Антономасия — один из ранних и мощных способов концептуализации действительности. Поставщиками антономасий являются национальные мифы и эпические предания. Афродита не просто богиня, отличающаяся исключительной красотой, но олицетворение красоты, красота как таковая. Быть "красотой с Афродитою схожей" в представлении древних уже гипербола, потому что сама гипербола мыслилась как переход через некий предел (буквально — перебрасывание). "Бежать быстрее Ахилла" все равно, что бежать быстрей скорости, а "быть красотой с Афродитою схожей" означает быть похожей на саму красоту.
Итак, перед нами четыре явления: метафора, символ, гиперонимия, метонимия. Рассмотрим теперь четыре вида убеждающей речи, каждый из которых опирается на свою когнитивную стратегию и которые вместе образуют гомеостаз.
Виртуальная парадигма убеждающих речей
Рассмотрим сначала виртуальные типы убеждающих речей, а затем соотнесем их с реальными видами и их функционированием.
Всякая убеждающая речь нуждается в когнитивной базе, так как убеждение — это навязывание некой интерпретации действительности, связанное с прояснением картины мира. Если слушающий уже достиг в чем-то полной и бесповоротной ясности, убеждающее воздействие невозможно. Убеждение, таким образом, всегда есть прояснение. В качестве когнитивной базы убеждения выступает некий вспомогательный конструкт, с помощью которого и осуществляется интерпретация. Если речь описывает референт R, то с целью интерпретации она прибегает к описанию референта R’. Соотношение этих референтов соответствует выделенным выше когнитивным стратегиям.
Самый простой случай, когда R’ — гетерогенное по отношению к R образование. Природа этого случая хорошо видна в механизме воздействия психотерапевтических рефреймингов и формирования научных гипотез. "Жизнь — шахматы, — говорит врач, успокаивающий больного. — Ваш невроз — вечный шах, заставляющий вас двигаться по замкнутому кругу. Но мы сделаем неожиданный ход конем — закроемся от этого шаха". С целью прояснения сложной жизненной ситуации, реально сложившейся у больного, врач примысливает к ней ситуацию шахматной игры. Тот же самый прием используется в рассуждении: "Слово подобно игроку на футбольном поле. Его значение определяется тем положением, которое он на этом поле занимает по отношению к другим игрокам". Ситуация игры в футбол добавлена, чтобы пояснить системность лексических отношений. Назовем речь, в которой проясняющая референт интерпретация осуществляется за счет привлечения другого референта, гетерогенного по отношению к первому, метафорической убеждающей речью. Нетрудно увидеть, что метафорическая речь является аналогом метафоры на уровне стратегии. Метафорическая речь, конечно же, активно пользуется метафорой, особенно ее развернутой формой — параболой (притчей). Но это не исключает ни привлечения других тропов, ни имплицитной метафоризации. В метафорической речи присутствуют сравнение, аналогия, уподобление в широком смысле слова — то, что древние называли омойосис, включая в это понятие и параболу.
Метонимической убеждающей речью будем называть такую речь, в которой в качестве проясняющего референта R’ выступает репрезентативная выборка из референта R. Природа этой речи явственно обнаруживает себя как в пояснениях политиков и публицистов, так и в тех объяснениях, которые взрослые обычно адресуют детям. Так, Уинстон Черчилль дает следующее определение военнопленного: "Военнопленный — это человек, который пытался вас убить, не смог — и теперь просит не убивать его". Подобно этому взрослый поясняет ребенку, что доктор — тот, к кому идут, когда у человека что-то болит. Как метафорическая речь не сводится к употреблению метафор, так и метонимическая — к употреблению исключительно метонимий. Как метафорической речи свойственны параболы, так метонимической — парадигмы, то есть частные примеры, иллюстрации. Древние, правда, включали в омойосис и парадигму, так как не вполне ясно разграничивали сходство и смежность. Но примеры, иллюстрации, "случаи из жизни", просто широкая гипонимизация, конкретизация описаний — все это приметы метонимической речи.
Под гиперонимической убеждающей речью будем понимать речь, в которой в качестве проясняющего референта R’ выступает некая универсалия, обобщающая референт R. Природа этого случая со всей очевидностью раскрывается в логической доказательной речи, когда в целях убеждения предметы соотносятся с их абстрактными классами, относительно которых положение очевидно. Например, "поскольку треугольник АВС равносторонний, его высоты совпадают с медианами". Роль параболы и парадигмы в таких речах играют научная дефиниция per genus proximum et differentiam specificam и силлогизм.
Символической убеждающей речью назовем речь, в которой проясняющий референт R’ является особой частью референта R, подобной всему R. Природа символической речи раскрывается в священных текстах, где священная история является частью и в то же время символом реальной истории. Нечто подобное можно наблюдать в правовых текстах, где выделенный казус служит базой для толкования всех ему аналогичных. Роль парабол, парадигм и дефиниций в других видах речей здесь играют развернутые антономасии, перерастающие в символы, такие, как Гефсиманский сад, Пилат.
Как видим, убеждающие речи жестко не связаны с соответствующими тропами, но являются их аналогами и активно их используют. Что касается доводов, репрезентативных для того или иного вида убеждающих речей, то жесткой связи нет и здесь. Однако есть, очевидно, базовые для каждой стратегии доводы. Для метафорической речи необходим пафос, так как выбор гетерогенного объекта, в конце концов, сводится к вопросу доверия. Говорящий обещает, что выбор данного конструкта окажется плодотворным, например, для научной гипотезы. Логическое доказательство здесь факультативно, оно лишь поддерживает последовательность при развертывании метафоры. Для гиперонимической речи, напротив, совершенно необходимы логические доказательства, так как именно силлогистика занимается подведением частного случая под общий, а значит, устанавливает связь между референтами R и R’. Прочие доводы здесь факультативны. Для метонимической речи существенны доводы к этосу, к узусу, ибо связь между референтами здесь зиждется на узнавании. Для символической речи необходимо обращение к очевидному: эталоны должны быть самоочевидны.
Ораторика и гомилетика. Когнитивные стратегии и коммуникативные функции
Оппозиция "ораторика — гомилетика" восходит к противопоставлению судебного и совещательного красноречия красноречию торжественному. На первый взгляд, трихотомия убеждающих речей, намеченная в "Риторике" Аристотеля, выглядит нелогично6. В самом деле, судебные речи направлены на вынесение вердикта относительно событий уже свершившихся, а совещательные — на выбор поведения в будущем. Оба типа речей далеко выходят за ситуацию суда и совещания (скажем, обоснование научной гипотезы как пример судебного красноречия и предвыборная агитация как пример совещательного) и, казалось бы, исчерпывают все случаи убеждения. Но оба типа могут быть объединены на основании одинакового отношения к прагматической информации: речевое воздействие ограничивает для слушателя выбор поведения, слушатель должен совершить тот или иной поступок, принять ту или иную точку зрения, проголосовать за того или иного кандидата. В отличие от судебного и совещательного красноречия торжественная речь не сужает для адресата поле выбора, не требует реакции, локализованной во времени и привязанной к теме речи. Присяжный, выслушавший речи прокурора и защитника, составляет свое мнение относительно разбираемого дела и выражает его в формуле "виновен" или "не виновен". Точно так же избиратель, ознакомившийся с программными выступлениями кандидатов, делает определенный выбор, реализуя его у избирательной урны. Но тот, кто прослушал торжественное слово, произнесенное на могиле героя, не стоит перед необходимостью принятия дискретного решения, хотя слова торжественной речи, возможно, и запали ему в душу и в будущем могут предопределить его поведение.
Специфику торжественного красноречия прекрасно раскрывает древнерусская культура, в которой оно играло исключительную роль. Это было красноречие, рассчитанное на долговременное воздействие и на консолидацию, обращенное не к враждебной и даже не к колеблющейся аудитории, а исключительно к единомышленникам. Таковы были знаменитые "слова" Илариона Киевского и Кирилла Туровского. Девизом торжественного красноречия могли бы стать слова: "Не к неведущим бо пишем, но преизлиха насыштьшемся сладости книжныа, не к странныим, но к наследником небеснаго царьства".
Собственно, это уже и была гомилетика — речь проповедника. "Гомилетика на русской почве — один из ведущих видов речи. С гомилетикой связано становление русской культуры. Можно сказать, что гомилетика продолжает оставаться основой русского миросозерцания до сегодняшнего времени", — отмечает Ю.В. Рождественский [3, с. 16], последовательно противопоставляющий гомилетику и ораторику.
Если рассматривать гомилетическую речь шире, чем церковную проповедь, то ее коммуникативными признаками будут отсутствие прагматической информации, расчет на долговременное воздействие, обращение к аудитории, полностью разделяющей систему ценностей оратора, монологический, односторонний характер дискурса (на проповедь не отвечают проповедью), представление говорящего об аудитории как о единой и монолитной ("не говорю каждому, а вещаю всем"). Соответственно, ораторику отличает прагматический характер информации, отсутствие установки на долговременность воздействия, совпадение позиции говорящего и слушающего, диалогический, симметричный характер дискурса (на ораторику отвечают ораторикой), представление говорящего об аудитории как о разнородной и расчлененной ("стараюсь убедить каждого, а не вещаю всем"). Как видим, признаки образуют и эквиполентную (например, прагматичность информации), и привативную (например, долговременность воздействия) оппозиции. Но обоими пучками признаков определяются два достаточно узнаваемых явления. Некоторые вопросы может, пожалуй, вызвать лишь последний признак (адресованность речи — "всем или каждому?"), но он, собственно, всего лишь коррелирует с асимметричным и симметричным общением с аудиторией. При асимметричном общении аудитория мыслится как единая, а переживания, вызванные речью у слушателя, как синхронные. Светским примером гомилетической речи может служить новогоднее обращение главы государства к народу. Мы ограничиваемся пока этим ярким примером, так как полностью специфика гомилетики и ораторики может быть выяснена лишь в системе функциональных связей с другими видам убеждающей речи, прежде всего с символикой.