С этих позиций Ж.Лакан критикует получившие широкое распространение концепции Э.Фромма и К.Хорни, которые построены на идее стабильного Эго. Субъект, по мысли Ж.Лакана, не может понят как индивид - целостный и нераздельный. Субъективность должна стать не отправной точкой исследования, а задачей функциональной реконструкции, поскольку окончательная реконструкция также представляется невозможной. Такое дивидиальное (фрагментированное) понимание субъекта с начала его формирования объясняет нестабильность субъективности и неэффективность применения бинарных схем к интерпретации психического.
Теперь Ж.Лакан пробует представить мир через идею топологического устройства желания, субъекта и объекта желания. Желание предстает как бесконечное стремление к объекту и уподобляется ленте Мебиуса, где внутренняя и внешняя сторона - объект и субъект желания - бесконечно переходят друг в друга. Стремление к объекту конституирует субъект желания, а субъект желания объективирует само желание. Воображаемое оказывается в центре разрабатываемой концепции психического и понимания реальности в рамках этой концепции. Воображаемое принимается в противовес символическому, которое обеспечивает Я функцию приспособления к реальности.
То, что открывается на стадии Зеркала - соблазн увидеть цельность нарциссического Я, в этом смысле, соблазн увидеть в собственном отражении идеал как основание равновесия между субъектом и представимым им миром. Этим человек отличается от животного: у животного представление сливается с вещами - зеркало сферично и субъективность не формируется, умирая в типе, по выражению Ж.Лакана. Чтобы обратить внимание на специфику человеческого - плоского - Зеркала, Ж.Лакан вспоминает выражение Гегеля из “Феноменологии духа” - человеческим желанием является всегда Желание другого. Здесь предвосхищение обоснования господства над собственным телом как обозначением границ Я. Ж.Лакан так описывает это открытие сознания как самосознания: сначала желание смутно угадывается в Другом, оно соотносится с желанием Другого, Другой ассимилируется и посредством тела Другого, в его образе желание раздробленно, возникает собственный образ. В зеркальном образе внешнее овладение идеально и тело Другого - совершенное тело, а собственное - раздробленно. Это взаимообращение образов создает всегда подвижную картину собственной идентичности. Желание оказывается стратегией субъективности.
Однако именно “нарциссическая функция скрывает его отношение к объекту”[506]. Воображаемое предлагает логику иллюзии для обоснования представимого мира. Воображаемое, “вписанное” в структуру бессознательного, теперь как фантазм “вписывается” в топологическую структуру : фантазм позволяет Ж.Лакану объяснить представимый мир и его психическое основание: “это соотнесение взгляда с увиденным миром, которые мы представляем как функцию от объекта-а, распахнутое окно или распахнутые ресницы… как темная комната”[507]. Таким образом фантазм сам оказывается этой двойственной топологической структурой. По поводу статуса объекта топология сама по себе проясняет: “он присутствует настолько, насколько он с необходимостью отсутствует в тексте мира”[508].
Ж.Лакан отталкивается от идеи фантазма как артикуляции символическим и воображаемым мира. Для этого Ж.Лакан возвращается к чтению З.Фрейда - его хрестоматийному примеру “человеку с волками”: “мне снилось, что ночь…вдруг окно открывается само собой и я вижу с ужасом, что несколько белых волков сидят…перед окном…я закричал и проснулся”[509]. Мир, согласно лакановской интерпретации этого фрейдовского примера, оказывается воображаемым, фантазм выполняет иллюзорную функцию, распахивая окно, которое кадрирует мир. Мир за окном - чистая репрезентация, то, что видит субъект как свое желание. Увиденное желание - это желание недостигнутое и принципиально недоступное.
Реальное, с точки зрения Ж.Лакана, никогда не дано непосредственно. Это повод, вокруг которого структурируется и символическое, и воображаемое, то, что подобно фрейдовскому влечению продуцирует объект желания - реальное всегда здесь, но всегда вне игры. Психоаналитик, по Ж.Лакану, как иллюзионист, никогда не раскроет механизма иллюзии, который лишь предполагается. С этой точки зрения, классический психоаналитик фрейдовского типа, наоборот, призван разоблачить иллюзию, вскрыв реальное.
Фантазм - это то распахнутое на мир окно, рама, в которую вставлена картина воображаемого как театральная сцена, где все происходящее иллюзорное действо, которое можно прекратить. Как пишет Ж.Лакан: “Представим себе, что быстро прокручиваемая кинопленка вдруг остановилась…эта внезапность остановки, редукция означающей развернутой сцены…- это то, что застывает в фантазме”[510]. Фантазм таким образом репрезентирует объект желания - воображаемое желание в рамках ожидаемых удовлетворения желания и нехватки. И особенность реализации иллюзорной функции фантазма состоит как раз в том, чтобы не представляться воображаемым.
Образ окна возвращает нас к образу Зеркала, о котором пишет Ж.Лакан: Зеркало конституирует воображаемый мир, где соединяются желание субъекта и его зависимость от Другого, или символического. Фантазму, согласно Ж.Лакану, принадлежит особая роль в отношении субъекта к объекту. Он оказывается рамой, которая устанавливает границы как желания субъекта, так и границы его возможной цензуры. Сам фантазм не иллюзорен - он сам есть топологическая структура, конституирующая мир. В этом своем качестве он оказывается основанием символического, а символическое в конечном счете - непосредственным основанием воображаемого мира.
Символическое сведение объясняет объективацию означающих - Ж.Лакан поясняет это топологической фигурой бутылки: истинное воображаемое - то, что конституировано самой структурой (этим оно отличается от ложного воображаемого, воображаемого Зеркала, которое игнорирует структурирующий фантазм)[511]. Топологическая дыра фантазма организует воображаемую репрезентацию мира как структурную поверхность края дыры. При этом сама топологическая дыра не может быть репрезентирована - но она репрезентируется через реальное.
Язык, согласно Ж.Лакану, таким образом, оказывается инструментом конституирования субъективности. Но не внешним, а внутренним образом. Теория означающего радикализируется - Означающее это Другой. Другой интериоризируется и объясняется сами способом организации пространства.
Но тогда все общепринятые критерии идентичности, как, например, анатомические критерии определения пола, к которой апеллирует классический анализ, становится трансцендентальным означаемым. Этому у Ж.Лакан посвящена специальная работа “Значение фаллоса как трансцендентального означаемого”, ставшая своего рода манифестом постлакановского феминизма. Однако следует обратить внимание на то, что речь идет прежде всего о символическом характере определения сексуальной идентичности и предположение о принципиально возможном “маскараде” идентичностей - смене фигур идентификаций. В этом контексте Ж.Лакан говорит о женском как об иллюстративной репрезентации субъективности : женское находит означаемое в Другом и оно оказывается наиболее подвижным в отношении собственной идентичности, которая выстраивается по отношению к этому означаемому.
На этой концепции Ж.Лакана построены проекты нового языка различного толка. Концепция Ю.Кристева основывается на теории двух типов означивания - неосознанном (семиологическом) и сознательном(семиотическом) - и идее Р.Барта об изменении языка, представляющей собой проект освобождения подавленного иррационального, мистического - семиологического - в языке. Для объяснения этой реформы языка Ю.Кристева обращается к поэтическому языку, в котором важным смыслообразующим оказывается ритм, дыхание, звучание и вводит понятие “материнского” языка, особого языка желания, которое испытывает женщина радуясь своему ребенку одновременно как части самой себя - то есть субъекту, и как отдельному уже от нее человеку - объекту. Это понятие интерпретируется по-разному, часто считают, что Ю.Кристева имеет ввиду состояние свойственное исключительно женщине и поэтому дает основание говорить не только об особенности женской культуры в целом, но и о ее превосходящем качестве. Это не совсем так, образ, который связан с “материнским языком” призван показать качественно иной язык, не зависящий от биологического пола - язык чувств и желаний. Которые не направлены непосредственно на обладание объектом желания. Ю.Кристева основывается на идеях Ж.Лакана, с точки зрения которого, желание как основание субъективности бесконечно , то есть не связано с обязательным получением объекта желания (как это было у З.Фрейда), а значит, не цельное, разорванное внутри самого себя.
Современное видение языка начинается с того, что для традиционных концепций оказывается результатом - самоидентификации субъекта. У Ю.Кристевой семиотический этап формирования субъекта, неподконтрольный сознательным стереотипам, символам, которые появляются позже, способен наиболее адекватно, то есть плюралистически, выразить то бесконечное, поливариантное желание, которое, как считал Ж.Лакан, лежит в основе субъективной идентичности. И это “выведение в дискурс”, словами М.Фуко, должно стать предметом философского внимания[512] .