1) Растительная душа – первая и самая общая способность души, чьё дело воспроизведение и питание. Растения не ощущают, потому что они воспринимают воздействие среды вместе с материей. Растения не способны отделить от материи форму.
2) Животные отличаются от растений тем, что обладают способностью воспринимать формы ощущаемого без его материи.
3) Человеческая душа кроме растительного и животного компонентов обладает также и разумом.
Растительная и животная компоненты человеческой души неотделимы от тела так же, как души растений и животных. «В большинстве случаев душа ничего не испытывает без тела и не действует без него, например, при гневе, отваге, желании, вообще при ощущениях. Все состояния души связаны с телом – негодование, кротость, страх, сострадание, отвага, а также радость, любовь и отвращение; вместе с этими состояниями души испытывает нечто и тело» (О душе, II, 2, с. 373). «Однако ум существует отдельно от тела» (О душе, II, 2, с. 373). Хотя Аристотель и замечает, что относительно ума и способности к умозрению ещё не очевидно, существуют ли они отдельно и независимо от тела или же нет, но ему всё же кажется, что они иной род души и что только эти способности могут существовать отдельно. (О душе, II, 2, с. 373). Аристотель не находит убедительного основания для утверждения того, что ум соединён с телом. Он утверждает, что ум не имеет своего органа. Здесь он не на высоте для своего времени. Ведь пифагореец Алмеон задолго до Аристотеля нашёл орган мышления в мозге.
4. Философия математики
Аристотель пытался выяснить не только предмет философии, но и предмет математики, отличить предмет математики от предмета философии. При этом Аристотель различает общую математику и специальную математику – геометрию, астрономию. Специальные математические дисциплины занимаются отдельными областями сущего, поэтому они не сопоставимы с философией, которая имеет дело со всем сущим, с бытием как таковым. Однако общая математика сопоставима с философией, ибо «общая математика имеет отношение ко всему» («Метафизика», кн.VI. гл. 1, с. 108).
Если предметом метафизики, являются обособленные от материи сущности, сути бытия, формы, виды, то объекты математики неподвижны, но они не существуют обособленно от материи. Аристотель, разумеется, не знал высшей математики, объекты которой как раз подвижны, поскольку там вводятся переменные величины и их зависимость друг от друга. Математика Аристотеля – статическая математика его эпохи. Её предмет – натуральные числа, геометрические фигуры. Она не предназначена для изучения процессов и для открытия законов процессов, что стало делом науки нового времени. Если для античности сущность это неподвижная форма, то для науки нового времени сущность это закон изменения явлений, устойчивое в явлениях, процессах. В этом одно из принципиальных отличий античного мировоззрения от мировоззрения нового времени, в этом основной порок античной науки, её донаучность. Фактически античность не открыла ни одного закона природы, если не считать основного закона гидростатики Архимеда, это не случайно, ибо её внимание было направлено на обособленные сущности и было отнесено Аристотелем к допонятийному уровню бытия. Решая проблему существования чисел и иных математических предметов, Аристотель совершает своего рода отрицание отрицания. Пифагорейцы не отделяли числа от вещей, а вещи от чисел. Напротив, они наивно отождествляли вещи и числа. Для этого они геометризировали тела и сами числа. Аристотель вернул числа в вещи но не по-пифагорейски, не путем наивного отождествления того и другого. В вещах находятся не сами числа, а такие их количественные и пространственные свойства, которые путём работы мышления становятся в человеческом сознании числами, а также другими математическими предметами. Впервые числа от вещей отделили академики. Именно они, а не пифагорейцы превратили числа в самостоятельные сущности, первичные по отношению к вещам.
5. Предмет физики
Аристотель стремится отделить физику от метафизики и от математики.
Метафизика и математика имели у него, то общее, что изучали неподвижные сущности, физика же, по Аристотелю, в отличие от метафизики и математики изучает подвижные предметы, которые к тому же в отличие от метафизических сущностей вовсе не способны существовать отдельно от материи. Как поясняет Аристотель, курносость не может быть без носа. Один из важнейших элементов физики Аристотеля – учение о целесообразности в природе. Хотя принцип целесообразности распространяется у Аристотеля на все бытие и даже возводится, в конечной инстанции, к богу, учение Аристотеля о целесообразности представляет собой новый шаг по сравнению с учением Платона. Отмечая целесообразность природы в целом, Аристотель вразрез с учением Платона о сознательной целенаправляющей душе мира выдвигает понятие внутренней и бессознательной целесообразности природы. Примеры целесообразности Аристотель усматривал в явлении роста организмов как закономерном процессе раскрытия внутренне присущих живым телам особенностей их строения, обнаруживающихся в зрелом возрасте, в различных проявлениях целесообразно действующего инстинкта животных, взаимной приспособленности их органов. Аристотель стремится по вполне понятной причине отличить природу как естественное от искусственного. Говоря, что «природа есть известное начало и причина движения и покоя, для того, чему она присуща первично, а не по совпадению» (Физика II, 1, с. 23). На первый взгляд, такая трактовка природы противоречит вышеназванной физической догме Аристотеля, согласно которой, «всё что движется, имеет источник движения вне себя, а в конечном итоге – в неподвижном перводвигателе». Но, по-видимому, Аристотель делает акцент на отличии естественных сущностей (имеющих независимую от человека причину своего возникновения), от искусственных, причина которых заключена в деятельности человека. Аристотель колеблется в трактовке проблемы природы. С одной стороны «она есть первая материя, лежащая в основе каждого из тел, имеющих в себе самом начало движения и изменения», но с другой стороны» она есть форма и вид согласно понятию» (Физика II, 1, с. 24). В своих колебаниях Аристотель занимает и промежуточную позицию дуализма, говоря, что «природа двояка: она есть форма и материя» (Физика II, 2, с. 26). Однако и в «Физике» в Аристотеле побеждает идеалист, который сначала с оттенком нерешительности замечает, что всё же «скорее форма является природой, чем материя», а затем уже решительно провозглашает, что «форма есть природа» (Физика II, 1, с. 25).
Назвав в «Физике» четыре первоначала, Аристотель озабочен тем, не упустил ли он чего-либо, ведь «называют также в числе причин случай и самопроизвольность, говоря, что многое и существует, и возникает случайно и самопроизвольно» (Физика II, 4, с. 29).Различие самопроизвольности и случайности представляет собой пример схоластической тонкости у Аристотеля. Вместо того чтобы различить самопроизвольность и случайность принципиально, Аристотель их отождествляет, а если и различает, то как род и вид. Аристотель связывает случайность исключительно с деятельностью человека, как сознательного существа, имеющего возможность выбирать и принимать решения, ставя перед собой сознательные цели и осуществляя их. Только в этом и возможна случайность в собственном смысле слова. Самопроизвольность же свойственна и неодушевленным предметам, и живым существам, например детям, т.е. всему тому, что совершает целенаправленные действия, не имея способности выбора. Узкое понимание случайности, свойственное Аристотелю, не привелось в науке.
6. Космология Аристотеля
Учение Аристотеля о природе, о бесконечности, пространстве, времени, движении применяется им к построению картины мира – космологии. Это самая слабая часть его мировоззрения. Ныне, когда космические телекамеры проходят через кольца Сатурна, космология Аристотеля рождает даже чувство неловкости при всей скидки на его время, ибо и для того времени Аристотель отнюдь не был на высоте. Позиция Аристотеля в космологии, увековеченная его авторитетом, надолго задержала развитие науки – вплоть до эпохи Коперника, Бруно, Кеплера и Галилея. Аристотель увековечил геоцентризм, признав, правда, шарообразность земли, конечность и замкнутость космоса в пространстве (но не во времени), отрицание материального единства мира. В этом он был ниже атомистов, отстаивающих мысли о бесконечности универсума в пространстве, о бесчисленности заключенных в этом бесконечном пространстве миров, о материальном единстве универсумов. Атомисты развивали также космогонию, отсутствующую у Аристотеля. Они говорили, что земля находится в центре нашего мира, но вовсе не в центре всех миров, не в центре универсума, ибо в бесконечном пространстве центра быть не может. Аристотель уступал и негеоцентристу Филолаю, у которого земля вместе с другими планетами двигалась, правда не вокруг солнца, а вокруг центрального огня. Если атомисты предполагали существование множества миров, а пифагорейцы – движение Земли вокруг центрального мирового огня, то космология Аристотеля геоцентрическая, т.е. основывается на учении о центральном положении Земли в мире. По Аристотелю, шаровидная Земля есть неподвижный центр, вокруг которого происходит обращение Луны, Солнца, планет и неба и звезд. Последний источник движения в мире, перводвигатель, по Аристотелю, бог.
По учению Аристотеля, область между орбитой Луны и Землей есть область постоянной изменчивости, постоянных превращений и беспорядочных неравномерных движений, а все тела в этой области состоят из четырех низших элементов: земли, воды, воздуха и огня. Как наиболее тяжелое тело Земля занимает центральное место. Над Землей располагаются оболочки воды, воздуха и огня. Напротив, область между орбитой Луны и крайней сферой неподвижных звезд есть область равномерных движений, а сами звезды состоят из пятого совершенного элемента – эфира. Надлунный мир – область вечного, непреходящего, совершенного. Этому различию надлунной и подлунной части мира соответствует различие происходящих в них движений. Первым и совершенным видом движения Аристотель объявляет равномерное движение по кругу. В наиболее чистой форме оно проявляется в суточном вращении сферы звезд. Менее отчетливо проявляется оно в движении планет вокруг Земли, которое отслеживается влиянием четырех земных элементов и потому неравномерно и петлеобразно. Второй вид движения – сверху вниз, к центру Земли. К этому движению стремятся все тела, и только применение силы способно временно задерживать их падение к земному центру. Эти наиболее устаревшие части космологии Аристотеля – учение об иерархии надлунной и подлунной области, о центральном и положении Земли в мире, о её неподвижности – не были восприняты в дальнейшем средневековой философией и космологией.