Иначе к разработке проблемы личности подошёл Владимир Соловьев. Он анализировал че-ловека в масштабах глобальных, космических, его понимание вносило гуманистический харак-тер. Его исследования сущности добра, стыда, единства познания, нравственности, эстетики, обогатили мировую философскую мысль. [5]
Проблема свободы личности, которой русские философы посвятили столько ярких страниц, приобрела в современном мире особое значение, она становится объектом не только политичес-ких деклараций, но и теоретических изысканий. Одним из них является либерализм. Россий-ский либерализм выражается социальным строем, который многие люди представляли себе как движение общества к гражданскому и правовому государству, где все равны перед законом, где интересы личности выше интересов государства, где хорошие условия труда и жизни. Глубину идеи русского либерализма демонстрирует работа одного из ведущих представителей русской социально-философской мысли Петра Струве. Струве считал, что главная сущность тех или иных учений - это отношение “к двум основным проблемам культурного и государственного развития России: проблеме свободы и власти”. Таким образом, сплетаются две тенденции – полная свобода личности и в тоже время поиск границ этой свободы. Классическим выражени-ем либерального консерватизма Струве считал творчество А.С. Пушкина, в котором Струве увидел сочетание как любви к свободе, так и любви к власти.
Таким образом, мыслители XIX - начала XX века стремились утвердить в российском обществе идеи просвещения и уважения к правовым нормам, уважение к личности.
Сюда входят несколько идей. Во-первых, русские писатели испытывали жгучую потреб-ность очищения, чистоты перед народом, острое чувство не только честного, справедливого, че-ловеческого отношения к народу, но именно внутренней чистоты перед ним, обнаженной и очищенной совести. Были многочисленные “кающиеся дворяне” и “активные народники 70-х годов”. Во-вторых, эта жажда внутренней чистоты перед народом превращается далее в под-линный героизм и самоотверженное подвижничество. Тема о “героическом характере” русской литературы была давно популярна, еще задолго до революции. У первой русской интеллиген-ции честным считалось вести революционную борьбу или, по крайней мере, быть в оппозиции к правительству, и бесчестным и подлым – уклоняться от борьбы и оппозиции. Стремление к чистоте становилось стремлением отдать и самому жизнь свою за дело революции. Правда, сю-да не подойдут славянофилы, бывшие либералами или даже реакционерами. Но они продолжа-ли культивировать старые идеи подвижничества, т.е. понимали его как духовную практику, а значит, тем самым все же и они не расставались с общерусской идеей подвижничества.
Традиция русской религиозно-философской мысли, идущая от славянофилов и Владимира Соловьева, узнавшая свой расцвет в первое десятилетие нашего века, сейчас никак не может считаться покрытой мраком забвения. Разнообразные труды от академических студий до попу-лярных статей посвящаются ей в немалом числе и в различных странах – даже в России. Что еще важнее, она, несомненно, служит одним из основных духовных влияний, определяющих идейные процессы в современном русском самосознании. Интерес к ней велик и продолжает расти. Но при всем этом несомненно и другое – едва ли сегодня думают, что эта традиция еще жива и продолжается. Скорее ее рассматривают как явление, связанное с определенным кругом лиц определенным периодом, а нынче сполна завершившее свой путь и принадлежащее истории.
Вполне ли оправдано это общепринятое восприятие? Невозможно всерьез судить о состоянии и судьбе русской религиозно-философской традиции, не задаваясь вопросами о ее внутренней истории и внутренней логике, как-то: какие знания имела перед собой традиция? Сумела ли их исполнить? Все ли сказала, что имела сказать?
Чтобы ответить на них, необходимо понять, в чем было существо и смысл осуждаемой тра-диции как духовного феномена, состоящего в контексте национального, культурного развития, с одной стороны, и европейского философского с другой. Эта работа интроспекции, самосозна-ния философской традиции – и в этой работе наша традиция, не долго жившая, успела продви-нуться не очень значительно. Чаще всего выражался взгляд, по которому общее значение рели-гиозно-философского движения заключалось в отходе интеллигенции от материалистического и позитивистского мировоззрения и возвращения ее в церковь. Такое суждение справедливо, но, вместе с тем, и существенно не полно. Оно выражает не столько внутренний смысл тради-ции, сколько ее прикладной, социальный аспект, если бы значение русской философии, дейст-вительно, ограничивалось лишь этим, пришлось бы ее отнести в разряд средств социальной те-рапии, отвращающих нигилистическую интеллигенцию от других наклонностей и занятий. Вы-яснить же значение и смысл традиции на более глубоком уровне, затрагивающем ее истинное существо возможно лишь на основе определенной философской позиции или модели, описыва-ющей соответствующие духовные феномены. Будет естественным, если такую модель мы по-пытаемся отнести к той самой традиции, путь которой желаем осветить. Как нетрудно увидеть, общие принципы и установки традиции имплицируют вполне определенное понимание ее осо-бенной природы, и шире – природы философского процесса в России. Это понимание можно резюмировать в виде ряда основных положений.
1. Философский процесс в России, становление и жизнь самобытного российского философ-ствования, не есть отдельный и автономный процесс, но один из аспектов (моментов, “качест-вований”, если употребить термин Л.П. Карсавина) процесс исторического существования рос-сийской культуры, в котором последняя выступает как единый субъект, наделенный способ-ностью к изменению и само отнесению.
2. Существо исторического процесса включает в себя раскрытие, развертывание, актуализа-цию некоторого исходного содержания, источных начал исторического существования культур-ного субъекта. В каждом из аспектов раскрытие источных начал совершается своим специфи-ческим образом. В частности, философский аспект процесса (если таковой присутствует) имеет своим содержанием философское освоение (осмысление, претворение, препарирование) его ис-токов, выступающих здесь как опытный материал, как феноменальная основа и почва философ-ствования.
3. В случае субъекта российской культуры духовным истоком цельного процесса является Православие, во всей своей совокупности своих сторон: как вера и как Церковь, как учение и как институт, как жизненный и духовный уклад.
4. В итоге содержание философского процесса в России с необходимостью включает в себя освоение, проработку Православия средствами и в формах философского разума. Российская философская традиция не может не исходить из опытной почвы Православия.
Мы не станем входить в анализ темы. Она эскизна, ее можно усовершенствовать, допол-нять; но наша главная цель не построение схемы, а ее приложение. И при всех недостатках, это – работающая схема. Она дает единичную картину философского процесса и вносит структуру в его течение. Она рисует этот процесс включающим в себя две основных стороны: “Филосо-фию” как форму выражения, как язык, как необходимую ступень уяснения и осознания, и “Православие” как содержание, как материал, ищущий себя, осознать себя и уяснить себе. Сам же процесс как таковой – не что иное, как “история отношения” этих фундаментальных факто-ров, как плод их встречи, их взаимодействие между собой. Существо его состоит тогда в том, что мысль о православие, делается мыслью философии. При таком взгляде возникают естест-венные характеристики, “параметры”, посредством которых можно членить процесс на фазы или этапы и можно сравнивать, различать между собой всевозможные элементы процесса. Именно эти фазы и элементы различаются по степени охвата, степени присутствия каждого из двух определяющих факторов:
- “по мере православности”, показывающей сколь полно мысль мыслит православие, вбирает в себя его опыт и материал;
- “по мере философичности”, показывающей сколь совершенная мысль претворила свой материал в философию, организовала в себя философское знание.
Любые членения процесса условны, и выбор их зависит от цели и угла зрения. На базе на-шей схемы также возможны различные членения, и мы выберем простейшее, выделяющее в фи-лософском процессе всего три крупных этапа. Прежде всего, выделяется начальный, предфило-софский этап, когда российское духовное только стояло на пороге создания собственной фило-софии. На этом этапе сама возможность аутентичной русской философии, идущей неким своим особым путем, служила еще предметом дискуссии, а элементы оригинального философского содержания, рождавшимися в русской мысли, выражались не в форме профессиональной фило-софии, но по преимуществу в форме богословия, затем наступает этап более зрелый. Здесь рус-ская философия уже сформировалась в профессиональном отношении: в ней выдвигаются са-мостоятельные концепции и решения кардинальных проблем, строятся цельные философские системы. В центре последних стоят, как правило, фундаментальные проблемы религиозной мысли, темы о Боге как абсолютном, о связи Бога и мира – так что на лицо и тесна я связь фило-софии с религиозным содержанием. Однако специфической чертой данного этапа является то, что эта связь носит нестрогий, произвольный характер.
В своем отношении к религиозному содержанию философия не следует какой-то продуман-ной методологии – она использует его. Все философское построение этого этапа опирается на то или иное религиозное содержание; однако оно заведомо не совпадает со всей цельностью, всем “корпусом” православного опыта – а что именно из этого корпуса философия делает сво-им достоянием и что оставляет без внимания – решается субъективно по вкусу философа. Одна-ко в религии ему одно близко, другое чуждо, одно вдохновляет, другое отталкивает. И харак-терным образом среди этих близких и вдохновляющих элементов почти никогда не присутству-ют специфические особенности православия – подробности по догматике, конкретные типоло-гические черты… Они наиболее далеки от привычного религиозного материала европейской философии. Итак, на одном этапе русская мысль преимущественно осваивает в сфере религиоз-ного опыта не собственно православие, а более общие горизонты – от чего мы и дадим этому этапу название “этап общей религиозной философии”. Именно он составляет основу содержа-ния нашей религиозно-философской традиции; к нему принадлежит львиная доля всех построе-ний, начиная с философии В. Соловьева, являющей собой и самый яркий и самый значитель-ный образец того, что мы называем общерелигиозной философией. Однако философия такого рода все же не останется последним словом традиции и целиком не исчерпывает ее. [5]