Но в пещеру можно войти не только забыв все, что отягощает душу; можно забыть также все, что связывает ее с небом. Это символическое значение она принимает в «Государстве», где Платон чувственный мир сравнивает с пещерой, в которой живут люди, прикованные цепями к своему месту. Они не могут двигаться, и все, что они видят и изучают, – это тени вещей, которые отражаются на стенах. При этом они не догадываются, что их знание является знанием теней, а не подлинной реальности, которая находится снаружи и является причиной существования иллюзорного мира.
Как узнать эту другую реальность, если она недоступна чувствам? Как научить добродетели, если она относится к этому другому, сверхчувственному знанию? Отвечая на этот вопрос, Платон отождествляет знание с воспоминанием. Познание идей возможно потому, что истина изначально существует в душе, она созерцала ее еще до своего нисхождения в круг необходимости и в той или иной мере помнит истину, и настолько, насколько ее помнит, является мудрой, а значит – свободной.
В «Федре» Платон сравнивает душу с крылатой колесницей. Если в случае богов и кони, и возничие благородного происхождения, то у смертных один из коней прекрасен, добр и послушен, а другой наделен противоположными качествами: он тяжел и тянется к земле. Совершая путешествие по небесному своду, души богов и души людей созерцают мир идей и истину, которая является амброзией, пропитанием души. В силу своего несовершенства человеческие души то поднимаются, то опускаются, и в конечном итоге их крылья ломаются и они входят в цикл перерождений. Те из них, которые видели больше, больше и помнят, им легче восстановить утраченную способность летать. Находясь в теле, душа посредством вещей чувственного мира, являющегося отражением мира идей, может вспомнить то, что раньше созерцала. Пребывание в чувственном мире имеет задачу восстановить те знания, которыми она обладала, а не превратить ее в своего узника. Говоря иначе, чувственный мир должен для души играть роль символа или знамения другой реальности, быть для нее посредником и мостом, который от видимого, известного ведет в невидимое, неизвестное.
В душе изначально заложено все, что находится в мире идей, хотя в меньшей степени и в непроявленном виде – так же, как в семени заложено знание того, чем оно может и должно стать. Рост и проявление скрытых потенциалов и есть процесс припоминания. А это значит, что душа может вспомнить ясно лишь то, чем она уже стала, и интуитивно предчувствовать то, чем может стать в дальнейшем. Способности, которыми мы уже владеем, это те знания, которые приобрели раньше – в течение предыдущих воплощений. В той мере, в какой мы ими владеем, они предшествуют опыту, являются тем, что знаем априори. Подобное мы встречаем в глубинной психологии, где архетипы обозначают врожденную способность души расти в определенном направлении, они подобны имеющим один и тот же исток руслам рек, по которым движется душа в процессе своего роста, и в своей сумме являются суммой всех потенциальных возможностей человеческой психики.
Подлинное знание – это умение выбрать подлинное благо, и этим оно отличается от неведения, которое, выбирая, не знает природу того, что выбирает. Именно поэтому при выборе образа жизни душа выбирает худшее, считая его лучшим.
Вспомнить значит, подобно Зевсу, родить в душе Афину во всем ее боевом облачении, это значит прозреть и видеть то, чего раньше не видели, и это прозрение приходит внезапно, подобно вспышке света, которая делает видимыми те слои души, которые раньше находились в темноте самозабвения.
Забота о душе
Принимая идею бессмертности души и понимая, что в таком случае смерть отнимает у человека все, кроме души, Платон приводит нас к мысли о том, что основной заботой человека в жизни должна быть забота о душе.
Эта забота означает очищение души, освобождение от чувственного в стремлении соединения с духовным – умопостигаемым миром.
Объясняя природу души, то, какова душа сейчас и какой была до своего нисхождения в мир чувственный, Платон символически отождествляет ее с морским божеством Главком, к телу которого за долгое время пребывания в морских глубинах прикрепилось много грязи. Он весь покрыт ракушками, водорослями и песком, а тело его изломано и изуродовано волнами, так что он больше похож на чудовище, чем на божество. Душа пребывает в подобном состоянии, и она должна стряхнуть с себя все лишнее – все, что, делая ее тяжелой и бесформенной, не позволяет ей узнать самое себя. Она нуждается в очищении от всего, с чем срослась в течение многих перевоплощений.
К душе прикрепилось много «землистого и дикого», ее терзают внутренние противоречия. Платон говорит, что внешне душа кажется одним существом, но на самом деле она является соединением троих: человека, льва и химеры, которые накрепко срослись друг с другом. Неразумный человек кормит своего многоголового зверя, а внутреннего человека морит голодом; разумный, напротив, стремится в своей душе наладить справедливость. Он укрощает льва, облагораживает в химере все кроткое и препятствует развитию ее диких качеств, которые губят душу. Каждой из трех частей души присущ свой тип совершенства, своя добродетель: разумному началу – мудрость, яростному – храбрость, а вожделеющему – умеренность.
Платон неоднократно подчеркивает, что душу портят несправедливость, невоздержанность, трусость и невежество и другие пороки, делающие ее узником тела. Ко всему этому нужно добавить эгоизм или чрезмерное себялюбие, которое ослепляет душу человека, так что ему собственное невежество кажется мудростью, свои представления об истинном он считает истиной. Такой человек слишком горд и самоуверен, чтобы учиться у более мудрых людей («Законы», 732 а).
Очищение души у Платона связано с телесной и умственной дисциплиной, которая внутренне трансформирует человека и уподобляет его божеству. «Благоразумие, справедливость, мужество и мудрость являются средствами такого очищения» («Федон», 69 с). Все эти достоинства являются целью философского поиска, и по мере очищения мы открываем их внутри себя.
Очищение подобно восстановлению зрения души, ее способности видеть ясно, созерцать Благо и творить благо. Благодаря этому внутреннему зрению человек способен различать добро и зло, добродетель и порок, как и то, что не является ни тем, ни другим. Значит, добродетель очищает, и для Платона она является подлинным знанием. Но она также и легкое передвижение, а затем и вечно свободное течение и полет доброй души («Кратил», 415 d). Этот переход от легкого передвижения к полету соответствует выходу души из пещеры, ее восхождению в область света, которое она осуществляет, движимая желанием совершенства.
Правда, Платон говорит и о добродетели-привычке, которая не является внутренним достоянием человека. Если человек действует хорошо лишь по привычке, а не исходя из знания, его поведение будет лишь рефлексией на окружение, так как этот образ действия является не достоянием самого человека, а достоянием окружения. Другими словами добродетель, приобретенная воспитанием, нестабильна, она легко ускользает из души вместе с «правильным мнением», на которое она опирается. Добродетели необходимо привязать к душе посредством диалектики, которая для Платона является не чисто логическим упражнением, а в первую очередь средством внутреннего преображения.
Опираясь на мнения, человек действует и ведет себя подобно слепому, который все, что его окружает, познает и узнает лишь на ощупь. Для такого человека характерна экстраполяция своих представлений о частях на целое и наоборот, этот человек часто не улавливает, что то, что он знает как отдельное, на самом деле является частями единого целого. Кроме того, такой человек свободно движется лишь в пространстве, к которому он привык, и если поменять его пространство, он начинает спотыкаться и всеми силами пытается все новое свести к тому, что он уже знает. И так же, как слепой, чтобы обрести зрение, должен сначала осознать свою слепоту, так и неведающий, чтобы обрести знание, сначала должен осознать свое неведение. Это признание является началом философской дороги, которая возвращает человека к самому себе и дает власть над самим собой.
Философ должен упражняться в добродетели практической, ведущей к нравственному образу жизни, и добродетели созерцательной, приводящей человека к знанию. Таким путем он приближается к мудрости, которая уподобляет его богам.
Утраченная целостность
Очищение души осуществляется под покровительством Аполлона – божества, которое олицетворяет единство и целостность (человека и мира), гармонию и порядок. Согласно Платону, он является носителем врачебной, стрелковой, мусической и мантической функций, каждая из которых по-своему связана с воссозданием изначальной чистоты и целостности души. В качестве предводителя муз вместе с ними он является символом страстного стремления и поиска философской мудрости («Кратил», 405 а–406 b).
Стремление к единому, поиск общего во множественном, восхождение от мнимой к подлинной добродетели, из мира чувственного в мир идей и к их причине, Благу – все это является основной задачей философа и залогом его освобождения.
В орфической традиции этому соответствует воскрешение Диониса, спасителем и воссоздателем которого является Аполлон. Он собирает Диониса в единое целое и оживляет его. Нисхождение божественного в материю, утрата изначальной чистоты и целостности описывается символически как разделение тела Диониса титанами на части.
Душа человека создана из пепла уничтоженных Зевсом титанов. Она внутри себя несет два начала: титаническое и дионисийское, которые необходимо отделить друг от друга. Первое символизирует стихийные, терзающие душу силы, все то, что является причиной ее дробления. Дионисийское начало роднит человека с божеством и делает его бессмертным, но оно нуждается в очищении и восстановлении утраченной целостности.