О боже! Дай мужество!
Паскаль носил в душе водоворот без дна.
- Все пропасть алчная: слова, мечты, желанья.
Мне тайну ужаса открыла тишина,
И холодею я от черного сознанья.
Вверху, внизу, везде бездонность, глубина,
Пространство страшное с отравою молчанья.
Во тьме моих ночей встает уродсьво сна
Многообразного,- кошмар без окончанья.
Мне чудится, что ночь- зияющий провал
И кто в нее вступил,- тот схвачен темнотою.
Сквозь каждое окно - бездонность предо мною.
Мой дух с восторгом бы в ничтожестве пропал,
Чтоб тьмой бесчувствия закрыть свои терзанья.
- А! Никогда не быть вне Чисел, вне Сознанья!
Кричать устами своей раны-мудрость этой испанской поговорки, свойственная любому гению, с особой силою касается гения трагического.
Симон Бар-Иона, известный святой Петр, блаженный Августин, Паскаль, Киркегор, Толстой, Ганди,- такова мировая линия этого матемпсихоза.
У Сент-Бева есть фантастическая сцена погребения Монтеня. За гробом шествует вся французская литература. Идя за покойником никто из них ни думает о нем, и лишь один рыдает-Паскаль.
Нет, его трудно представить рыдающим-слишком стоически переносил страдания. Это рыдание метафизическое, внутреннее, самое страшное из рыданий.
Вот почему мыслители, подобные гению из Клермон-Феррана, не только не кажутся счастливыми, но олицетворяют несчастье.
Все тела, небесная твердь, звезды, земля, ее цаства не стоят самого ничтожного из умов; ибо он знает все это и самого себя, а тела не знают ничего.
Но все тела, взятые вместе, и все умы, взятые вместе, и все, что они сотворили, не стоят единого порыва милосердия-это явление несравненно более высокого порядка.
Из всех тел взятых вместе, не удалось бы извлечь и самой ничтожной мысли; из всех тел и умов нельзя было бы извлечь ни единого порыва истинного милосердия; это невозможно, это относится к другой сфере-сверхестественной.
Этого вполне достаточно, чтобы проникнуться его духом.
Я не знаю, кто меня послал в мир, я не знаю что такое мир, что такое я. Я в ужасном и полнейшем неведении. Я не знаю что такое мое тело, что такое мои чувства, что такое моя душа, что такое та часть моего я , которая думает то, что я говорю, которая размышляет обо всем и о самой себе и всетаки не знает о себе больше, чем все остальное. Я вижу эти ужасающие пространства вселенной, которые заключают меня в себе, я чувствую себя привязанным к одному уголку этого обширного мира, не зная, почему я помещен именно в этом а не в другом месте целой вечности, которая мне предшествовала, и которая за мной следует. Я вижу со всех сторон только бесконечности, которые заключают меня в себе, как атом, как тень, которая продолжается только момент и никогда не возвращается. Все, что я сознаю, это только то, что я должен скоро умереть; но чего я больше всего не знаю, это смерть, которой я не умею избежать. Как я не знаю, откуда я пришел, так же точно не знаю, куда уйду... Вот мое положение: оно полно ничтожества, слабости, мрака.
Мы беззаботно катимся в пропасть закрыв глаза, чтобы не видеть ее.
Итак-Паскаль, которому посчастливилось изобрести и смерть, и счетную машину и которому за одно прощалось другое.
Это было ясновидение. В мире еще ничто не предвещало рационализации. Человек все больше верил в разум, а величайшие мыслители - Декарт, Спиноза, Локк, Гоббс - уже начали выводить из разума новый неведомый мир, да такой, что человечество притихло в восхищении.Бездна открывала ему свои глубиныопасности рационализации мира. Стоя у самих истоков зарождающейся науки, он узрел утрату человечности, исчезновение цели и смысла жизни. Крупнейший естествоиспытатель своего времени, он обратил взор к глубочайшим внутренним переживаниям, дабы усмерить страх перед открывшейся ему жутью.
К чему бы ни прикоснулся гений этого человека, везде крупнейшие открытия и изобретения. "Ему свойственно удивительное умение проникать в самую суть вещей и отделять солидные основания от чисто словесных". Французский Архимед, он закладывает основы гидростатики, попутно изобретая гидравлический пресс. Он придумывает счетную машину, тачку, альтиметр, с удивительной точностью определяет массу воздуха, разрабатывает методы обучения языку, достигает невиданных высот в физике и математике.
Хотя в конце жизни он назовет математику бесполезным ремеслом, именно ему,Пуанкаре XVII века, принадлежат серии задач о циклоиде, подготовившие математику к анализу бесконечно малых, дифференциальному и интегральному исчислению, выдающиеся достижения в теории игр, вполне современная формулировка метода математической индукции, теория конических сечений и многое, многое другое.
А философия?-Желая возвысится над стоиками и скептиками, ибо первые, наделяя человека безгранично всемогущим разумом ставят его выше всего сущего, а вторые склоняясь к другой крайности, безмерно принижают мысль, доводя ее до животного состояния, Паскаль пытался соединить, синтезировать самонадеянность и утрату веры.
А о ком говорит Паскаль, себя не упоминая?
Хотя с годами он все больше склонялся к пессимизму и скептицизму, раздражение пирронизмом Монтеня так и не прошло.
Ему чужды вычуренность, витееватость, риторство, педантизм. Излюбленная манера - виртуозность афоризма. Даже вскользь брошенное замечание пронзительно, даже мимолетная мысль проникновенна. Ни к кому в большей мере не относится формула: минимум слов- максимум идей.
Стиль- это сам человек, скажет ему Бюффон. И Паскаль знает это:
Видя естественный стиль, мы приходим в удивление и восхищение: ожидая видеть в слоге только автора, мы находим в нем человека.
Что же это был за человек?
Паскаль был человеком большого ума и,-что не свойственно большим умам,- человеком большого сердца. Все то, что он совершил в области ума и в области сердца, несет на себе печать самостоятельности и своеобразия, о пылких, почти яростных поисках истины. Воспитанный отцом, человеком тоже незаурядным- в обстановке полной свободы, он обладал изумительными способностями, в частности к математическим вычислениям и концепциям. Злоупотребление умственным трудом ранопривело его с странному нервному заболеванию, еще более развившую в нем чувствительность.Искренний и страстный христианин, он создал свою апологию религии, пользуясь методами и доводами, до которых никто до него не додумывался и которые должны были поразить в самое сердце неверующего. Ему было всего тридцать девять лет, когда он скончался, так и не успев свести в единое целое все написанное им.
Итак человековидение Паскаля.
Никогда люди не делают зла так много и так радостно, как тогда, когда делают это сознательно.
Люди только и делают, что обманывают друг друга-такова их природа. И пусть они пытаются поставить свое корыстие на службу общественному благу-эти попытки только лицемерие, подделка под милосердие, потому что в основе основ все равно лежит ненависть.
Жалость к обездоленным легко уживается со своекорыстием. Люди рады отдать дань добрым чувствам, прославиться мягкосердечием, при это ничего от себя не оторвать.
Пройдет немного времени, и другой великий гуманист, автор идеи вечного мира, Иммануил Кант, напишет трактат Об изначально злом в человеческой природе:
Эта нечестность самому себе пускать пыль в глаза, мешаю щая утверждению в нас подлинно морального образа мыслей,
превращается в лицемерие и одурачивание других. Если зто
и нельзя назвать злостью, то оно по меньшей мере заслуживает названия низости и кроется в том злом начале человеческой природы, которое составляет тронутое гнилью место нашего рода, и, пока мы не избавимся от него, будет припятствовать развитию зачатков доброго.
Да уж, лгать себе о себе-мы слишком хороше знаем куда это в итоге заводит... А вот Паскаль- не лгал, предостерегая и грядущее Просвещение, и всех нас. Не лгал - отсюда всеуравновешенность и амбивалентность М ы с л е й :
Если человек восхваляет себя, я его уничижаю, если уничи жает - восхваляю и противоречу ему до тех пор, пока он не уразумеет, какое он непостижимое чудовище. Я равно порицаю и того , кто взял себе за правило только восхвалять человека, и ,того кто всегда его порицает, и того, кто насмехается над ним. Я с теми, кто , тяжко сте ная, пытается обрести истину.
Пусть же человек знает, чего он стоит. Пусть любит субя, ибо он способен к добру, но не становится из-за этого снисходителен к низости, заложенной в его натуре. Пусть презирает себя, ибо способность к добру остается в нем втуне, но не презирает сомое эту способность. Пусть и ненавидит себя и любит: в нем есть способность познать истину и стать счастливым, но познания его всегда шатки и неполны.
Человек осознает свою неполноценность в чуждом ему мире и испытывает жалость к самому себе. Он чувствует себя ничтожным, ибо понимает, что он ничтожен, этим-то он и велик.
Стержневая идея человековидения Паскаля не в том, что надо "ненавидеть себя", но в том, что "не надо лгать себе":
Конечно, плохо быть полным недостатков, но значительно хуже быть полным ими и не желать признавать их, поскольку к ним добавляется еще и недостаток добровольной иллюзии.
Что за химера человек, какое чудовище, какой хаос, какое вместилище противоречий, какое чудо... судья всех вещей и бессмысленный червь земли, обладатель истины и клоака неуверенности и заблуждений, слава и отброс мироздания.
Хотя чувство трагедизма существования пронизывает всю человеческую культуру, именно Паскаль выразил его, как "изначальную бедственность нашего удела"-"хрупкость,смертность и такую ничтожность человека, что стоит подумать об этом- и уже ничто не может нас утешить".