Исследованиям личности посвящено множество работ в психологии и связанных с ней других науках. Рассмотрим наиболее распространенные подходы с позиций их стыковки с результатами исследований физиологии мозга и высшей нервной деятельности (в открытых публикациях). Фундаментальная проблема психофизиологии требует ответа на вопрос, в каких нейронных структурах кодируются основные поведенческие параметры организма и в какой степени эти структуры являются генетически наследуемыми. Вторая сторона этой проблемы, еще не сформулированная четко в научной литературе, заключена в вопросе, какого сорта информационного наполнения требуют эти структуры. То есть неизвестна избирательность генетически наследуемых физиологических структур относительно информационной компоненты, при этом имеется в виду не столько вербализованная часть этой компоненты, но информация, содержащаяся в знаковых системах культур популяций. Такая связь должна быть, так как знаковые системы культур по устойчивости сравнимы с генетическими передаваемыми фенотипическими признаками популяций.
Не вдаваясь в подробный анализ механизмов и степени наследуемости тех или иных свойств интегральной индивидуальности, выделим следующие результаты исследований психофизиологии. Приблизительно 50 % из реестра генетических заболеваний человека содержат те или иные симптомы нарушений функций нервной системы, то есть у человека как минимум каждый второй ген связан с обеспечением той или иной функции нервной системы.
Любой орган и его функции, возникшие в ходе биологической эволюции, должны были создаваться внутри эволюционного цикла, описывающего взаимодействие пространства генотипов с пространством фенотипа [Левонтин, 1978]. Приведем пространную цитату из [27]: “… чтобы понять психику как функцию определенной динамической организации структур мозга и тела, следует понять, как эти структуры и их организация возникли в ходе биологической эволюции. Это составляет часть проблемы морфологической эволюции - одной из центральных нерешенных проблем современной биологии. Ее решение, в свою очередь, требует теории эволюции эмбрионального развития, теории, описывающей процессы генерации новых структур в организме. Наконец, решение этой проблемы не может быть полным, если не включить в нее описание механизмов отбора этих структур соматическим и естественным отбором в процессах, определяемых поведением и психикой.
Следовательно, мы оказываемся в своего рода “циркулярной ловушке”, выход из которой возможен только при совокупном решении всех составляющих ее вопросов. Вследствие этого, проблема происхождения и адаптивных функций психики и проблема нейроэволюции перестают быть предметом только психологии и наук о мозге. Для решения проблемы нейроэволюции требуется единая теория, связывающая эмбриологию, морфологию, физиологию и психологию. Исследования, учитывающие факт нейроэволюции, обязаны показать, как поведение и опыт вписывают новую морфологию, возникающую при генетически измененном развитии мозга, в процессы адаптации, оцениваемые на весах естественного отбора. Они должны также ответить на вопрос, как две фазы эволюционного цикла — обучение и развитие — связаны с генами и регуляцией их экспрессии в мозге”. [27] Отметим следующее: поскольку основная деятельность личности осуществляется в социальной среде, для изучения геном - средовых влияний в современный период необходимо также привлекать данные социальной психологии.
“Уильям Джеймс (James, W.'(1890). The principles of psychology. New York: Henry Holt and Company.) утверждал, что у людей отмечается более высокая пластичность поведения по сравнению с другими животными, так как у нас больше (а не меньше) инстинктов. Мы склонны не замечать свои инстинкты, поскольку они, обрабатывая информацию и структурируя наше сознание, работают настолько качественно, что трудно почувствовать их действие или вообще поверить в их существование” (26). Актуализация этих инстинктов идет в процессе онтогенеза параллельно с обучением. Анатомически все основные структуры мозга при нормальном развитии оказываются сформированными на двенадцатой неделе развития плода, далее под воздействием параметров среды и процесса обучения идет формирование нейронных связей. Отметим, что проявление наследуемых функций всегда опосредовано, например, в шестимесячном возрасте ребенок отдает предпочтение звукам родного языка, хотя обучение может идти на неродном языке. Какие скрытые когнитивные конфликты в этой ситуации возникают – вопрос открытый. Формирование индивидуального семантического пространства идет на фундаменте наследуемых инстинктов, элементы, составляющие систему концепций, названы концептуальными примитивами (Jones, 1999). “…тип мышления проявляется и в раннем формировании концепций пола, родства и расы [28]. Кроме того, установлено, что дети непроизвольно думают об организмах и об их поведении, как о “хороших” и “плохих”. Связь между качественным мышлением и делением на “хорошее” и “плохое” объясняет универсальность групповых стереотипов человеческих культур” [29]. Эти стереотипы особенно сильно проявлены в некоторых типах мышления, об это речь будет ниже. Таким образом, “… хотя нет сомнений в том, что взаимодействие с внешней средой необходимо для развития полноценных концепций, ясно также и то, что ядро, основа для когнитивного развития, заложено в геноме человека".
Наиболее важную и достоверную информацию дают исследования методом близнецов. “…исследование 39 пар монозиготных (идентичных) и 38 пар дизиготных (неидентичных) взрослых близнецов, воспитывавшихся порознь, а также 423 пар монозиготных и 434 пар дизиготных взрослых близнецов, воспитывавшихся вместе, продемонстрировало, что генетические факторы объясняют по меньшей мере 50% фенотипической вариации, а разная среда - лишь 35% [30,31]. Это исследование не подтвердило гипотезу, согласно которой авторитаризм обусловлен аспектами среды воспитания. Не была выявлена связь и черты правого авторитаризма с общими когнитивными способностями. По-видимому, на нее влияют главным образом генетические факторы, а также уникальные факторы среды” [32]. Это очень важный для нашего рассмотрения факт. По данным [31] сложные поведенческие функции наследуются также на 50%, это по прямой родственной линии. Можно предположить, что фенотипическое наследование в статистиках по популяциям будет значительно выше, хотя и эти цифры позволяют уверенно говорить о том, что поведенческие и культурные параметры наследуются через фактор наследования в генных сетях популяций. Устойчивость этих параметров сравнима с устойчивостью других физиологических параметров популяции таких как преобладающий цвет волос или длина тонкого кишечника.
Теперь рассмотрим, какие анатомические и физиологические механизмы могут лежать в основе этого наследования. Ниже - фактически конспект некоторых глав отличной обзорной монографии [27] с некоторыми комментариями.
Важнейший вопрос - это вопрос о механизмах научения, то есть о динамике формирования структур мозга в онтогенезе в процессе геном - средовых взаимодействий. Современные теории когнитивной психологии определяют этот процесс как “формирование ментальных моделей окружающего мира, объектов их взаимоотношений, возможных операций с ними и их последствий” [Александров, Максимова, 1997, с. 72]. Важнейшие результаты получены при исследованиях бихевиористического направления. В зависимости от характера решаемых задач выявлено два типа динамики процесса научения: инсайт и импринтинг. При психофизиологических исследованиях показано, что в процесс вовлечены одновременно многие структуры мозга, сформировано представление об обучающихся нервных сетях (см., напр., [Eccles, 1977]). Более ранние исследования показали, что в зависимости от мотивации, степени готовности и прошлого опыта научение может происходить по-разному [Эксперим, психол., 1963]. “…научение с позиций психофизиологии может быть определено как формирование пространственно-временной организации активности мозга, обеспечивающей выполнение приобретаемого в процессе обучения нового поведения и соответствующей новому состоянию субъекта поведения” [27]. Используется предположение о том, что функциональная система поведенческого акта является элементом субъективного опыта [33]. Но иерархическая структура функциональной системы поведенческого акта включает в себя прасистемы [33], то есть системы поведенческих актов, которые у филогенетических предков рассматриваемого индивида были целостными. С другой стороны, “молчащие” и активизирующиеся при научении нейроны - специализированные, то есть определенные “резервные” структуры включаются при специфических видах научения. Можно утверждать, что после научения смена актов происходит в результате выбора из ряда альтернатив с разной вероятностью в поведении [34]. Выбор альтернатив происходит при активизации слабо выделенных дополнительных нейронных структур, свойства которых зависят от истории формирования поведенческого акта. В психологии это проявляется как амбивалентность мышления. Не детализируя сложнейшие генетические механизмы формирования нервной системы, отметим следующие выводы. В определенном смысле можно констатировать, что на молекулярном уровне научение выступает как непрекращающийся процесс развития (Анохин, 1996). На уровне регуляции экспрессии (включения действия) генов научение составляет с развитием мозга единый континуум. На системном же уровне клеточный процесс переходит из-под контроля только локальных клеточных и молекулярных взаимодействий под контроль более высокого порядка — общемозговых интегративных процессов, которые протекают в функциональных системах, составляющих индивидуальный опыт организма.
Теперь необходимо рассмотреть результаты исследований дифференциальной психофизиологии и психологии для того, чтобы понять, что определяет межпопуляционные различия. В основе динамики социального процесса в значительной степени лежат именно эти факторы.