Затем, рассуждает Ж.-Ж.Руссо, по мере того, как люди все более сближались между собой, и наоснове особой "способности к совершенствованию" их понятия стали расширяться и умножаться, они начали искать другие знаки, более широкие имногочисленные, чем "вопли". Такими знаками для предметов, видимых глазом и простых для изображения, стали жесты, а для тех, которые"поражали" слух, — подражательные звуки. Здесь большую роль сыграла подражательная детская речь. Более того, ребенок, стремившийся высказатьматери свои желания, был создателем языка, применяя жесты и звукоподражания. Следующий этап — замена жестаартикуляцией голоса.
Как мы помним, Сократ в диалоге "Кратил" отверг идею подражания словами природнымзвукам, и у древних греков она так и не рассматривалась как серьезная (исключение составляют стойки). Руссо же, видимо, впервые в новое время принялее как один из способов первоначального словообразования.
Если эмоциональные выкрики — от природы человека, а звукоподражания — от природы вещей, тоголосовые артикуляции — чистая условность. Они не могли возникнуть, считает Ж.-Ж.Руссо, без общего согласия. Но в то же время замена жестов наартикулированные звуки требовала не только единодушного согласия первых людей, но и слов, чтобы договориться о значении новых слов и ввести их в употребление.Поэтому, признается Ж.-Ж.Руссо, понять такую замену очень трудно. Однако, скажем мы, что же мешало Руссо тщательнее продумать этот переход? Почему он немог представить себе первых людей, договаривающихся о значении слов с помощью жестов, которые бы указывали, какие звукоподражания обозначают те или иныепредметы? Ведь Э.Кондильяк смог некоторым образом увязать звук с уточняющим его значение жестом. Видимо, дело в том, что Руссо второй этаппроисхождения языка (жесты и звукоподражания) не рассматривал как этап, на котором уже происходит общение, а жест и звукоподражание у него — средствасамовыражения, а не передачи информации.
Однако, естественно-научная постановка вопроса, что предшествовало членораздельной речив человеческом поведении и как произошел переход к ней, является несомненно заслугой Ж.-Ж.Руссо. Именно в таком виде в дальнейшем будетрассматриваться эта проблематика философами и лингвистами.
Изложив последовательность становления языка в "Рассуждении о происхожденииосновных законов" (1754), правда, не затрагивая или не видя причин социальной необходимости в переходах от "природных воплей" к языкужестов и от него к артикулированной речи, Ж.-Ж.Руссо в "Трактате о происхождении языка" (1761) подробно излагает свои представления охарактере первобытной речи. Это прежде всего язык образный, поэтический, первыми выражениями были тропы, а собственные смыслы слов были найденывпоследствии. Люди сначала говорили, скорее пели в поэтической форме, а потом уже научились мыслить. Этими представлениями Ж.-Ж.Руссо еще болееосложнил свою задачу — выяснить, как люди договорились о значении слов, так как условиться об образном, переносном употреблении слов все же труднее, чем об ихпрямых значениях.
Идеи Ж.-Ж.Руссо, интересные и разнообразные, имели большое влияние на современников, рассуждавших о происхождении языка, и на авторов последующихгипотез. Он первый, кто развил идею этапности происхождения языка, высказал мысль о том, что первые слова имели смысл предложений, т.е. что первыми словамибыли речения — коммуникативные единицы, и поставил вопрос о способах перехода от жеста к членораздельному звуку; он фактически первый рассмотрел"природный вопль" как источник. материал для будущего, членораздельного языка.
Еще одну оригинальную, но не совсем верную мысль высказал Руссо, на которой хотелось бы остановиться и по существу ее важности, и потому, что она вызваларезонанс у современников, в частности была воспринята А.Смитом, мы имеем в виду мысль о том, что первые слова обозначали индивидуальные предметы, былиименами собственными. Один дуб, рассуждал Руссо, получил свое название, а другой — свое, и должно было пройти много времени, прежде чем люди заметилинечто общее между ними. Это и явилось источником одинаковых имен — синонимии.
"Соображенияо происхождении и формации языков" А.Смита
Идею Руссо подхватил и развил А.Смит. В своей работе "Соображения о происхождении иформации языков" (1759) он описывает гипотетическую ситуацию, в которой участвуют два дикаря, оторванных от своего племени и вынужденных создать язык для общениядруг с другом. Они стали бы соотносить произносимые звуки с окружающими их предметами. Но предметы эти единичны: пещера, в которой они прятались отхолода; дерево, дававшее им плоды; источник воды и т.д. Поэтому и слова первоначально были именами собственными.
Вопрос, следовательно, состоит в том, какими по степени общности могли быть первыеслова? Могли бы они быть собственными именами, т.е. единичными? Будем рассуждать так. В ситуации двух дикарей А.Смита не было необходимости в изобретенииназваний: дикари вполне могли общаться жестами или "воплями". Другое дело, если перед их глазами росло несколько деревьев. Нужно ли было даватькаждому свое имя или лучше придумать общее? Здесь мы должны исходить из того, что язык чутко реагирует на потребности общения. Если некоторый объект(предмет, явление, человек) значим для общения, то рано или поздно мышление вырабатывает для него специальное обозначение. В противном случае он либосовсем не обозначается, либо обозначается описательно, т.е. комбинацией различных слов.
Вполне возможно, что первые имена (вычленившиеся из слов-предложений) были именами собственными, нообозначали они не предметы, а людей или их сообщества, поскольку различать и сообщать что-либо им и о них было жизненно необходимо. Названия же предметов,одинаковых с точки зрения потребностей людей, скорее всего, были сразу же обобщенными и определенными чтобы отделять их от других предметов.
Поэтому категорические утверждения Ж.-Ж.Руссо и А.Смита о единичности первых именнуждаются в определенном уточнении.
Выдающийся философ и психолог второй половины XIXв. В.Вундт в своейстройной глубоко увязанной концепции учел передовые веяния и фактические данные языкознания, психологии и этнологии.
По Вундту, язык образуется не произвольно и бессознательно. Слово, как и любое другое инстинктивное действие,возникает из "инстинктивного побуждения". Первоначальное слово – субъективный продукт внутреннего движения, и выражает оно не само представлениео предмете, а то, как это представление бессознательно действует на внутренний мир человека.
В.Вундт поставил перед собой задачу сопоставить и увязать три плана человеческого поведения: физическиедействия (пантомима), психические движения (чувства и мысли) и языковое поведение, поскольку "язык есть всякое выражение чувств, представлений,понятий посредством движений"[3].
"Мимические движения" могут быть трех видов: рефлекторные, указательные и изобразительные.Рефлекторные движения выражают чувства, и в языке им соответствуют первые слова – междометия; указательные жесты передают представления о наличных предметах;изобразительные действия воспроизводят очертания отсутствующих предметов. Второй и третий типы пантомимы лежат в основе первых словесных корней. Сразвитием языка роль пантомимических движений в общении уменьшается, оставаясь, однако, значительной в случае указательных жестов, поскольку указательныеместоимения, по В.Вундту, появляются в языке в последнюю очередь, и порождающий их психологический закон имеет своеобразную (более произвольную)природу.
Но Вундт далек от понимания того, что язык возник в ответ на потребность в общении, вызванную внешними факторами.Он сосредотачивает свое внимание на психических движениях внутреннего мира индивида.
Истоки языка лежат в ярких, бросающихся в глаза признаках (предикатах) предметов. Такими признаками являютсяпрежде всего качества, воспринимаемые органами чувств. Так, солнце может быть первоначально только теплым и блестящим, и эти "обширные"представления – предикаты – и ложатся в основу его названия – корня. Как только возникает представление– предикат, сразу же инстинктивно появляется звук, егообозначающий. Первые суждения обходились без подлежащих, они представляли собой одни предикаты (это были как бы безличные предложения): "нечтосветит", "нечто издает звук" (мысль Вундта о предикатных суждениях в дальнейшем найдет себе уточнение и развитие в трудах многихлингвистов и станет основой той сложившейся концепции изобретения языка людьми, в соответствии с которой первоначально было не имя и не слово, а слово –предложение).
Звук, которым выражалось на первом этапе появления языка предикативное представление, мог быть и эмоциональнымвыкриком (междометием), вызванным этим представлением и подражанием звучанию соответствующего предмета. Конечно, первоначально естественно звучавшие корнирадикального языка в процессе стихийного его развития значительно изменяются – и Вундт пытается доказать это на большом языковом материале.
Первые корни были связаны с указательной и изобразительной пантомимой и соответственно делились науказательные (здесь, который, этот, там) и предикативные (солнце, человек, любовь). Разница между ними состоит в том, что если указательная пантомима икорень имеют одно и то же назначение, благодаря чему корень просто "обращает" пантомиму в звук, то изобразительная пантомима и предикативныйкорень только "переводит" пантомиму в звук.
В результате взаимодействия чувственных признаков, предикатов и звуков образуется радикальный язык, вкотором нет грамматики и предложения строятся как свободная последовательность корней, соответствующая ходу мыслей говорящего. Примером такого языка Вундтсчитает китайский, который развивался за счет богатства корней: чтобы сказать "в доме", китаец употребит два корня – дом и внутренность.