Гоббс называет аналитический метод одним из видов дедукции. Так, сопоставляя синтетический и аналитический методы, он указывает, что "первый вид дедукции" является более ценным в познавательном отношении, так как для нас более важно знать "имеющееся в наличии причины", чем делать заключение о возможной истинности предполагаемых причин (см. 1, I, 236).
Из сказанного становится ясным, почему Гоббс испытывал несомненный пиетет к силлогистике, "...Конечной целью всякого знания,—подчеркивал он,—является дознание причин и способа возникновения вещей, запечатленное в форме последовательной цепи силлогизмов" (1, I, 118). Не случайно также, что силлогизму посвящена специальная глава в сочинении Гоббса "О теле". Однако Гоббс подчеркивал в то же время, что силлогизм является лишь "первым шагом к философии" и что искусству разумного, теоретического мышления лучше всего обучаться не при помощи правил силлогистики, а на практике (см. там же, 103).
Испытав на себе значительное влияние опытно-индуктивного метода Бэкона и рационалистическо-дедуктивного метода Декарта, Гоббс попытался синтезировать их в своей методологии. Синтез бэконовского эмпиризма и картезианского рационализма стал одной из его главнейших жизненных задач. Никто, кроме него, не сумел в XVII в. так глубоко поставить проблему единства эмпирического и рационалистического методов познания. Но эта попытка Гоббса не привела и не могла привести всилу метафизической ограниченности его воззрений к выяснению диалектической взаимосвязи анализа и синтеза, индукции и дедукции.
Вместо единства анализа и синтеза, эмпирического и рационального методов познания у Гоббса получается их "внешнее параллельное существование", имеет место своеобразный "методологический дуализм" (17, 27). При этом аналитический метод выступает у него как опытный метод познания, имеющий лишь гипотетический характер, синтетический же метод трактуется как дедуктивный, рациональный метод, приводящий к истинному знанию, но опирающийся на априорные "первые принципы", на постулируемые нами понятия и определения. Однако Гоббс достаточно последовательно данную точку зрения не проводил и допускал иную интерпретацию анализа и синтеза. В этой интерпретации намечались единство и связь аналитического и синтетического методов познания, эмпирического и логического путей исследования природы и общества.
Гоббс не только отождествляет аналитический и синтетический методы с индукцией и дедукцией, но и описывает их как простые математические операции – "вычитание" и "сложение". Логика у него начинает совпадать с математикой, мышление с техникой счета. "... Лучше изучать математику, чем силлогизмы" (1, I, 95), имея в виду, что в познавательном движении мысли следует оперировать отношениями. Это позволит двигаться в познании последовательно, не допуская необоснованных прыжков через средние звенья (см. 1, II, 77). Осуществление аналитических "вычитаний" и сравнений следует проводить так: сначала следует провести сопоставление имен друг с другом, что, прежде всего, важно на завершающем этапе классифицирования вещей и событий. Когда мы поднимемся на уровень знаков, настает очередь "вычитания". Высоко оценивая эту операцию и усматривая в ней главную пользу, приносимую речью, а также основное отличие человека от животных (1, I, 54, 283), Гоббс понимал её гораздо шире, чем узко арифметическое действие. Ведь если бы она сводилась к собственно арифметическому вычитанию, то от знаков мы возвратились бы назад, к исходным отдельным знакам и "фантасмам", т. е. наша операция прошла бы впустую. Видимо, неверно понимать и так, что анализ есть только "вычитание", а синтез – только "сложение".
"Вычитание" выступает у Гоббса в виде сложной познавательной операции, обратной обобщению имен, но причастной не только аналитически индуктивному процессу, но и дедукции. Оно состоит в расчленении образов, происходящем при одновременном сравнении их друг с другом, но уже в значительно более широком диапазоне, чем это было на стадии классификаций. Теперь нас интересуют уже не вопросы о том, что общего и различного у предметов, а вопросы об основании сопоставления. В трактовке гносеологического "вычитания" Гоббс приближался к идее обобщения через предшествующее абстрагирование, развитой впоследствии Д. Локком. Эта операция должна привести нас к разложению вещей на элементарные и потому всеобщие свойства тел, которые Гоббс считает причинами всего многообразия явлений действительности.
Здесь анализ достигает своего предела, после чего начинается синтез, в котором преобладает операция "сложения". Здесь мы "складываем" уже не чувственно наблюдаемые вещи, а выявленные анализом универсальные свойства вещей, и поэтому мы придем не к тем вещам, от которых после классификации начинался анализ, а к таким вещам, которые мы желаем получить, в том числе к вещам, искусственно нами конструируемым.
"Сложение" не простое суммирование фактов и оно действует на различных этапах процесса познания. Уже для того, чтобы получить определение вещи, надо соединить обозначенные именами свойства, а также соединение определений в утверждения, а посылок силлогизма – в умозаключения. "Сложением" следует считать и сравнение, участвующее в "вычитании", и ассоциативное соединение образов и обобщение. Здесь проявляется познавательная активность субъекта и наивысшей точки она достигает в конструировании искусственных объектов, которые могут быть двух видов – порождаемые в мысли воображением (например, отвлеченные геометрические фигуры) и создаваемые практической деятельностью людей (например, государство).
Гоббс делил науки не на индуктивные и дедуктивные, а на те, в которых преобладает индукция (анализ) или же дедукция (синтез). Внутри самой "первой философии" индукция преобладает в философии природы, а дедукция в философии государства. Но методологический диссонанс все же проник в его философию – это отсутствие связности между номиналистическим учением о единичных "фантасмах" и знаках и стремлением к рационалистическому познанию мира, т. е. к такому знанию, которое должно быть непременно всеобщим, общезначимым и необходимым. "Из опыта нельзя вывести никакого заключения, которое имело бы характер всеобщности" (1, I, 456). Но если так, то искомое знание нельзя получить с помощью знаков, обозначающих единичное, а знаки знаков в большинстве случаев фиксируют результаты лишь неполной индукции, которые вероятны, гипотетичны, но не строго достоверны. И отсюда нет уверенности в том, что точно определены простые составляющие мира и последующая дедукция приведет нас к надежному знанию. Все это приводит к ослаблению веры в достоверность дедуктивного движения мысли: если знаки с помощью которых оно осуществляется, обозначают только единичное и сходства между единичными вещами, то рациональное (общее) знание во многом утрачивает смысл. Перед нами одна из кардинальных проблем теории познания, и именно Гоббсом она была поставлена уже в XVII в. и при попытке её разрешения он не перешел на позиции реализма понятий, а остался верен своему методу.
4. ФИЛОСОФСКАЯ СИСТЕМА ТОМАСА ГОББСА
4.1 Философия природы
"Как мышление... у Гоббса ни что иное, как чисто внешняя, механическая операция счисления, так и природа для него предмет не как живое существо, но как мертвый объект... и потому его философия природы не философия природы, но учение о телах и движениях..." (19, I, 142).
Учение о теле и его свойствах составляет сердцевину философии природы Гоббса. Здесь он выступил как яркий представитель механистического материализма, рассматривающий Вселенную как "совокупность всех тел", наделенных протяжением, пребывающих в движении или покое. По Гоббсу: "...Телом является все, что не зависит от нашего мышления и совпадает с какой-нибудь частью пространства, или имеет равную с нейпротяженность" (1, I, 135).
Итак, объективность, с одной стороны и протяжённость, с другой, - вот важнейшие характеристики тела с точки зрения Гоббса. Перед нами - убежденный материалист, но материалист, лишивший материю, предметы и тела внешнего мира всех их многообразных качеств, за исключением протяженности. Материальность сводится Гоббсом к протяжённости. "...Сущность тела — протяжение"— утверждает Гоббс (1, I, 148). Протяжение, способность тела занимать определенную часть пространства, измеряемую длиной, шириной и глубиной, Гоббс считает акциденцией, присущей всем телам, имеющей, так оказать, атрибутивный характер, "и6o без протяжения или какой-нибудь формы нельзя себе представить никакого тела" (гам же, 136).
Уже из сказанного ясно, что существуют не только одни лишь тела. Кроме них, существуют их свойства, Гоббс называет их акциденциями. Акциденция – это свойства тел, никогда не существующие обособленно от них. Это "определенная способность тела, благодаря которой оно вызывает в нас представление о себе" (1, I , 135). Путем анализа философия доходит до основных акциденций тел: протяженность, место, движение, покой. Главнейшей акциденцией Гоббс считает протяженность.
Движение и покой, по Гоббсу, принадлежат многим, но не всем телам. Ещё более отделены от тел осязательные, слуховые, цветовые и другие качества, появляющиеся и исчезающие, зависящие не столько от тела, сколько от воспринимающего его субъекта. Эти свойства тел постоянно изменяются, однако, само тело при этом сохраняется.
Протяженность составляет, то Гоббсу, реальное, объективное пространство, которое следует отличать от пространства воображаемого, существующего лишь как результат воздействия на наше сознание отдельных тел. "Воображаемое пространство есть акциденция сознания, величина же—акциденция тела, существующего вне сознания" (1, I, 137).
Подобным же образом решается Гоббсом и проблема времени. Понятие времени выражает лишь идею, или образ, которую движущееся тело оставляет в нашем сознании. Иначе, помимо движения, отмечает Гоббс, мы не способны воспринимать время. Но время—не только образ движения. Оно выражает также последовательность чередования событий, что обозначается словами "раньше" и "позже". "Исчерпывающее определение времени должно, поэтому гласить: время есть воображаемый образ (phantasm) движения, поскольку мы представляем в движении то, что совершается раньше и позже, или последовательность" (1, I, 128). Как видно, Гоббсу удалось выразить в своем определении времени некоторые его существенные стороны; последовательность и, что особенно важно, связь с движением. Идея Гоббса о зависимости пространства и времени от движения тел предвосхищала некоторые выводы современной физической науки. Вместе с тем он ставит под сомнение объективность времени, заявляя, что "время существует не в самих вещах, а только в мышлении, осуществляемом нашим разумом" (там же). Если принять во внимание зависимость нашего календаря от движения Солнца и Луны, то неизбежен вывод, что "никакого времени вообще не существует, не существовало и не будет существовать" (1, I, 128).