Это требует отдельного разбора. Я сюда как следует входить не буду, но думаю, что то, что мы здесь видим, - это особый случай превращения массовидного общества в организованный народ.
Мы не все знает (по крайней мере, я довольно мало знаю) истоки, ход и – тем более – возможные результаты того, что происходит. Но то, что произошло до сих пор в Киеве и вокруг него, по-моему, очень важно, потому что дает новый тон и новый взгляд на возможности развития в странах нашего типа. Возможность национальной мобилизации. Не важно, какие там лидеры и с какими целями они это делают – мне кажется, что люди, которые вышли на площадь, и которые эту площадь, этот город, вообще говоря, почти всю территорию удерживают порядка месяца и вряд ли так просто отстанут от этого, значат гораздо больше, чем фамилии и намерения отдельных людей.
История всегда делает свое дело – независимо от того, что хотели бы отдельные силы, отдельные люди. Здесь, по-моему, как и во всех больших явлениях, работает то, что Гегель называл “хитростью истории”. Популярно говоря, это такое явление, когда каждый человек каждый индивид любого чина и сословия – вплоть до великих императоров и полководцев – преследует свои довольно мелкие цели: хочет славы, наживы, успеха, самоутверждения и т.д. и делает то, что считает нужным, а Абсолютный Дух идет своей дорогой через все этого. Этот Дух себе довольно трудно представить – он больно разумный персонаж, а таких не обнаружено, но в исторической сумме получается действительно то, что может получиться, а иногда – то, что должно получаться.
Я понимаю, что у меня время исчерпывается. Мне остается сказать два слова на серьезную и, может быть, печальную тему: почему мы “не такие”. Я думаю, что мы “не такие” и мы долго будем “не такими”. Я думаю о двух способах перехода людей из одного стояния в другое. Один – это дифференциация, расслоение, выделение не просто значимых элит, но элит думающих, способных задавать цели, термины, способы действия, пускай и не слишком надежные. Второй вариант – это кристаллизация массы. То, что можно назвать общей или национальной мобилизацией. У нас ни одного, ни другого сегодня нет. Остается смотреть, думать, перелистывать календари до не знаю какого века – может, XXII.
Почему так? Слишком разобщенное общество, лишенное центров притяжения. Разобщенное не только в смысле наших просторов – тундры и прочей Сибири – разобщенность людей, атомизация, доведенная до такого предела, который трудно найти на всем земном шаре. Как горошины в мешке: мешок их удерживает, убери мешок – рассыплются. Люди, для которых центральной задачей будет – уберечь себя. И если есть беда, и с кем-то плохо, то что делают люди? Утешаются, что не со мной. Или, как у Галича было, стучат, но пока в другую дверь. Не к нам – к олигархам или к каким-то горячим головам. А мы пока живем – чай пьем, еще что-нибудь. Пока продолжается это, организация серьезная нам не светит. Правда, можно возразить: мы никогда не видели общества. Страны со всеобщей мобилизацией. Всегда активно мобилизованными, знающими свои интересы были центры. Все российские перевороты, революции, попытки революций – как бы их ни называть – происходили в двух столицах, а то и в одной. На вторую распространяли потом насильно – то ли из Питера в Москву, то ли наоборот.
Вероятно, мы живем в ситуации, когда такая особая выделенность столичной публики давно кончилась. Публика растворяется, выделенность и дифференциация более организованной части вряд ли реальна.
Что касается проблемы всеобщей мобилизации, которая требует насыщенного раствора и брошенной туда жемчужины, то нет насыщенного раствора.
На самом деле, все те случаи, которые я перечислял, во-первых, подготовлены были раньше. Во-вторых, там всюду был особый фактор, фактор двусмысленный - фактор национальной мобилизации, связанный с самоутверждением страны – скрытым или явным. То ли с освобождением, то ли с присоединением (армянский вариант, например), то ли с утверждением себя (это украинский вариант). И этот фактор сильный. В России его нет. И это наше наследие империи. Империя практически неспособна к такому действию. Она способна тосковать о своем прошлом, а из этой точки ничего полезного не родится. Ничего, что можно было бы продвинуть вперед.
Вчера мы получили очередную порцию данных о том, как наш народ относится к событиям в Украине. И это довольно печальное чтение, могу вам сказать. Люди не понимают, что происходит, не хотят этого понимать, прежде всего потому что большинство людей у нас не видит, что Украина – это заграница. Такой вопрос мы задали месяц назад и получили, что у нас чуть больше четверти – 28% - понимают, что это заграница. Остальные думают, что это вроде нашей провинции, случайно отгороженной какими-то таможенными значками, словами. Тем более, что эта точка зрения поддерживается усиленно не только привычками людей, но и всем нажимом телевидения и прочей пропаганды. Хотя в последние недели высшая власть этого стала немного пугаться, чуть-чуть осознавать, что эта дорога опасная. Люди не понимают, и отсюда им кажется, что в лучшем случае это борьба между кланами.
Хорошо хоть еще не так много людей думаю, что это дело враждебных сил – меньше 20%.
Поэтому полнейшее непонимание всего. Это обрекает нас на повторение вечной ситуации, о которой говорил Герцен: в Европе был прогресс, а нас за это били. Были для того, чтобы мы на эту дорогу не встали. Но я хочу обсуждать не это, а то, что к этой дороге мы еще очень не готовы.
На этом я и кончу, сказав такую заключительную фразу: если наше ремесло позволяет нам кое-что (в том числе – печальное, неприятное) видеть, и другим образом увидеть это сложнее, значит оно себя оправдывает. Поэтому, если работать серьезно и честно, то не стыдно. Хотя не всегда весело.