Что же делать Персу и всем испорченным людям железного века, типичным представителем которого он является? Быть справедливым ("слушайся голоса правды и думать забудь о насилье" - 275) и упорно трудиться ("так полюби же дела свои вовремя делать и с рвеньем" - 306). Под справедливостью Гесиод понимает доброклятвенность, беспристрастный суд, следование закону. Он связывает ее с судопроизводством и тем самым на века задает этому понятию именно этико-юридический смысл. Труд он понимает в том значении, которое впоследствии в истории моральной культуры запечатлелось в формуле: "кто не работает, тот не ест".
Справедливость и труд - таковы устои нравственного канона Гесиода. О справедливости говорит и Гомер, но она не типична для героического этоса. Признание нравственной ценности труда - исключительное открытие и заслуга Гесиода. Через посредство Гесиода, поднявшего ценности справедливости и труда до этических высот, класс мелких собственников и в целом неаристократические слои населения заявили себя в качестве самостоятельной духовной и исторической силы, предъявили свои претензии на то, как должно быть устроено публичное пространство государственно-общественной жизни. Они не согласились оставаться в тени аристократии и отдать последней государство в "вотчинное" пользование. Наряду с героической утопией они создали свою утопию, свое видение того, каким в идеале должен быть этот мир. Гесиод через идеал справедливости, понимаемой как следование закону и честный суд, и труда, понимаемого как бережливость, стремление к надежному достатку, богатству, выгоде, задал вторую основную доминанту общественной морали, которая получила свое название мещанской уже в наше время - тогда, когда эта доминанта стала господствующей. Мещанская мораль противостоит аристократическому (гомеровскому) этосу с его ориентацией на высокую доблесть, честь, славу, щедрость, которая была первой по времени и оставалась главенствующей в общественных нравах вплоть до Нового (буржуазного) времени. Соотношение, борьба, взаимовлияние этих основных тенденций существенным образом определяло и определяет состояние и динамику общественной нравственности в европейской истории.
На пути добродетели стоят два тесно связанных между собой препятствия: соблазн и глупость. В наказание за украденный для них Прометеем огонь люди, говорит Зевс, "возлюбят, что гибель несет им" (58). С этой целью он создал Пандору с ее злополучным ящиком. Праздное желание получить все легко и быстро толкает человека на путь зла, который является первым, ближайшим путем, ибо "обитает оно недалеко" (288). Не всякий может увидеть конец, то, что скрыто:
"Дурни не знают, что больше бывает, чем все, половина,
Что на великую пользу идут асфодели и мальва" [1] (40-41).
1 Асфодели и мальва - растительная пища бедняков.
Справедливость и труд - данные богом законы человеческой жизни, но поскольку люди обладают разумом и речью, они даны им не как факт, а как задача. Следовать им - означает подняться на уровень эих требований, обучиться им. Справедливость и труд приобретают реальность в качестве сознательных целей деятельности. Гесиод рассматривает человека в нравственно-образовательной перспективе:
"Тот - наилучший меж всеми, кто всякое дело способен
Сам обсудить и заранее предвидеть, что выйдет из дела.
Чести достоин и тот, кто хорошим советам внимает.
Кто же не смыслит и сам ничего и чужого совета
К сердцу не хочет принять, - совсем человек бесполезный" (293-297).
Свою поэму Гесиод рассматривает в качестве хорошего совета, а себя в качестве человека, который может давать такие советы. "Труды и дни" написаны от первого лица; здесь говорят не боги, как в случае Гомера, а сам поэт ("Глазом и ухом внимай мне ...Я же, о Перс, говорить тебе чистую правду желаю" - 9-10). Гесиод убеждает и увещевает. Он говорит, что означает несчастная история Перса, и какой в ней заключен урок. Сам же урок может извлечь только Перс.
Таким образом, нравственный мир Гесиода отличается от нравственного мира Гомера не только тем, что здесь акцентируются иные ценности, но и тем, что они явлены в иной форме. Справедливость и труд даны в форме абстрактных принципов, оторванных от живых индивидов и противостоящих им. Если в мире Гомера, как мы видели, есть моральные индивиды, но нет моральной идеологии, то здесь, наоборот, нет моральных индивидов, но есть моральная идеология в виде нормативной программы справедливости и труда. Мораль эмансипировалась от мира, чтобы идеально задать ему некую более высокую перспективу.
§ 3. СЕМЬ МУДРЕЦОВ
Семь мудрецов - собирательный образ людей, выделившихся и прославившихся в разнообразных областях человеческой деятельности. По разным спискам, каждый из которых ограничен числом семь, в
целом к ним относят около 20 человек. Несомненными среди них, встречающимися во всех списках, являются четверо: Фалес, Солон, Биант, Питтак. В списке Деметрия Фалерского (IV в. до н. э.), автора самого древнего сборника изречений "Семи мудрецов", в добавление к ним названы еще Клебул, Периандр, Хилон.
Семь мудрецов занимают промежуточное положение между до-философской и философско-опосредованной стадиями моральной культуры античности. Их имена неразрывно связаны с моральными представлениями, которые приобрели в ту эпоху общепризнанный статус, одновременно они стоят у истоков греческой философии; первый среди мудрецов - Фалес является также и первым философом. В творчестве Семи мудрецов мораль приобретает форму императивов, обозначается ее основное проблемное поле: индивид и окружающие его люди.
Все, кого относят к Семи мудрецам, имеют ряд общих черт, создающих сам образ Мудреца: все они обладали поэтическим даром, были людьми, которые много видели, знали, отличались практической рассудительностью, находчивостью, прославились как политические деятели, способствовавшие благу государства. Пожалуй, самой важной и более всех поражавшей древних греков особенностью мудрецов был сам их образ жизни, задававший необычный порядок ценностей: они ставили добродетель выше внешних благ. Для них личностное совершенство, умственное развитие и душевное спокойствие были важнее, чем богатство и даже власть. Они отличались сдержанностью, мягкостью нрава (за исключением, пожалуй, Периандра, которому приписывают много жестокостей). Все они были сторонниками спартанского (лаконского) воспитания (отсюда и лаконичность их речи), прославились не родовитостью и военными подвигами (хотя некоторые из них могли бы похвастаться и тем и другим), а добродетелью, качествами характера и ума. Они были захвачены перспективой бесконечного совершенствования в том трудно определимом и впервые открываемом ими способе жизни, который обозначался высоким словом "мудрость".
Мудрецы были прозорливыми людьми, видели не только глазами, но и умом. Мудрость есть умозрение. Мудрецы стремились раздвинуть горизонты знания, они хотели дойти до пределов и были лучшими в ответах на вопросы о самом, самом (самом трудном, самом легком, самом быстром и т.д.).
Как пишет Диоген Лаэртский, на вопрос, "Какая жизнь самая лучшая?" - Фалес ответил: "Когда мы не делаем того, что осуждаем в другом" [1]. Это изречение, получившее уже в Новое время название Золотого правила нравственности, приписывается еще Питтаку: "Что возмущает тебя в ближнем, не делай сам [2]". Оно ставит моральное качество человека в зависимость от качества его отношений с другими людьми и задает надлежащую меру этих отношений. Интерес мудрецов к предельным вопросам не является сугубо познавательным. Предельное знание им нужно, чтобы найти правильные практические ориентиры, божественно совершенный канон жизни. Проблемы совершенной жизни являются для них самым достойным предметом общения. Образ мудрецов как учителей жизни предметно закреплял в культуре ту мысль, что "идеал мудрости имеет более сильное воздействие на исторический процесс, чем, сажем, идеал набожности, персонифицированный в святом, или идеал мужества, персонифицированный в герое" [3].
1 Диоген Лазртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. М., 1986. С. 66. Далее ссылки на это издание даются в тексте указанием книг (римская цифра) и абзаца (арабская цифра).
2 Фрагменты ранних греческих философов. М., 1989. С. 93. Далее изречения Семи мудрецов даются по этому изданию.
3 Snell В. Leben und Meinimgen der Sieben Weisen, 1943. S. 27.
Первых греческих мудрецов называют еще гномистами, поскольку свою мудрость они запечатлели в кратких изречениях, гномах. Это были требования, указания к поведению, призванные направить его по правильному руслу. Тем самым был сделан исключительно важный шаг в морали. Она приняла форму правил поведения. Эти правила отличались безусловностью, категоричностью. Они, хотя и связывались с именем того или иного мудреца, задавались тем не менее не как его мнение или совет, а как некая безусловная истина, выраженная в форме повеления. Если учесть, что эти правила имели своей целью совершенство характера человека и его отношений к родителям, старшим, согражданам, государству, богам и не касались других аспектов жизни (военных, хозяйственных, эстетических и прочих), то мы здесь имеем первый опыт, когда не предполагающие ни обоснований, ни оговорок (и потому краткие) категорические требования закрепляются за моральной сферой, выделяют эту сферу. Гномы Семи мудрецов (типа "Не лги", "Пекись о важном" - Солон, "Доверенное возвращай" - Питтак) звучат так, как если бы это был голос неба. Гомер изображает живых индивидов, которые заключают нормы своего поведения в себе. Гесиод говорит от имени мелких собственников, формирует их идеалы. Семь мудрецов вещают моральную истину саму по себе.