Когда внимание анархистов символистской эпохи переносится с бунтующего человека на мир, противкоторого он восстает, социальность как оппозитив государственности теряет ту свою заземленность, каковой она наделялась у Бакунина и иже с ним. Ландауэр призывал к упразднению государства, чтобыводворить на его место общество, обрисованное им как чистая духовность: «Wo Geist ist, da ist Geselischaft. Wo Geistiosigkeit ist, ist Staat. Der Staat ist das Surrogat desGeistes»2.
Сближаясь с ересями, символистско-анархистская идеология могла становиться ересью внутри своей традиции, анархической борьбой против канонизированного анархизма. Понося умственных начальников, эксплуатирующих людей физического труда, А. Вольский(Jan Waclaw Machajski), видел в любой революционной доктрине, в том числе и анархистской, лишь намерение ее создателей закрепить за собой господствующее
-----------------------------------
1 Вяч. Иванов. Идея неприятия мира. — В: В. И. Собр. соч.Т. 3. Брюссель, 1979, 87.
2 Gustau Landauer. Aufruf zum Sozialismus (1911). Zweite vermehrte und verbesserte Auflage. Berlin, 1919, 18.
положение в обществе: «Рабочая революция есть нечто отличное и от научного социализма, и от научного анархизма. Рабочая революция есть неотвратимоеследствие того факта, что «исторический ход» является выражением воли захватившего все богатства и господствующего меньшинства...»1
Анархистское движение в России распадается отныне на множество групп (синдикалисты, «чернознаменцы» и т. д.), подобных религиозным сектам. Не случайно, что в условиях своего кризиса анархистская философия в лице одного из самых трезвых ее тогдашних представителей. Борового, была вынужденарасписаться в том, что она покоится на никак непримиримой антиномичности ее основных понятий:«Вечная, в природе вещей лежащая антиномия личности и общества не разрешима»2.
Черты анархистского идеала глохнут в мета-анархизме Борового, сходят на нет: «...анархический идеал не знает конечных форм, не может дать точного описания и определения типа общественности, который бы являлся точным его выражением»3.
1 А. Вольский. Умственный рабочий (1898-1904).New York, Baltimore, 1968, 342.
2 Алексей Боровой. Анархизм. Москва, 1918, 146.
3 Алексей Боровой. Цит. соч., 154. Ср. подробно о философииБорового: С. Ф. Ударцев. Власть и государство в теории анархизма в России (Х1Х-начало XX в.). — В: Анархия и власть, ред. К. М. Андерсон. Москва, 1992, 52 и след.
3.3. Во времена авангарда-тоталитаризма анархизм на новом уровне проникся тенденциями, которые были значимы для него при его зарождении. Со своимиинституционализованными симулякрумами в постсимволистском анархизме борется не одухотворенное(волей) тело, но, скорее, отелесненный Дух. Так, братья Гордины, с одной стороны, подхватывают формулу Ландауэра, рассуждая об «анархии Духа», но с другой, — тёхнологизируют Дух, который принимает у них вид орудия и человеческой плоти: «...праваодна техника, истинна она лишь одна, она чувственная, она мускульная »1. В авангардистский период анархизм претерпевает ту же трансформацию, что и война, ставшая на этом шаге истории мировой. Тело, метонимически не отпадающее от среды, анархистски бунтует против своих отражений так, что распространяет себя на все, продолжаясь в космосе, теряя конкретногопротивника, делаясь единой мировой плотью. Начиная с авангарда, анархизм лишился объектности.
Эта утрата анархизмом его границ выразилась, в частности, в том, что он заявил о себе как об «аморфизме», под каковым подразумевалось вечно возобновляющееся, не успокаивающееся только в однойреволюции «право молодежи на самоопределение»2. В биокосмизме анархизм отважился на то, чтобы говорить о «личном бессмертии»3 — о непредельности(неотчетливости) физического тела человека. Насилие, которое легитимирует себя в
1 Братья Гордины. Манифест анархистов. Москва, 1918, 49.
2 Ibid., 27.
3 Александр Святогор. Биокосмическая поэтика (Пролог или градус первый) (1921). — В: К. Кузьминский, Дж. Янечек,А. Очертянский. Забытый аванград. Россия. Первая треть XX столетия (=Wiener Slawistischer Almanach, Sonderband21), Wien [б.г.], 171.
целеположении ипролагает границы, должно преобразоваться, по Беньямину («Zur Kritik des Gewalt»), в бесцельное божественное насилие как таковое, не манифестирующееся в каком-либо правопорядке. Не дифференцируя себяот противоположного, анархизм объявил сеятелем анархизма государство (Шумахер) 1.
Последнюю точку в развитии анархизма авангардистского типа поставил Маркузе. В «Одномерном человеке» («Studies in the Ideology of Advanced Industrial Society», Boston, Mass. 1964, passim) Маркузе обрисовал обе современные ему социально-экономические системы, и советскую, и капиталистическую,как равно тоталитарные. Соревнуясь друг с другом, они все более автоматизируют процесс производства, чемсоздают предпосылку для изменения на анархистский лад всего существующего порядка — для того, чтобычеловеческое тело, минимально занятое трудом, оказалось бы предоставленным самому себе (предавшимся досугу; освободившимся от технологически-инструментального, прагматического мышления; прекратившим порабощать природу; избавившимся от эротизации отдельных своих частей, дабы стать сплошь эротичным,что должно повести за собой сокращение народонаселения на Земном шаре). Парадоксальность Маркузе в том, что анархизм был осознан им как возможностьсвоего злейшего врага, тоталитаризма (настаивая на необходимости возможного, Маркузе, разумеется, возрождает лейбницеанство). Подобно анархистам раннего авангарда Маркузе размыл границы анархизма.
1 JoachimSchnmacher. Die Angst vor dem Chaos. Über die falscheApokalypse des Bürgertums (1937). Frankfurt am Main, 1978, passim.
* * *
Западноевропейская революция 1968 г. потому и испытала влияние анархизма (особенно в том еговарианте, который предложил Маркузе), что она была философичной — заведомо не реализуемой. Анархизму удалось лишь дважды за свою историю сделатьсяфактом социальной жизни — и оба раза (на Украине и в Каталонии) в условиях гражданской войны. В своей братоубийственности гражданская война есть аналог того конфликта, который разыгрывается в анархистском воображении между двумя телами одного и того же индивидуума. Если анархизму и выпадаетшанс осуществиться (да и то весьма локальным образом), то лишь в том случае, когда тело нации разорванона враждующие половины. В том, что проект анархизма остается не востребованным историей, есть большой соблазн для всякого, кто не удовлетворен культурой в ее целом.