Иными словами, тексты Браччолини, много раз, как бы, просеивались через логические сети (иногда их называют «семантическими»), имеющие ячейки разной ширины.
В итоге, в тексте «О жадности» мы обнаружили искомых 116 индикаторов; в трактате "Речь на похоронах Леонардо Бруни" (он – самый небольшой объему) - 56; в тексте «Книга о благородстве» — 89.
После систематизации полученного материала (в исследовательской литературе ее иногда называют «агрегацией», (укрупнением); правда, последнее слово не всегда и не в полной мере характеризует реальный исследовательский процесс) во всех трех текстах было выявлено 106 индикаторов (из общего числа выявленных смысловых единиц), причем, 155 из общего числа индикаторов встречались в каждом из текстов довольно часто, остальные — значительно реже.
Еще и еще раз: Все содержание текстов, без всяких изъятий – каждое слово, оборот речи, условно говоря, «каждая запятая», в ходе подготовительного этапа к проведению контент-анализа было тщательно истолковано; причем, иногда сразу, как несколько индикаторов контент-анализа.
При этом понятия, несущие меньшую смысловую нагрузку (скажем, «сребролюбие» в отношении к понятиям «жадность», «алчность») учитывались в соответствующей графе индикаторов также как и более однозначно определенные понятия (например, четкие дефиниции).
И снова – чтобы было понятно: и термин «сребролюбие», и термин «алчность» (равно как и толкующие эти понятия высказывания) фиксировались нами в графе индикатора «жадность/щедрость», с тем, что бы, впоследствии (впрочем, - см. об этом ниже) исследовать, каким образом эта «жадность/щедрость» соотносится в сознании Пождо с индикатором «порок/добродетель».
В итоге, в контексте темы «Личность и Общество» нами было выявлено 44 понятия; темы «Гражданин и Государство» — 32; «Человек и Мир» — 34 понятия.
И все же оставалась возможность ошибки. И поэтому на данном этапе исследования в нашем журнале появилась еще одна графа, а именно: в которую вносились ссылки на те исследовательские работы, где выявленные эмпирическим (опытным) путем индикаторы, описывались, как действительно существующие в общественном сознании эпохи Возрождения.
(Нужно ли говорить, что все искомые подтверждения в необъятной историографии Возрождения, в конечном счете, были разысканы?)
И теперь перед нами встала новая проблема – проблема установления отношений взаимопринадлежности между выявленными семантическими единицами.
То есть, нам нужно было убедительно доказать, что – опять же, условно говоря – индикатор «порок/добродетель» действительно «подлежит» индикатору «неблагородство/благородство». Причем, не только в нашем с вами сознании, но и в исследуемых текстах.
Как это можно было сделать практически? То есть, имеется в виду, как это сделать корректно, чтобы не допустить «субъективации» источника, внесения своего видения проблемы в то, о чем говорил Браччолини ?
Выше, в общих чертах эту тему мы уже обсуждали. Для решения подобной задачи изначально следует определить, существуют упомянутые связи в нашем СОБСТВЕННОМ сознании. И, если подходить к этому вопросу серьезно, то без изучения специальной философской литературы в данном случае не обойтись.
В ходе исследования творчества Поджо мы обращались к трудам по этике экзистенциализма.
Оставив в стороне многие подробности, можно сказать, что в итоге проделанной работы все выявленные нами понятия были сведены к 66 операндам (элементам счета). Из числа последних, 26 относились к теме «Личность и Общество», 21 - «Гражданин — Государство», 19 - «Человек и Мир».
- Вот это, на самом деле, и была настоящая агрегация!
- А скептикам в этом месте заметим, что – как и на предыдущем этапе работы – каждый случай объединения понятий обосновывался, с одной стороны ссылкой на источниковый и исследовательский материал, а, с другой, - конкретным положением экзистенциальной этики.
- Что это было: вмешательство «субъекта» в «объект» исследования?
- Мы бы назвали это «переводом» понятий средневековой философии на современный философский язык
В дальнейшем каждому операнду (так в математике называют элементы счета) был присвоен цифровой и словесный код.
И, все же, начинать подсчет в этот момент было еще слишком рано.
Дело в том, что уже при первом взгляде на представленный в виде цепочки символов текст, мы обнаружили, что выявленные нами операнды находятся, как бы, в «клубке» многочисленных и многообразных логических связей. И поэтому, для того, чтобы корректно определиться в выборе форм взаимосвязи операндов, нам понадобилось разобраться в более общей логике мышления гуманистов.
При проведении этой работы мы воспользовались исследованием Л.М. Баткина (См.: Баткин Л. М. Итальянские гуманисты: стиль жизни, стиль мышления. М., 1978, С. 167-168.) Так, в 1978 году Баткин писал: «антитеза у гуманистов может быть выражена сжато, или во всех отношениях уравновешена тезой, или быть эпизодом диалога, меняясь по существу функциями с тезой. Синтез может быть дан в развернутой заключительной части (как у Поджо Браччолини. — М. Р.), но часто синтеза внешне нет, а трактат заканчивается перевернутой или уточненной тезой. Однако внутренняя форма текста, как правило, трех частная: Т—А—С (теза-антитеза-синтез: классическая формула – Р.М.); Т—А— (теза-антитеза-перевернутая (обращенная) теза –Р.М.) или Т—А—Т(теза-антитеза-теза – Р.М.). Там же, где синтез дан в качестве классической "третьей" точки зрения, он, по существу, не снимает противопоставления, а "освящает" ее звуки, как еще один "голос" в возможном хоре голосов». По мнению Баткина, формальный синтез гуманистическом диалоге является необязательным, поскольку «в тексте сохраняется некое логическое пространство, в котором размещается синтетичность спора. В диалоге, следовательно, «нет развития, а есть инвариантность истин, и, значит, он логически обратим. Гуманистический диалог устремлен от множественности к единству, от вариантности к точности, но в не меньшей мере он направлен от общего и примиряющего к различному и спорящему. Он движется в двух встречных направлениях, которые схематически можно выразить как:
| Т С А | Т С А |
(конец цитаты - Р.М.)».
И в самом деле, если задуматься, то обнаружиться, что диалоги Поджо будто бы «вращаются» в замкнутом логическом пространстве. В его трактатах, синтез — всего только другое начало и, одновременно, воспроизведение тезы. Вот почему, как бы ни разнились и ни противопоставлялись точки зрения в трудах Браччолини, на деле все наши операнды оказываются в «замкнутой» логической цепи.
- Как назвать эту цепь? Как определить существо указанных связей?
При всем многообразии возможных связей, в замкнутом логическом пространстве, все они, с неизбежностью оказываются опосредованными простейшей каузальной связью. Иначе говоря, все они, в сущности, - причинно-следственные (не иерархические, многозначные, коррелятивные и т.д., и т.п.)!
И, если это так, то нам остается только скрупулезно, звено за звеном, «разобрать» клубок обнаруженных связей и истинные отношения между операндами, с неизбежностью будут установлены!
И еще раз, опустив целый ряд важных деталей, теперь можно сказать, что в диалогах Поджо мы выявили (и обосновали выявление!) трех основных связей и трех их модификаций. А именно:
1). тесная взаимосвязь операндов, т.е., когда А. следует из В. (которую мы выразили в словесном коде соединительным союзом И, а в цифровом - знаком Х);
2.) активное отсутствие взаимосвязи (см., соотв.: Не (И}; У);
3.) присутствие в текстовом пространстве оператора А повелительно предполагает присутствие оператора В;
4)присутствие в текстовом пространстве оператора А активно отрицает присутствие в нем оператора В;
5.) присутствие в текстовом пространстве оператора В с неизбежностью предполагает присутствие оператора А;
4)присутствие в текстовом пространстве оператора В активно отрицает возможность присутствие в нем оператора В.
Для того чтобы проиллюстрировать наличие указанных связей в текстах, мы составили таблицу, в которой привели примеры связи из текста и примеры ее кодирования.
Затем мы закодировали все три текста.
Причем, первоначально текст кодировался словесным кодом (поскольку словесный код облегчает и процесс шифрования, и, соответственно, расшифровки (перепроверки)); затем — цифровым, как более машиночитаемым).
Наконец, все три текста были введены в машину.
То есть, если быть абсолютно точными, то, вначале была составлена таблица алгоритмов, в которой указывалось на существование в массиве данных 66 категорий трех типов (соответственно, темы: «Личность и общество», «Гражданин и государство» и «Человек и мир»): указывались все возможные виды связей между операндами массива (соотв.: 666). Затем была сформулирована задача обработки, как подсчет частоты встречаемости в массиве каждого цифрового элемента в каждом из возможных видов взаимосвязей. Параллельно проводился учет общего количества всех связей операндов, каждой связи отдельно, процента встречаемости каждого операнда в отношении к общему количеству всех операндов и процента встречаемости каждой связи по отношению к общему количеству всех связей. Последние данные были необходимы для выявления устойчивых операндов, т.е. операндов которые наиболее часто встречаются во вводимом массиве.
Чтобы отделить «устойчивые» операнды от «неустойчивых», был задан произвольный порог «устойчивости» (т.е. все операнды, частота встречаемости которых в тексте не превышала определенный процент к частоте встречаемости всех операндов, мы решили считать «неустойчивыми», т.е. случайно присутствующими в текстовом массиве, и, скорее всего, в сознании Поджо Браччолини). Позже этот порог был точно вычислен, как: X> 5% — «устойчивые»; 1%<X<5% — «средней устойчивости»; X< 1% — малоустойчивые. Для связей операндов «порог устойчивости» был определен, как X> или =1%, соотв.