Однотипность жизненного уклада, исходных и фундаментальных целей, желаний, стремлений, идеалов всех людей, уходит корнями в душевную жизнь - основание всякой индивидуальности [1, 138].
Понятие жизненной единицы
В своих работах Дильтей стремиться обосновать, что "психологическое" является "сквозным" для всего процесса развития мышления и познания, что психическое не только ценностно нагружено, но нагружено положительно, и не только в бытийном плане, но и в познавательной сфере. Негативное отношение к психологизму в прежние времена объясняется Дильтеем как неправомерное сужение термина, закрепленное предшествующей традицией. Невозможно полностью устранить "психологическое", не уничтожив самого носителя бытия и познания.
Дильтей прав, что каждая философская система должна четко установить границы определения термина "психическое", "психологическое", проанализировать различные промежуточные уровни интенсивности "психического" и "психологического", сформулировать свой инвариант "относительного" психологизма.
Дильтей прав и в том, что рассматривает психическое как всеобщее начало развития мышления и познания, тем самым поставив проблему разведения ранее отождествлявшихся понятий "субъективное" и "психологическое". В языке, мифах, литературе и искусстве, во всем, чего касалась рука человека "мы видим перед собою как бы объективированную психическую жизнь: продукты действующих сил психического порядка, прочные образования, построенные из психических составных частей и по их законам" [1; 99]. Воспоминания, представления, фантазии, понятия, мотивы, выбор, целесообразные действия, - все это сконцентрировано, по Дильтею, в душевной жизни, все это координируется душой человека - "жизненной единицей". Эта жизненная единица есть целое и есть жизнь.
Учение о целесообразности
Все психические процессы невероятно сложным образом связаны в действительной жизни и Дильтей пытается выяснить природу этих связей. "Пучок побуждений и чувств есть центр нашей душевной структуры", из которого рождается целый поток различных душевных состояний: боль, страх, гнев, тоска, жизненный подъем и прочее [1; 109]. Переливы душевных состояний из одного в другое относятся к области внутреннего опыта. Именно они, переливы, носят имя "структурной связи" и переживаются отдельным индивидом.
Душевная структурная связь, считает Дильтей, есть связь телеологическая, т.е. целевая, которая ведет "к достижению полноты жизни", к удовлетворению собственной жизнью и, отклоняя страдания, "к счастью".
Свойство целесообразности Дильтей приписывает исключительно внутреннему переживанию и, если Гегель писал о целесообразности в природе, он, по Дильтею, осуществил перенос на природу человеческой способности чувствовать и переживать. Другими словами, если мы говорим о целесообразности природы, мы приписываем природе антропоморфные характеристики. Действие целесообразно, полагает Дильтей, постольку, поскольку в нем реализуются ценности. Поскольку ценностное отношение к реальности имеет только человек, постольку целесообразными являются только действия человека, но не всего живого мира, - такова исходная идея Дильтея.
В указанной, исходной, позиции своей понимающей психологии Дильтей противопоставляет человека и животного. Он приписывает свойство ценностного отношения к миру и основанный на нем целесообразный характер жизни и поведения исключительно человеку, также как и понимание, вытекающее из целесообразности. В дальнейшем положение о нецелесообразности природы будет пересмотрено Дильтеем.
Дело в том, что сначала Дильтей рассматривает ценностное отношение как познавательное, а потому сознательное, т.е. сугубо человеческое. Затем, Дильтей расширяет понятие ценности и наделяет ценностным отношением, правда скрытым и неявным, живую природу. Вместо человеческого знания о ценности предмета появляется механизм рефлексов, который выполняет у животных целеполагающую функцию.
Вот суть рассуждений Дильтея на тему наличия целесообразности у животных. Целесообразность непосредственно связана с выгодой. Если бы все живые существа обладали целесообразным характером своего поведения, тогда мы должны были бы приписать им знание того, что им полезно, а что вредно, т.е. что способствует их самосохранению, а что - нет. Именно этим знанием руководствовались бы живые существа в процессе приспособления к окружающей среде. На основе знания о ценности такие существа должны были бы отличить пищу полезную от вредной, "начиная с молока матери". Они должны бы правильно оценивать качество воздуха, которым дышат, "начиная с первого вздоха". Они должны бы обладать знанием, какая температура поддерживает лучше всего жизненные процессы. Только действия, основанные на ценностном знании, позволяют говорить о целесообразных действиях. Но тогда такие живые существа, по сути, являлись бы своего рода "всезнайками".
Природа же, рассуждает далее Дильтей, решила эту задачу по-иному, с меньшей затратой средств. Живым существам не нужно знание о ценности, они не выстраивают целесообразных (познавательных) отношений с окружающим миром, живые существа просто чувствуют удовлетворение или неудовлетворение, радость или страдание. Чувства являются носителем и источником целеполагания.
Таким образом, Дильтей описывает, с одной стороны, чувственную целесообразность, свойственную всему живому, и, с другой,- сознательную и познавательную целесообразность человека. Другими словами, Дильтей выделил в целостной психической жизни два уровня - душевный, роднящий все живое как чувствующее, и духовный, специфически человеческий.
Но такое различение в рамках описательной психологии оказалось для Дильтея противоречивым.
Чувства для всего живого, включая человека, являются системой знаков, которые выражают наше отношение к окружающему миру. Непосредственное воздействие пищи на вкусовые органы не становится менее приятным от того, что в других частях тела она с течением времени вызывает вредные последствия. Целесообразность, исходящая от тела, и характерная как для животных, так для человека, у человека находит продолжение в области духа, поскольку тело напрямую связано с духом: боль тела вызывает тягостное духовное чувство, а телесно приятное - духовное чувство удовольствия. В этом пункте особенно наглядно противоречие Дильтея, касающееся соотношений - чувственное - целесообразное, душевное - духовное. Животные обладают чувственной целесообразностью, которая выражается в целесообразности телесной. Человек обладает чувственной целесообразностью, которая выражается не только в телесной, но главным образом, в духовной целесообразности. Телесная целесообразность имеет основание в чувствах. По границе душевного (телесного) - духовного Дильтей проводит различение животного - человека.
Получается, что специфически человеческой является духовная целесообразность, непосредственно связанная с познавательными ценностями. Но Дильтей изначально стремиться к обратному: ему необходимо подчеркнуть специфическую особенность души, душевного начала. В таком случае человек ничем не будет отличаться от животного: и животное, и человек обладают чувствами как определенным состоянием души.
Дильтей должен был либо наличие души приписать только человеку и не приписывать животным, но тогда животные лишались бы способности иметь чувство и связанную с ним телесную целесообразность. Либо основанием специфически человеческого выбрать дух, как это сделал И.Кант. Но Дильтей сенсуалист и выстраивает свою философию на чувстве как на единственном источнике жизни, порождающем все остальное.
Учение о душе человека как структурной связи элементов психического
Дильтей исследует содержание сознания и утверждает, что "поперечное сечение" сознания позволяет вскрыть те "наслоения", которые, в свою очередь, позволяют раскрыть полноту жизни человека.
"В восприятии красивого пейзажа господствует представление; лишь при более тщательном рассмотрении я обнаруживаю состояние внимания, т.е. связанную с представлением волевую деятельность, причем все вместе проникнуто глубоким чувством наслаждения" [1; 106]. Дильтей обнаруживает, что в "полной жизни" одновременно сосуществуют три стороны жизни - представления, чувства, воля и, анализируя их, заключает, что "двигателями" жизни человека являются чувства.
Утверждая, что "чувственное возбуждение" определяет "направление волевого процесса", Дильтей разводит понятия "чувство" и "ощущение". Чувство есть состояние души человека, в то время как ощущение есть физиологическое основание, на котором может произрасти чувство.
Каждый читающий эти строки может на себе испытать опыт, приписываемый Гете, который показывает непрямую зависимость ощущения и чувственной окраски душевного состояния. Рассматривая один и тот же пейзаж сквозь призму различно окрашенных стекол, например, темно-коричневого и желтого, красного и зеленого, можно обнаружить, что мало заметная степень окраски пейзажа имеет различные влияния на состояния человека. Различные зрительные ощущения придадут различные настроения. Аналогичны слуховые ощущения. Ощущения являют собой разряд очевидностей, которые "сопровождаются" некоторым чувством, к которым "присоединяются" чувства, с которыми "слияются" чувства.