Интеллектуальная сфера организма, как мы помним, имеет области бессознательную, подсознательную и сознательную. Та же градация характеризует и переживающую монаду. О бессознательных эмоциях, или переживаниях, пишется немало [119, с. 648; 244, с. 104; 204, с. 6; и др.]. Бессознательными бывают настроения, эмоциональные установки и стереотипы. Говорят и о «подсознательной эмоциональной памяти» [96, с. 65]. Как часто бессознательная или подсознательная эмоция побуждает человека к действию, а потом он находит ему объяснение. Бессознательное переживание отличается от подсознательного и сознательного тем, что организовано по законам диалектики (это законы не понятий, а переживания), то есть оно безвременно, представлено всеми переживаниями одновременно в снятом виде; любое бессознательное переживание предполагает все остальные. И самое главное отличие от эмпирических эмоций: диалектические переживания всегда носят видовой и всеобщий характер. Обращение к интуиции переживания есть некоторое предчувствие. Интеллектуальная монада понимает ситуацию, эмоциональная - переживает. Это разные уровни и способы освоения различной действительности (у них качественно разные практики). Часто практикуемый в эмпирии перенос, трансдукция феномена понимания на область эмоций только запутывает ситуацию, уводя далеко в сторону даже от правдоподобия.
Интеллектуальная интуиция связывает рефлексию практики в определённую последовательность и в итоге формирует подсознательные модели или когнитивные схемы. Аналогично и эмоции связывают элементы переживающего сознания (рефлексию соответствующей им практики, форму действий), автоматически формируя в подсознании ситуационные эмоциональные модели или схемы, регулирующие поведение - эмоциональные рамки (зачастую интуитивные), в пределах которых реализуется то или иное поведение. В сознании переживающей монады-души эмоции и эмоциональные модели осознаются как переживания каких-либо практических действий (эмоциональное осознание есть чувство, охватившее сознание, то есть сферу рефлексии переживающей монады).
Сложно судить о переживании низших животных. В силу этих обстоятельств в исследовании переживающей монады мы вынуждены переключиться на анализ переживаний человека. Но для этого нужно исключить из рассмотрения два уровня - более низший и более высший. К переживаниям апперцептивным, идущим от низшего уровня, следует отнести то, что мы обычно называем ощущением и крайние, экстремальные его проявления: боль, удовольствие и т.д. Переживания, явно несущие оттенок интеллекта, понимания ситуации: радость, восторг, азарт, сомнение, угрызение совести, настороженность и т.п. Взаимное влияние высшего и низшего уровней, конечно, будит определённые эмоции, но выделить их в чистом виде не так просто (требуется отдельное исследование). В то же время остаётся необозримое количество переживаний и их оттенков, которые у человека характеризуют свойства, законы самой переживающей монады, вернее, её несущественного компонента, например, голод, жажда, оргазм, бодрость, отвращение, желание, нетерпение, терпимость, упрямость (настырность), смелость, расслабленность, симпатия, привязанность, влюблённость, безразличие и т.д. и т.п.
Бессознательная сфера переживающей монады по аналогии с интеллектуальной представлена видовыми законами диалектической логики и неполным, локальным (то есть невсеобщим и несущественным) проявлением бессознательного. То обстоятельство, что эмоциональное бессознательное может быть осознанно во внутренней рефлексии, подтверждает и эмпирическая психология, отмечая полярность эмоций [93а, с. 57]. Классификация эмоций затруднительна в силу их чрезвычайного многообразия и бесчисленного количества оттенков и нюансов [138]. В связи с этим многие авторы стремятся выделить группу базальных эмоций, которые, как полагают, лежат в основе более сложных и подвижных эмоций [34, с. 14 - 16]. С точки зрения классификации, выделение простых эмоций и переход от них к более сложным в принципе не вызывает возражений. Однако онтологическая ситуация, по-видимому, прямо противоположна. Авторы монографии, на которую мы ссылаемся, сами отмечают, что эмоции - «процесс постоянный, существующий в виде некоторого эмоционального фона, или проще говоря, настроения, с его постоянными колебаниями, перепадами, причём в каком-то среднем диапазоне настроение не очень ощущается и не всегда осознаётся субъектом» [34, с. 8]. Бессознательные эмоции в своих колебаниях (от положительного к отрицательному и наоборот) скорее всего и отражают переживающую субстанцию, то базальное в эмоциях, которое при осознании обычно и сводится к более простым эмоциональным проявлениям, особенно пригодным для практики популяционной панмиксической монады. Пока, конечно, больше приходится ориентироваться на правдоподобие, ибо видовая диалектика переживающей субстанции - это ещё мало изученная область.
Феномен мотивации довольно субъективен, производен как абстракция некоторых состояний. Этологи, например, отказываются от представлений, связанных с мотивацией, считая, что этим понятием описываются в основном явления, «природа которых недостаточно понятна» [85, c. 200]. Хорошо известно, что мотивы могут быть как врождёнными, так и формирующимися в процессе жизни организма. А трёхуровневые организмы, несмотря на преимущественно инстинктивную их активность, обладают и неплохой так называемой «элементарной рассудочной деятельностью», что давно уже замечено этологами [124; 90; 89]. Вокруг врождённых витальных потребностей условно-рефлекторным способом формируется множество потребностей, которые либо косвенно связаны с первыми, либо вообще не обнаруживают с ними явной связи. Возникает затруднение: всё ли можно считать потребностью? Видимо поэтому до сих пор не существует общепринятой классификации потребностей человека. У Маслоу их 15, у Мак-Дауголла - 18, у Меррей и Пьеррона - 20, но в принципе количество эмпирических потребностей может быть неограниченно. Люди имеют тысячи потребностей на чисто физиологическом уровне и тысячи потребностей на социальном [189, c. 19]. Возникающая параллель с количеством самых различных видов переживаний не случайна.
В отличие от сугубо эмпирического объективный взгляд на проблему заставляет ориентироваться на монизм монад и в отношении переживающей монады позволяет чётко выделить следующие моменты. 1. Все явления, возникающие в ней, будут ей имманентны, то есть представлены исключительно в виде такого качества как переживание. Вся рефлексия (из практики и других монад) суть несущественные колебания переживающей материи, организующие все виды рефлексии. 2. Все отношения с другими монадами, с практикой имеют только несущественную с точки зрения субстанции природу. В итоге такого разграничения выясняется, что мотивам и инстинктам в этой системе вроде бы и места не осталось. Не случайно гипотеза Дала (Dahl, 1977) рассматривает эмоции как «фундаментальные мотивы» [34, c. 9 - 10], а Дьюсбери (а также Хайнд, 1976; Кэндел, 1980 и др.) определяет инстинкты (комплексы фиксированных действий) как «самоистощающиеся реакции» [85, c. 22], именно такие реакции характерны для полярного взаимоотношения эмоций (!).
Любые действия из практик популяции отражаются в переживающей монаде в её сознании в виде колебания материи эмоций (любой акт восприятия реальности несёт на себе печать сиюминутного эмоционального состояния [91, с. 42]).
И наоборот, эмоциям всех оттенков соответствуют определённые действия или по крайней мере определённая направленность действий. Феномен инстинкта опирается на подсознательные переживания как, например, сексуальное поведение), или сознательные, если речь идёт о несущественных проявлениях переживающей субстанции. Точно так же, как существует врождённая (опирающаяся на видовое качество интеллектуальной субстанции) интеллектуальная интуиция (закон), существуют и врождённые бессознательные переживания (то есть тоже субстанция, но иного вида). Другого и быть не может - все субстанции, любые качества подчинены закону существования материи. Между несущественным компонентом популяции и внутренним движением переживающей монады существует равновесие (гармония, по Лейбницу). Изменения в одном компоненте вызывают изменения в другом, а в эмпирическом исследовании возникает проблема локализации инстинкта, которая с эмпирических позиций объективно не может быть разрешена.
Инстинкт - генетически закреплённая форма поведения и психического отражения [200, c. 138]. Но если инстинкт - это и «форма поведения» и «психическое отражение», то речь идёт об эмпирическом объединении двух монад, но не о конкретной реальности, имеющей форму и субстанцию. Поведение - всегда практика, а «психическое отображение», хоть оно и “генетически закреплённое”, замыкается на соответствующее переживание. А возбуждать инстинкт может или внешнее воздействие (даже сам акт рождения) или отсутствие такового. Поэтому инстинкт нередко объясняют нарушением органического равновесия в организме. Как заметил Ф. Перлз, если мы рассматриваем все возможные нарушения органического равновесия, то обнаруживаем тысячи различных по интенсивности инстинктов [189, c. 19]. И эта параллель между количеством инстинктов и эмоций не случайна [189, c. 20].
Несущественный компонент переживающей монады создаёт свою частную, то есть невсеобщую практику (наряду с практикой популяции) и управляет (организует) этой практикой в сфере переживающего сознания (несущественное в практике). Такая замкнутость на себя означает ни более ни менее, как факт безразличия «внешней» монады-субстанции (популяции) к психической жизни организма и её устремлениям. По большому счёту эта психическая жизнь ей и не нужна (она лишь «условие» реализации популяции), ибо популяция живёт по своим собственным имманентным ей законам. Части этой популяции невещественны (это части популяционной «практики» организмов) и подчинены тем законам, которые требует популяционная форма движения, а не состояния переживающей монады. Так, лидерство (качество социальной иерархии) у антропоидов «имеет столь сильную мотивационную основу, которая может подавить даже голод и сексуальную потребность» [110, c. 80].