Дошло до того, что ученные начали сомневаться в самой возможности происхождения человека путем дарвиновского естественного отбора. В действительности существует несколько органичных теорий возникновения бипедии. Их можно разделить на две группы: гипотезы, объясняющие возникновение бипедии теми прямыми преимуществами, которые она дает в плане локомоции, и гипотезы, рассматривающие ее как побочный продукт действия многих факторов отбора, направленного, как правило, на хватательную специализацию верхних конечностей и увеличение связанных с ней преимуществ [7, с.224–225]. Мы склоны считать, что это скорее побочный продукт эволюции гоминид, причем одним из важнейших "преимуществ" которое бипедия давала, было увеличение давления отбора, поскольку в целом этот признак все же менее адаптивен. Однако не стоит преувеличивать инадаптивный характер бипедии. Как предполагают Родмэн и Мак-Генри, человеческая походка при обычной скорости передвижения дает даже больший энергетический эффект, чем передвижение шимпанзе на четырех ногах, поэтому при прочих равных условиях этот способ локомоции мог эволюционировать как более адаптивный [21]. И если можно еще спорить о том, какой из двух основных способов локомоции более адаптивен, то уже очевидно, что способ локомоции человекообразных обезьян с опорой на тыльные стороны кистей менее адаптивен, нежели даже бипедия. Эволюция необратима, и после того как приматы специализировались к древесному обитанию, вернувшись к наземному образу жизни, они уже не смогут вторично приобрести столь же полноценный способ наземной локомоции. Для этого их эволюционная пластичность была уже явно недостаточна. Впрочем, бипедия не является уникальным достижением гоминидной ветви эволюции, данный способ локомоции известен, например, у хищных динозавров и млекопитающих, в том числе и приматов негоминидной ветви.
Точно так же и переход к наземному обитанию не является уникальной особенностью гоминид в ряду других приматов. Почему-то принято считать, что такая смена ландшафта была связана с сокращением лесов, в результате ксерофитизации климата, когда лесов якобы стало не хватать. В живой природе благоприятных территорий всегда не хватает, поскольку жизнь развивается до максимально возможных пределов насыщения, и всегда какая-то часть особей вытесняется за пределы оптимальности. Наземный образ жизни приматы осваивали многократно в филогенезе, но только один раз выбранный путь привел к формированию гоминид. И в настоящий момент среди высших приматов (узконосых) 42,9% обезьян ведут наземный образ жизни. Переход к наземному образу жизни является необходимым, но недостаточным условием. Эволюция в такой ситуации вполне может пойти и в сторону повышения физических данных. Крупный самец гориллы, с палкой в руках, способен отогнать любого хищника. Мы наблюдаем здесь бифуркационную вилку. Природа выбрала оба пути. Изящный Australopithecus afarensis дал начало как столь же грацильным представителям рода Homo, так и массивным формам австралопитековых: A.boisei и A.robustus. Вероятно, такая же дивергентная вилка привела к разделению потомков Homo erectus на две альтернативные эволюционные линии: одна привела к грацильным архаичным сапиенсам и впоследствии непосредственно к кроманьонцу, другая – к массивному неандертальцу, оказавшись при этом тупиковой. Следует особо отметить, что грацилизация скелета прогрессивной ветви гоминид шла непрерывно, вплоть до формирования древнейших цивилизаций, т.е. до прекращения действия естественного отбора. Почему это происходило, ведь грацилизация не несет никаких адаптивных преимуществ? Как отмечает Г.Ф. Дебец, "ни сравнительная анатомия, ни этнография не дают нам права считать, что в рамках вида Homo sapiens грацильные формы являются более совершенными" [22, с.20]. Можно предположить, что здесь сыграл свою роль фактор, обозначаемый автором как "инадаптивный прогресс". Грацильные формы были более инадаптивны, и потому именно они были вынуждены двигаться по прогрессивному пути эволюции.
И все-таки более прогрессивное направление эволюции хоть и не было связано с возрастанием физических данных формирующихся гоминид, но все-таки приводило к неуклонному возрастанию размеров тела. Несмотря на фрагментарность находок ископаемых гоминид, не вызывает никакого сомнения, что эволюция от Australopithecus afarensis вплоть до Homo sapiens sapiens протекала с увеличением абсолютных размеров тела. Данное явление широко распространенно в животном мире и известно как правило Копа, согласно которому прогрессивное развитие, как правило, сопровождается с увеличением абсолютных размеров. И действительно, эволюция любого крупного биологического таксона обычно начинается с появления мелких форм, в результате дальнейшей прогрессивной эволюции появляются новые, все более крупные, формы, при этом мелкие формы также остаются, поскольку их ниши с крупными формами не пересекаются. И поскольку крупные размеры это тоже своего рода специализация, такие формы всегда оказываются тупиковыми, и только мелкие животные дают начало новым филогенетическим группам, и все повторяется. Разумеется, данные процессы носят статистический, совсем необязательный характер. Все это не более как один из наиболее вероятных сценариев развития таких крупных таксонов, как тип или класс.
Удивляет, прежде всего, то, что в целом мелкие виды являются филогенетически более устойчивыми. Они быстрее восстанавливают численность после катастроф благодаря более высокой плодовитости и меньшему времени достижения регенерационного возраста. И они, будучи менее специализированными, эволюционно более пластичны, и поэтому их филогенетический ресурс, как правило, выше. Конечно имеется множество преимуществ и в больших размерах. Прежде всего, это сокращение относительной доли необходимой пищи, сокращение потери тепла, благодаря меньшему соотношению площади поверхности к объему тела, снижение удельной нагрузки на сердце и другие жизненно важные органы, удельные энергозатраты на мозг также снижаются, которые у млекопитающих просто чудовищны. Можно еще добавить возрастание независимости от хищников и продолжительности жизни, есть еще некоторые другие, менее существенные достоинства крупных размеров. И все же в целом крупные размеры себя не оправдывают. У мелких форм смертность выше. Этот недостаток с лихвой компенсируется тем, что они быстро восстанавливают свою численность. Высокая удельная потребность в пище, но ведь абсолютные доли необходимой пищи намного ниже. Конечно, таким крошечным теплокровным, как бурозубка или колибри, приходится туго, они уже через 2 часа могут погибнуть от голода, но это тоже крайность, обычно у мелких форм шансов погибнуть от голода значительно меньше.
В чем же тогда адаптивная сущность правила Копа? Ученые предлагают множество объяснений, но в действительности крупные размеры не имеют первичной адаптивной значимости. Гиганты менее адаптивны. У ученых, особенно небиологов, очень распространенно ошибочное мнение, что адаптации абсолютны и в природе все предельно целесообразно. Вовсе нет, природа пробует самые различные варианты устойчивости, если бы она всегда выбирала только оптимальные решения, эволюционное древо состояло бы лишь из одной ветви. Крупным формам повезло меньше, они выбрали менее выгодный путь. Но тут начинается самое интересное: прогресс обеспечивается крупными формами не потому, что этот путь более прогрессивен, а лишь потому, что им тяжелее, и поэтому приходится развиваться дальше (крупные размеры как преадаптация прогресса). К тому же крупные размеры открывают целый ряд дополнительных факторов, способствующих дальнейшему прогрессивному росту. Увеличение мозга, которое возможно только с увеличением абсолютных размеров, необходимость более широкого и активного поиска пищи, повышение продолжительности жизни и времени выхаживания потомства. В частности, Оуэн Лавджой по этому поводу указывает на такое очевидное следствие укрупнения гоминид, как усиление заботы о потомстве [7, с.185]. И действительно, у более крупных млекопитающих возрастают сроки постэмбрионального развития, что увеличивает продолжительность периода, когда необходима забота о потомстве, а значит, способствует формированию и развитию преемственности знания и социализации.
Таким образом, рост абсолютных размеров в эволюции гоминид не имел непосредственного адаптивного значения, а являлся лишь преадаптивным следствием, способствующим дальнейшему прогрессу. Просто эстафетную палочку прогрессивной эволюции гоминид принимали крупные формы, те изгои эволюции, которым не повезло быть слишком крупными, и потому пришлось больше постараться, чтобы выжить. Данное явление, когда инадаптивность стимулирует прогрессивную эволюцию, мы обозначаем как инадаптивный прогресс.
О том, что линия Homo первоначально была значительно хуже приспособлена в сравнении с ближайшими их конкурентами австралопитековыми, красноречиво говорит тот факт, что в палеонтологических раскопках регистрируют значительно больше останков австралопитековых в тех же слоях [7, с.300]. Худшая адаптированность – это большее давление отбора, что дает больше возможностей для прогрессивного роста. Ослабление конкуренции с австралопитековыми было возможно посредством двух стратегий. Первая – сужение экологической ниши, дабы снизить ее перекрываемость, этот путь ведет к специализации, снижению пластичности и потому является тупиковым, вторая – сохранение и даже расширение экологической ниши путем выдавливания конкурентов. Люди выбрали второй путь, более сложный, но прогрессивный, и не ошиблись.