В.М. Межуев
В диапазоне гуманитарного знания. Сборник к 80-летию профессора М.С. Кагана. Серия «Мыслители», выпуск 4. СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2001.
В истории знания о культуре, которую следует отличать от истории самой культуры, философии культуры принадлежит особое место. Под ней принято понимать специфический вид знания о культуре, не совпадающий с научным знанием о ней, называемым культурологией (наукой о культуре). В более узком смысле философией культуры называют направление европейской философской мысли, сложившееся преимущественно в Германии в начале ХХ в. Термин “Kulturphilosophie” был введен в широкий оборот неокантианцами баденской школы (В. Виндельбанд, Г. Риккерт), обозначившими им линию критического (трансцендентального) идеализма, идущую от Канта.
Граница между культурфилософией и культурологией не всегда отчетливо формулируется, но она очевидна при сопоставлении, например, трудов немецких культурфилософов и американских культурных антропологов. Последние противопоставили философскому воззрению на культуру ее научное изучение, базирующееся на сборе и анализе эмпирических данных, получаемых в ходе «полевых исследований» и наблюдений над жизнью примитивных народов. По словам американского культурного антрополога Лесли Уайта, предпринявшего попытку обосновать право культурологии на самостоятельное существование в ряду социальных наук, «…важнее всего то, что культурология отвергает и упраздняет философию, которая веками оставалась дорога сердцам людей и которая по-прежнему вдохновляет и питает представителей общественных наук и дилетантов. Это древняя и почтенная философия антропоцентризма и Свободной Воли» [1]. Подобная претензия на упразднение философии заставляет более внимательно отнестись к тому, что значит быть философом культуры, в чем состоит философское отношение к ней.
Проще всего, конечно, понимать под философией культуры то, что писали о культуре философы прошлого и настоящего. Такое знание однако, по справедливому замечанию Б.Г. Капустина, сделанному им относительно политической философии [2], свидетельствует более об информированности в философии культуры, чем о ней самой. Оно необходимо любому культурному человеку, но само по себе не делает его философом культуры (равно как и начитанность в художественной литературе не делает его писателем). Философия культуры — не просто сумма высказываний о культуре отдельных философов, но часть философской системы, необходимо вытекающая из ее общего замысла. Что это за часть и как она связана с системой в целом?
На этот счет мнения расходятся. Согласно одному из них, о чем бы не говорил философ — о мире, природе, обществе, человеке, — он говорит о культуре. Природа философской рефлексии такова, что любой ее объект раскрывается как феномен культуры. По определению М.Б. Туровского, «рефлексия на культуру и есть философия» [3]. Значит ли это, что любая философия есть философия культуры, что история последней совпадает со всей историей философии? Философ может не называть себя философом культуры, но его философия именно такова.
По другому мнению, философия культуры — одна из дисциплин в «энциклопедии философских наук». С какого времени эта дисциплина обретает право на существование? Выступая в 1939 г. с лекцией перед студентами Гетеборгского университета, Э. Кассирер начал ее следующими словами: «Из всех отдельных частных областей, которые мы обычно различаем в систематическом целом философии, философия культуры образует, вероятно, самую сомнительную и более всего оспариваемую часть. Границы самого понятия ее никоим образом четко не установлены и оно однозначно не определено… Эта характерная неопределенность связана с тем, что философия культуры — самая молодая среди философских дисциплин, и что она не может, подобно им, оглядываться ни на какую гарантированную традицию, ни на какое многовековое развитие» [4].
Мнение о том, что философия культуры — не вся философия, а ее часть, разделяется и рядом наших отечественных авторов. Задачей этой части, как считает М.С. Каган, является теоретическое моделирование культуры в «ее реальной целостности и полноте конкретных форм ее существования, в ее строении, функционировании и развитии» [5]. Сходное определение дает и П.С. Гуревич: «Философия культуры (культурфилософия) — философская дисциплина, ориентированная на философское постижение культуры как универсального и всеобъемлющего феномена» [6].
Нельзя не отметить некоторую тавтологичность подобного определения. Ясно, что философия культуры может быть только философским ее постижением и никаким другим. Культурология определяется Я.С. Флиером как «наука, формирующаяся на стыке социального и гуманитарного знания о человеке и обществе и изучающая культуру как целостность, как специфическую функцию и модальность человеческого бытия» [7]. Итак, философия и наука изучают культуру в ее целостности — в чем же тогда различие между ними? Данное различие и должно, видимо, лечь в основу определения специфики культурфилософского знания.
Зафиксируем для начала очевиднейший факт: философ, что-то утверждающий относительно культуры, до всякого суждения о ней сам принадлежит к определенной культуре, включен в ее контекст. Философия в любом случае есть часть культуры, причем не вообще культуры, а вполне конкретной — европейской, начало которой было положено греческой античностью. Философия, по словам итальянских историков западной философии Д. Реале и Д. Антисери, есть «создание эллинского гения». «Действительно, — пишут они, — если остальным компонентам греческой культуры можно найти аналоги у других народов Востока, достигших высокого уровня цивилизации раньше греков (верования и религиозные культы, ремесла различной природы, технические возможности разнообразного применения, политические институты, военные организации и т.п.), то, касаясь философии, мы не находим ничего подобного или даже просто похожего» [8]. В равной мере это касается и науки, ибо последняя «не есть нечто, что возможно в любой культуре». Философия, родившаяся в античности, сделала возможным и появление науки, причем долгое время они существовали нераздельно друг от друга. Только когда наука «отпочковалась» от философии, стало ясно, что их разделяет в плане познания мира.
Будучи обязаны своим происхождением одной и той же культуре, философия и наука по-разному реагируют на свою связь с ней, на факт своей культурной обусловленности. Для философа он определяющий: он смотрит на мир глазами своей культуры, через ее призму. Мир для него — это мир культуры, в которой он живет и с которой связан самым непосредственным образом. Даже когда он пытается облечь свою мысль в научную форму, последняя оказывается для него всего лишь переводом свойственных его культуре смыслов и значений на язык науки.
Философская картина мира не выходит тем самым за пределы культурного горизонта своей эпохи, существенно преобразуясь по мере того, как одна эпоха сменяется другой. Античность, Средневековье, Новое и новейшее время — это вехи не только в истории европейской культуры, но и в процессе смены философских мировоззрений. Наука также существует в определенном культурном контексте, но последний воспринимается ученым, скорее, как помеха на пути к объективному знанию, что лучше вынести за скобки, исключить из состава теоретических выводов и положений. Если бы истины науки признавались таковыми только для определенной культуры, наука была бы невозможной. Культурный контекст, в котором существует наука, может учитываться при исследовании истории науки, но исчезает при ее логико-методологическом обосновании.
Философское познание в отличие от научного предельно контекстуально, имеет смысл в границах определенной культуры. А так как такой культурой, как уже говорилось, является европейская, мир в представлении философа — это мир европейского человека, как он дан его сознанию. Наука в своих содержательных построениях обладает свойством всеобщности и необходимости, сохраняющимся за рамками любой культуры, философия — свойством культурной уникальности и самобытности. Можно сказать, что ученый познает мир в его объективном существовании, т.е. вне связи с собственной субъективностью, философ же пытается постичь его в прямой и непосредственной связи со своей субъективностью, всегда культурно обусловленной. Нет одной философии для всех времен и народов, тогда как выводы науки не могут быть оспорены обстоятельствами места и времени.
Начиная с греков, философия становится для человека европейской культуры главным органом самосознания, присущего ему взгляда на мир и самого себя. По своим истокам европейская культура — прежде всего философская, в которой философия играет центральную роль. Именно этой культуре свойственно идентифицировать и отличать себя от других культур не только по типу религиозной веры, но и по идее, которая вырабатывается посредством философского сознания. В философии Э. Гуссерль усматривал «изначальный феномен духовной Европы» [9], определяя ее «духовный облик» как «явленность философской идеи» [10], берущей начало у греков.
Изначальная тождественность европейской культуры с философией объясняет, почему последняя становится здесь исторически первой формой знания о культуре. Европеец ранее других догадался, что живет в культуре, оформив свою догадку в философской идее культуры. Ее следует отличать от научного понятия культуры, посредством которого культура фиксируется как предмет научного знания. Культура как идея и как понятие — разные формы ее присутствия в сознании европейского человека.
Идея и понятие — не одно и то же. Идея также существует в форме понятия, но в отличие от него заключает в себе нечто большее, чем просто обобщение данного в опыте эмпирического многообразия. В идее предмет предстает не только в своей чувственно воспринимаемой, но и идеальной форме, т.е. как должный, соответствующий своему предназначению. По словам П.В. Копнина, «в идее предмет отражается в аспекте идеала, т. е. не только таким, как «он есть», но и каким он «должен быть»… Идея направляет практическую деятельность, образуя идеальную форму будущей вещи или процесса» [11]. В идее представлено, следовательно, отношение объекта к субъекту; она есть рационально постигаемый субъективный смысл объективно существующей вещи, создаваемый не ее телесными, природными свойствами, а ее отношением к иному — внеприродному — миру, к миру человеческой субъективности.