
7) вся человеческая деятельность протекает во времени, но и само время выступает критерием этой деятельности.
Общество создает и социальное пространство. Социальное пространство - это всеобщая форма существования различных социальных субъектов, начиная от отдельного человека и кончая обществом в целом.
Как и время, пространство можно рассматривать с субстанциональных и реляционных позиций. Так, в концепции Ньютона абсолютное пространство мыслилось как вместилище тел, как бесконечная протяженность, вмещающая в себя всю материю. По аналогии с этим и социальное пространство часто отождествляют с "пустым местом", которое можно чем-то заполнить. В этом случае оно отождествляется с географическим пространством, границы которого определяются географическими зонами, с политическим пространством, очерченным государственными границами.
В рамках реляционного подхода пространство создается отношениями между телами, процессами и сущностями данной реальности. Социальное пространство, соответственно, образуется в ходе материализации исторически сложившихся форм совместной деятельности людей, оно закрепляется всей системой общественных отношений.
Почему же недостаточно для анализа социальных изменений таких традиционных понятий, как "развитие", "прогресс", "регресс" и т.п., а требуется введение новых, временных понятий, обозначающих определенные значения различных размерностей времени или названий эонов: Повседневность, История, Хронос, Современность. Не являются ли эти понятия искусственными добавлениями к действительному социально-философскому, экономическому или политологическому анализу? Нам думается, что все более широкое использование временных понятий происходит по двум причинам. Первая связана с попыткой увидеть во времени действительно активный фактор социальных изменений, с попыткой придать времени иной статус. Вторая причина возникает из необходимости зафиксировать не только сами по себе социальные, политические и экономические изменения, а их взаимозависимость в рамках определенного масштаба времени. Этот масштаб в разных исследованиях может быть различен.
Так, М.В. Ильин предлагает различать три размерности (диапазона темпоральности) политической реальности. Первый уровень выражен на уровне повседневного взаимодействия участников политического процесса и соотносится с ритмами астрономического времени. Второй уровень - это события истории или политические изменения (выборы, смена правительства, объявление войны или заключение мира и т.п.). "Такие события предполагают интерпретацию-обобщение и соотносятся друг с другом уже не в ритмах мгновений, часов и суток, а по шкале исторических свершений, этапов и периодов". Здесь "квант темпоральности" определяется квантом воздействия, достаточного для политического изменения. Третий диапазон связан с еще большим усложнением, более высоким уровнем обобщений сущности политических изменений (политической реальности): здесь выявляются уже обобщенные тенденции политического развития. Шкала темпоральности оказывается размечена уже не событиями и периодами - тем более не минутами и часами, - а переходами от одних качественных состояний и системных характеристик политики к другим, например, от "века" варварства к "веку" цивилизации. Данный метаисторический диапазон темпоральности в собственно политическом контексте целесообразно характеризовать как хронополитический. По мере укрупнения размерности времени - "восхождения" от повседневности к истории, а от нее к хронополитике - темпоральность все больше освобождается от натурализма "реального" времени и начинает обретать все более обобщенные качественные характеристики.
Предложенное выделение первого диапазона темпоральности перекликается с мыслью Г. Зиммеля о квантах смысла, которые имеют свои "пороги уменьшения": мы не можем бесконечно дробить исторические события на мгновенные картины, ибо в пределе исчезнет "индивидуальность явления". И напротив, поднимая единичные элементы события из их описательной конкретности, мы позволяем им сгущаться, тяготеть к собственному центру, воспроизводя тем самым реальное образование более высокого уровня, объединяющего их.
Нам представляется, что окончательно не решена и проблема прерывности и непрерывности времени. Общепризнанным является определение времени как длительности и последовательности состояний любого процесса. Анализируя время социального процесса, исследователь дробит его на отдельные временные этапы.
Однако еще Г. Зиммель указывал на проблему "пустых интервалов", которые никогда не удается заполнить до конца историку, дробящему историческое событие на атомы. По мнению классика социологической и культурологической мысли, подобная операция и не нужна: это лишило бы единство жизненности. Нам представляется важным подчеркнуть другую сторону данной проблемы: эти точки интервалов тоже есть схема времени, отделяющая один атом события от другого. Эта кажущаяся "пустота" не менее важна, чем то, что она отделяет. Не сознание определяет границу, порог уменьшения: он определен объективно, но не только содержанием единой жизненности события, но и сеткой наименьших значимых интервалов. Именно они фиксируют начало и конец события.
Понимание времени как рисунка, отделяющего одни события от других, дает возможность представить время как качественную определенность именно данного процесса, а не только относить его к другим. Это опять же проявляется в языке. Так, слово "ветхий" обозначает "исконное", "древнее", "давнее", "старое", "отживающее", "пришедшее в негодность от долгого употребления". Интересно, что в Новом завете "ветхий человек" - это человек, родившийся в прародительском грехе и не возродившийся духовно. А исконный смысл слова "ветхий" (также "ветох") все же относит его к другому (в данном случае астрономическому) процессу - это "последняя четверть лунного цикла", родственно латинскому vetus - "год", др. - индийскому vatras - "годовалый".
Еще один пример. Для понимания сущности и последствий Семилетней войны нам недостаточно анализировать только ее сражения, походы и переговоры, и тем более не нужно исследовать время сердечных сокращений и ритм напряжения мускулов каждого солдата. Нам достаточно просто обозначить начало и конец правления Фридриха Великого. "Но как только историческое сознание обращается к обозначаемому этим понятием - к его войнам, хозяйственной политике в Пруссии, к его отношению к французскому духу и к прусскому земельному праву - как тут же каждый из этих элементов сгущается, начинает тяготеть к собственному центру. Непрерывность его связей с другими элементами сохраняется только за счет своего рода интерполяции, с помощью которой идея живого непрерывного процесса заполняет пустоты". Но, будучи очерченным хронологическими линиями, время Фридриха Великого или королевы Виктории не заканчивается с их правлением, а продолжает существовать в модифицированных формах.
Линейность времени сейчас также поставлена под сомнение. Данное обстоятельство особенно характерно для исследований по проблемам социального времени. "Всем временным отношениям в мире свойственна определенная длительность, представляющая собой последовательность и рядоположенность сменяющих друг друга моментов и состояний" (Философский энциклопедический словарь). Но общество представляет собой переплетение самых разнообразных и разнонаправленных сил и действий, имеющих разный "возраст", находящихся на разных стадиях своего индивидуального развития, демонстрирующих специфическую ритмику и разнофазность. Поэтому реальное время общества складывается из времени субъектов и процессов, принадлежащих различным эонам и хроносам.
Примитивная линейная интерпретация истории была преодолена уже в древнем мире, например, у Аристотеля и Полибия. О повторяемости исторических событий, о возвращении к исходному состоянию и последующем возрождении и упадке размышляли царь Соломон в Экклезиасте, мудрецы Древнего Китая и Индии. Попытка выявить объективную "естественную" повторяемость в смене династий и форм государственного правления, в расцвете и упадке материальной и духовной культуры предпринималась и историками средневекового Китая, и арабскими философами позднего средневековья, и европейскими просветителями нового времени.