О.Б. Божков
Постановка проблемы
Термин "трансформация" наряду с терминами "модернизация" и "глобализация" часто используется в социологической литературе [1]. На наш взгляд, трансформация — это совокупность изменений, следующих одно за другим. Если эти изменения образуют "возрастающий" или положительно оцениваемый порядок, их называют прогрессом. Если же изменения образуют "нисходящий" или негативно оцениваемый порядок, их именуют регрессом или деградацией. Это весьма поверхностная интерпретация. Возможны трансформации не континуального, но разнонаправленного характера. Такие трансформации не имеют обобщающего наименования. Кроме того, весьма трудно найти надежные критерии положительности-отрицательности или возрастания-снижения результатов изменений. И сами по себе эти оценочные характеристики весьма относительны.
Социально-культурными мы будем называть такие трансформации, объектом которых являются ценности, модели поведения, уклады жизни, затрагивающие социальные институты и/или большие массы людей. По скорости протекания трансформации можно разделить на медленные и быстрые. По субъекту, их "инициирующему" — на институциональные и природные. По характеру протекания — на революционные, то есть совершаемые скачкообразно и резко, и эволюционные, то есть совершаемые плавно и постепенно. И наконец, трансформации можно классифицировать по длительности — долгосрочные и краткосрочные. Очевидно, названные дихотомические типологии относительно автономны.
Темпы и характер трансформаций определяются как "внутренними" причинами, обусловленными самой природой трансформирующихся объектов, так и "внешними" по отношению к объекту причинами: природными катаклизмами (эпидемии, стихийные бедствия) или историческими, вызываемыми деятельностью различных социальных институтов. "Внутренние" причины порождают преимущественно медленные, эволюционные изменения; "внешние" же — по преимуществу быстрые процессы, которые представляют собой либо механизмы выживания и стабилизации, восстановления "гомеостазиса", либо механизмы коренной ломки устоявшихся, но не отвечающих "новым" требованиям форм жизнедеятельности. Любая трансформация обусловлена как внешними, так и внутренними причинами. Из всего многообразия трансформаций наибольший интерес представляют трансформации разнонаправленные, те, которые нельзя отнести ни к прогрессу, ни к регрессу, а также те, которые можно охарактеризовать как долговременные, совершающиеся на протяжении длительных промежутков исторического времени. Этот класс трансформаций порождается, как нам кажется, преимущественно "внутренними" причинами, хотя неизбежно подвержен также влиянию и "внешних" причин.
Сложность изучения трансформаций этого типа с помощью традиционных социологических методов заключается, в частности, в том, что они практически не рефлексируются обыденным сознанием. Например, некоторые студенты, составлявшие свои генеалогические деревья в конце 80-х и в начале 90-х годов, заметили, что у их прабабушек и прадедушек, как правило, было много братьев и сестер, у бабушек и дедушек — заметно меньше, а сами они, как правило, являются единственными детьми у своих родителей. Правда, в своих генеалогических деревьях студенты находят и "опровержения" этого факта. Другое наблюдение. Одна из школьниц, разглядывая свое генеалогическое дерево, с удивлением воскликнула: "Надо же, какие мои бабушки, дяди и тети были ловеласы!". На вопрос: "А в чем это проявляется?", она ответила: "Да смотрите же, вот у двоюродной моей бабушки было три мужа и у двух теть и трех моих дядьев тоже по два или по три брака". Эти наблюдения были сделаны людьми, которые взялись за составление своей генеалогии. Без работы над генеалогией вообще невозможно заметить такого рода факты. Можно сделать вывод, что изучение долгосрочных трансформаций является исключительной прерогативой исследователей-обществоведов. Это предмет специального внимания, ускользающий от обыденного сознания, способного зафиксировать и осознать лишь отдельные ситуации и сюжеты обыденной жизни.
Тематический репертуар исследования трансформаций
Приведем несколько примеров разнонаправленных долгосрочных социально-культурных трансформаций. Понятие "глава семьи" трансформировалось на протяжении XX века. В начале века оно отображало целый комплекс норм-регуляторов и актов сознания людей. Сегодня, с изменением условий быта, сознания и норм поведения, оно практически утратило первоначальный смысл. Отношения между родителями и детьми на протяжении длительного исторического периода трансформировались по нескольким параметрам. Во-первых, большая в прошлом (XVIII–XIX вв.) социально-психологическая дистанция между родителями и детьми (обращение на "вы", нечастые прямые контакты) уже к началу XX века существенно сократилась (обращение на "ты", повседневные множественные — отчасти вынужденные — контакты). Во-вторых, сильная межслоевая, межгрупповая дифференциация этих отношений со временем не просто ослабла, но сменилась почти полной неразличимостью моделей отношения между родителями и детьми в разных социальных группах и слоях.
Состояние социальной структуры общества также претерпело и продолжает претерпевать весьма заметные трансформации: от почти полной непроницаемости, закрытости различных социальных слоев и групп до высокой степени их диффузности; от социального статуса, определяемого рождением, до многократной смены социальных статусов на протяжении жизни человека в зависимости от изменяющихся обстоятельств или даже его собственной воли.
В сфере трудовой деятельности также обнаруживается определенное движение от "монозанятости" на протяжении всей жизни или отсутствия занятости как таковой до широко распространенной "полизанятости", чередования разных профессий и на протяжении трудовой биографии.
Происходят изменения территориальной мобильности: от вынужденных, определяемых внешними факторами перемещений масс людей до свободы передвижения как внутри страны, так и за ее пределами. В то же время территориальная мобильность изменяется от дифференцированной по принадлежности к определенному социальному слою до независимости перемещений от социального положения. К этому же классу трансформаций относится социальная мобильность, рассматриваемая как в рамках одного поколения, так и в межпоколенческом разрезе; трансформации социальной структуры, в том числе формирование, становление и исчезновение структурных элементов общества.
Следует указать на динамику семьи как социального института, процессы нуклеаризации семьи и интеграции семейных групп, трансформации как фактического положения семей, так и представлений о семье. Особое значение имеет территориальная "привязка" семейных групп: некоторые семьи локализованы в одном месте, другие активно осваивают множество географических точек, третьи "рассыпаются" в географическом пространстве, чтобы более никогда не встретиться.
Автономным направлением исследования трансформаций является изучение использования и трансмиссии различных видов семейных капиталов: экономического, социального, культурного, политического, в том числе механизмов наследования имущества и статусов на основе генеалогических данных и биографических интервью [2].
Задачи исследования
Центральной задачей исследования трансформаций является установление порождающих их "внутренних" и "внешних" причин. Что зависит от самого человека, что определяется семьей (кланом), а что — социальными институтами, в том числе властью? Насколько характеристики поведения последующих поколений повторяют схемы поведения поколений предыдущих?
Долгосрочные трансформации плохо рефлексируются обыденным сознанием [3]. Поэтому соответствующие данные вряд ли можно получить с помощью традиционных опросных методов. Традиционные обследования ориентированы, как правило, на изучение индивидуальных субъектов. Биографический же материал и генеалогии ориентированы на изучение группы (семьи, семейного клана). Биографический материал в большей степени, нежели иные опросные методы, свободен от заданной исследователем тематизации. С одной стороны, биографические интервью содержат "субъективированные" факты, с другой — непременно включают в свою "орбиту" других людей, не только прямых родственников, но и посторонних. Такой тип данных неудобен для статистического анализа, он с трудом поддается формализации. В совокупности названные обстоятельства порождают особый подход, который можно назвать "эмпирической макросоциологией". Во-первых, человек здесь рассматривается не как атомарная величина, а как часть (элемент, единица) той или иной группы, которая в большей или меньшей степени определяет его поведение и индивидуальные характеристики. Во-вторых, этот подход акцентирует внимание исследователя на том типе поведения людей, который был определен В. Голофастом как "макроповедение", то есть поведение, присущее многим, вызываемое внешними историческими и социальными причинами, обстоятельствами и стимулами и аккумулирующее многие акты повседневного поведения [4]. Срочная служба в армии, гарнизонная жизнь офицеров и их жен, школьная жизнь, период студенчества, матери-одиночки, жертвы насилия — все это примеры макроповедения. Каждый, кто служил в армии, не без основания считает, что его случай совершенно уникальный. Тем не менее, служившие в армии, даже если их служба проходила в разных родах войск, если один служил на юге, а другой на севере, всегда поймут друг друга и найдут много общего. При всей уникальности индивидуальных судеб мигрантов в крупные города, так называемых "лимитчиков", их также сближает то, что в рисунке их жизней есть много общего. Имеются и другие модели макроповедения: войны, стихийные бедствия, освоение целинных и залежных земель, "стройки коммунизма" и т. п. Макроповедение обладает достаточно устойчивыми характеристиками. Тем не менее, и этот тип поведения подвержен трансформации. Одной из задач проекта является установление удельного веса макроповедения в индивидуальной биографии человека. Изучение характеристик и типов макроповедения позволяет описать механизмы трансформаций, их "естественную" технологию. При этом именно биографические опросные методы являются наиболее адекватными для решения указанных задач.