X. Сколимовски также видит в технике источник сложных общественных проблем. Техника превратилась для нас в физическую и ментальную опору в столь извращенной и всеобъемлющей степени, что если мы даже осознаем, как опустошает она нашу среду, природную и человеческую, то первой нашей реакцией является мысль о какой-то другой технике, которая может исправить все это».
Ф. Рапп отмечает, что техника фундирована механизмамикультуры и ценностями человека. В основе ее возникновения лежит не идея практической пользы, а стремление к власти и господству над природой. За техникой стоит инженерное творчество, которое в свою очередь основывается на естественнонаучной рациональности.
Современные исследования обнаружили, что между определенным состоянием науки и техники, с одной стороны, и различными социальными и культурными процессами, с другой, существует тесная взаимосвязь. Поэтому осмысление техники как феномена современного мышления и культуры представляется одной из актуальных и насущных задач.
Гуссерль впервые использовал трансцендентальный метод феноменологии для постижения исторического генезиса духовного мира Европы. Анализируя технизацию, Гуссерль подчеркивает, что это важнейшая характеристика европейской культуры, способ реализации отношения человека к действительности, возникший в Новое время.Его идея состоит в том, что первоначальная технизация есть имманентный теоретический процесс, представляющий собой одно из следствий разрушения жизненного мира человека.
При трансформации теории в метод предпосылки для достижения знания предстают как готовый инструментарий. Поэтому технизация оказывается процессом, отражающимся и в теоретическом содержании. Общим для мира природы естествознания и мира техники оказывается утрата смысла, отделение их конструктивных процедур от актов созерцания, делающих их возможными. Технизация представляет собой превращение смыслообразования в метод, который можно передавать не затрагивая его первоначального смысла. Техника, таким образом, не царство объектов, а некое отношение человека к миру. Господство метода приводит к изменению функции теории, теперь она применяется в качестве отвлеченной схемы к любому содержанию.
Чтобы понять феномен техники недостаточно рассмотреть ее прямые и побочные воздействия. В конечном счете, все механизмы рассчитаны на прирост способности человека к бытию. Человек как существо с биологической точки зрения «недостаточное»,нуждается в производстве искусственного мира. Благодаря созданию этого мира отношение человека к действительности всегда опосредовано, основано на его метафоризации.
Другая попытка построения феноменологической теории общества представлена в совместной работе П. Бергера и Т. Лукмана «Социальное конструирование реальности». Основываясь на исследованиях Шюца, они разрабатывают свою версию феноменологической социологии, которая должна дать описание универсальных структур жизненного мира. Авторы исходят из тезиса, что социальная реальность объективна и субъективна одновременно, она представляет собой единство чего-то внешнего человеку и сконструированного им.Для объяснения природы социального используются понятия хабитуализации, седиментации и реификации. Благодаря этим процессам возникает так называемая объективация первого порядка. В результате человеческой деятельности появляются модели взаимодействия, которые репрезентируют социальный порядок и поддерживают его самовоспроизводство. Особый интерес в данном случае представляет процесс реификации или овеществления. Используя это понятие, авторы предлагают новую интерпретацию объективности.
Конструирование социальной реальности, следовательно, включает в себя процессы и объективации, и субъективации. Сначала, осуществляя практические действия, субъект продуцирует значения, а затем в ходе коммуникации с другими субъектами появляется конвенция значений или символический универсум. Последний, в свою очередь, формирует интерсубъективный мир значений, позволяющий социальным субъектам осуществлять взаимодействия.
В-78. Научная рациональность как модель социальной деятельности.
Проведенный анализ техники и социальной реальности позволяет прояснить сложные взаимоотношения научной рациональности и человеческой деятельности с проблемами современного общественного развития. Культурные основания индустриального общества создала для современного человека наука Нового времени. Чтобы выполнить эту функцию она должна была возникнуть в условиях эмансипации от моральных ограничений. Тезис о свободе науки от них в XX веке был заменен тезисом об ограниченности науки, ее неспособности задавать ориентиры и идеалы, а затем и тезисом о безответственности науки. Утверждения, что на жизнь людей влияет не само знание, а его приложение, превращение в технологию, то есть процесс, лежащий уже не в сфере науки и определяемый социальной системой, слишком упрощают ситуацию. Информация всегда была важным фактором развития человекоразмерных систем. Очевидно, что процесс познания неразрывно связан с созданием метода, технологии. Знание в этом случае является действительной силой, оказывающей влияние на жизнь самого человека.
В связи с осознанием важности этой проблематики в научном сообществе начали активно обсуждаться вопросы ответственности ученого за возможные результаты своих исследований, механизмы демократического контроля за научной деятельностью, ее результатами и возможными сферами приложения. Возникают различные формы самоорганизации научной общественности, основной целью работы которых является регулирование деятельности ученых с точки зрения норм этической и социальной ответственности.
К ученым приходит осознание того, что исследование тайн природы, особенно человеческой природы, имеет свои пределы, неминуемо связано с большим риском и это относится к научным разработкам как в области ядерного оружия, так и в генной инженерии. Научные исследования, даже независимо от того, найдут ли они свое приложение в технических или военно-промышленных нововведениях, могут представлять угрозу не только для человека, но и вообще для жизни на Земле. Если раньше считалось, что опасность представляет сциентизм и свойственная ему абсолютизация значимости технических приложений научного знания, то теперь проблема влияния науки на социальную реальность углубляется. Становится понятным, что узел проблем современной цивилизации коренится в новоевропейской научной рациональности, которая ориентирует ученых лишь на осуществление сугубо научно-исследовательских целей и элиминирует ценностные и этические аспекты такой деятельности.
В сфере социального познания также происходит методологическая революция, ориентированная на формирование новой парадигмы. Процесс трансформации индустриального общества в постиндустриальное связан с переходом от классического (Просвещение и модернизм XX века) к неклассическому (постмодернизм) типу рациональности в социальном познании. Модернизм исходит из возможности разумного постижения вечных и неизменных истин.
Акцент в оценке приоритетности ресурсов общественного развития должен делаться не на внешние механизмы (НТП, рынок), а на внутренние духовно-этические факторы. Сейчас необходимо осмысление не только промышленных, но и прежних социальных технологий, ведущих к тотальному социокультурному кризису. Конец модерна означает исчерпанность механизмов самовосстановления в природе и культуре. Поэтому необходима рефлексия по поводу альтернативных форм производственной и исторической практики.
П. Бергер выделяет четыре основных события, сломавшие парадигму социологии после второй мировой войны. Это: маргинальные устремления верхнего среднего класса западных стран (феминизм, этноцентризм и пр.); опыт создания незападного центра капитализма в Японии и других странах Юго-Восточной Азии; оживление религии в западных странах; распад СССР и коллапс коммунизма. На этом фоне происходит трансфо, мация основных социальных институтов, наблюдается декомпозиция культуры, изменяются границы человеческой активности. Эти события, отразившие кардинальные изменения общественной жизни, поставили под вопрос и конструкты классической социологии.
В конце XX — начале XXI вв. перед социальной теорией встала задача теоретической репрезентации качественно нового состояния западного общества. Это методологическое требование получило определенное решение в постнеклассической парадигме социального познания. В ней общество стало невозможно рассматривать как совокупность взаимно организованных институтов. Подверглось сомнению и декларируемое соответствие между акторами и системой, лежавшее в основе классической социологической теории общества.
Переосмысление социальной рациональности привело к методологическому сдвигу в видении социальной реальности, который проявляется не только в формировании новых научных конструктов, но и в появлении нового языка социальной теории, в преобразовании статических понятий в динамические.
Становление нового типа научности в социальном познании связано не только с трансформацией научной рациональности вообще, но и с реальными изменениями современного общества. Социальная действительность становится более сложной и динамичной, возрастает потребность в научно обоснованных рекомендациях по ее управлению. Кризис индустриальной цивилизации предполагает формулировку нового постмодернистского проекта социальной организации, в основе которого лежит не удовлетворение постоянно растущих потребностей, а безопасное развитие человечества и реализация его фундаментальных ценностей.