Т.Б. Перфилова
Философия как «наука наук», вершина общекультурного образования, никогда не пользовалась в Римской империи такой популярностью и не вызывала такого интереса, как риторика. Она была нужна немногим образованным интеллектуалам, искавшим пути постижения добродетели через самопознание или уходившим от жизненных проблем погружением в умозрительные теории.
Приобщение к философскому знанию означало изменение образа жизни (Марин. 12; 13) [1], к чему далеко не все, даже интересующиеся философскими проблемами, были готовы.
Процессы исторического развития Римской империи, вызывавшие изменения общественных интересов, умонастроений, наряду с процессами саморазвития философских систем, вызвали к жизни две модели обучения философии.
Одна из них была характерна для ранней Римской империи и получила распространение преимущественно в Риме, другая стала результатом генезиса философии и общества поздней Римской империи и имела наилучшие возможности для своего существования в эллинизированных областях державы – грекоязычных провинциях.
Первая модель была связана с постижением стоицизма; вторая укоренялась в априорных доктринах двух крупных идейных направлений – платонизма и аристотелизма, постепенно слившихся в неоплатонизм.
Стоицизм, обращённый к достижению добродетели (Sen. Ad Luc. XCV, 65) [2], правильного образа жизни (ib., XCV, 67; 71 – 72) и гнездившийся в рассудочных поступках и развитой воле (ib., XVI, 2; XXXVI, 3), предполагал способы уподобления мудрецу после осознания неотвратимости и верности сделанного выбора. Неоплатонизм предлагал обрести смысл существования через рассмотрение онтологических, гносеологических и антропологических проблем философии.
При всём отличии концептуальных идей стоицизма и неоплатонизма их объединяло то, что они обращались к разуму образованного человека (Эп. III. XXII, 19; 20 [3]; Sen. LXVI, 12; 32, 33): стоицизм – для того, чтобы научить человека контролировать свои поступки через привитые ему правильные мысли, убеждения, чувства (Sen. XVI, 3); неоплатонизм – для того, чтобы, развивая интеллектуальные задатки своих «адептов», усовершенствовать культуру их умственного труда, активизировать рабочие навыки рассудочных видов деятельности (Плот. V. 1, 6 [4]; Порф. 20 ,21 [5]).
Никаких иных точек соприкосновения между этими философскими системами мы не обнаружили.
Разные философские представления о смысле жизни, о предназначении человека породили разные образовательные модели изучения стоицизма и неоплатонизма.
В стоицизме из трёх разделов философии предпочтение отдавалось этике (Sen. LXXXIX, 9; 14; LXV, 15; CX III, 1), в неоплатонизме – теории познания и науке о Космосе (Плот. V. 1.1-3). Главная цель обучения стоицизму заключалась в получении ответа на вопрос, как жить правильно (Эп. II. XIX, 19; 24; 26), в неоплатонизме – как думать правильно (Плот. V. 1, 2). Стоики предпочитали беседы всем остальным видам образовательно-воспитательной деятельности (Sen. XXXVIII). В неоплатонических школах Афин, Пергама и Константинополя было два основных вида организации учебных занятий – лекции и беседы (Порф. 14; 3; 13). Стоики (в лице Сенеки, например) наиболее подходящей для обучения считали индивидуальную работу с учениками (к пр., XVII), неоплатоники сочетали групповые и персональные виды обучения (Порф. 8; 15; 18).
Философия стоиков опиралась на дидактические средства наставления (Sen.
XCIV, 52-55) и примера (ib., XCV, 65), философия неоплатоников – на умопостигаемые истины и абстрактнологические операции (Плот. IV. 3, 1; IV. 3, 25; V. 1, 4; V. 1, 6).
При более детальном рассмотрении двух моделей обучения философии в Римской империи можно выделить следующие основные моменты.
«Римский» стоицизм соответствовал ментальным характеристикам римско-италийской образованной знати, поэтому он получил наибольшее распространение в Риме и благодаря Сенеке оформился концептуально. Стоицизм стал врачевателем душ в атмосфере беззакония, крушения моральных ценностей, утраты веры в справедливость эпохи принципата, наделяя своих последователей знаниями о способах выживания, обретении внутренней гармонии, радости существования. Учение Сенеки предполагало установление тесных, доверительных отношений между наставником и учащимся (Sen. XXXVI, 1), поэтому учебный процесс, возникавший по инициативе ученика (ib., VII, 2; XXIX, 2; L XIV, 2), был строго индивидуализирован (ib., LXIV, 2). В зависимости от побуждающего к обучению начала и вопросов, наиболее значимых для собеседника, подбиралось нужное содержание проповеди, выстраивался учебный процесс. В нём чётко выделялся пропедевтический курс, состоящий из общих рассуждений на темы морали и одновременно позволяющий достичь взаимопонимания субъектов образовательной деятельности (Sen. I, XII; III, IX; XXIV, XXX; V, XVII, XX, 9 – 13; XVII, XVIII, XXIII), и основной курс, представленный «основоположеньями», наставлениями и практическими уроками подражания образцам (CXV, 34). Переход к основному курсу осуществлялся через два–три года после начала обучения в соответствии с духовной эволюцией ученика, «отслеженной» учителем. «Пустые упражнения ума и бесполезные рассуждения» (ib., CXIII, 1) на абстрактно-логические темы (ib., XCIV), не связанные с совершенствованием нравственности ученика, Сенека оставлял напоследок (ib., XCV) и обращался к ним только при возникновении соответствующей потребности у собеседника.
Главная методическая находка философа – воздействие на человека «целиком» (ib., CVIII, 12). Следовало обращаться не только к разуму, но и к чувствам ученика, влиять не только внушением, но и пробуждением душевного волнения (заинтересованности) в разбираемых аксиологических проблемах (ib., CXVII, 14).
Большое внимание Сенека уделял самообразованию учащихся (ib., II; XXX, 5; LXXXIV, 5). С этой целью он давал рекомендации по формированию культуры умственного труда, предупреждал о длительности постижения стоических догматов, не совместимой с безалаберной потерей времени на изучение ряда дисциплин, непосредственно не влияющих на изменение образа жизни человека.
Именно Сенека «восстал» против традиционно практикуемого в грекоязычных философских школах изучения точных наук, грамматики, против занятий гимнастикой (LXXXVIII) как не соответствующих предназначению стоицизма, не влияющих на обретение добродетели.
Сенека провёл «ревизию» в структуре и содержании учения греческих стоиков, отодвинув на периферию логику и физику и сократив объём теоретических знаний по этим дисциплинам (LXXXII, 17; XC, 28, 29; LVIII, 25, 26; LXXXVIII, 42).
Главная цель его обучения сводилась к «аксиоматике» – установлению ценности во всех вещах, развитию познавательного механизма восприятия ценности и умению анализировать состояние своего внутреннего мира. Одной из важнейших задач преподавателя он считал умение контролировать и корректировать процесс развития учащихся в ходе их образования и самообразования (XXXV, 1; XXXIX, 2; XLVI).
Изучение догматов стоицизма в школе Эпиктета, где собиралась сразу группа учащихся (Эп. II. XIX, 29) и где коллективные формы обучения были, вероятно, преобладающими, не предполагало установления дружеских, искренних отношений между учителем и аудиторией, поэтому концепция обучения и методы работы Эпиктета выглядят более абстрактными, недифференцированными. У Эпиктета ярче, чем у Сенеки, оформлено ригористическое начало овладения стоическим учением: никаких отклонений от жёсткой нормы, принятой за образец добродетели (III. XIII, 21; 23; III. XVI, 14; III. XXI, 22), никакого попустительства слабости человеческой природы он не допускал. Обращаясь в своих беседах преимущественно к зрелым личностям (IV. VIII, 35), он опускал пропедевтический курс общих рассуждений о добре и зле (II. XI, 3); вместе с тем он, как и Сенека, выделил в процессе обучения стоицизму три этапа: изучение основ учения (III. II, 1 – 3, 6; II. XIV, 19; II. XXIV, 12; II. XXIV, 19) (у Сенеки – «основоположенья»), приучение следовать благу и избегать зла (II. XVII, 10 – 16) (у Сенеки – наставления) и практическое применение (II. XII, 13, 15) знаний (у Сенеки – подражание образцу).
Объединяют двух преподавателей «римского» стоицизма пренебрежение к глубоким теоретическим размышлениям, оторванным от воспитания добродетели (Эп. II. I, 30-32; II. XIX, 7 – 10), практическая нацеленность морали, направленная на изменение мировосприятия и образа жизни учащихся через воздействие на разумное, волевое начало в человеке (II. XIX, 29; III. I, 25), опасение за судьбу слабых, безвольных слушателей, не способных противостоять влиянию «толпы» и жизненных обстоятельств (III. XVI, 9).
В методических приёмах организации занятий у Эпиктета и у Сенеки также можно найти нечто общее: они старались учитывать особенности восприятия слушателей (Эп. I. XXVI, 3), поэтому постепенно «погружали» их в предмет изучения (у Эпиктета учащиеся делились на две группы: начинающие и «совершенствующиеся»; последние – старшие ученики – проходили завершающий этап обучения, поэтому им даже доверялось вести занятия с новичками (Эп. I. IV, 1; XXVI, 13); кроме того, они воспринимали процесс обучения как продуманную логическую систему взаимодействия рациональных приёмов (II. IX, 13; 16; I. XX, 7; II. XII, 7; III. IX, 12 – 13) и практических упражнений, которые в своей совокупности и должны были сформировать у учащихся правильное восприятие действительности, правильные убеждения, правильные желания и поступки.
О неоплатонизме – универсальном философском учении и второй модели постижения философии – мы располагаем более обширной информацией: сведениями о «кружке» Плотина в Риме, знаниями об Афинской Академии и Константинопольской высшей школе.
Хотя первым очагом неоплатонизма был Рим, неримское восприятие философии, обусловленное происхождением его основателя, Плотина, и местом получения им философского образования (Порф. 3), проявилось со всей определённостью. Плотина не привлекали секреты атараксии. Он стремился подняться над земным измерением жизни, чтобы созерцать божественное (Плот. V. 1, 1 – 3) и постичь трансцендентное первоначало. Вся душевная энергия сторонников его учения должна была быть направлена на самопознание (V. 1, 2; V. 1, 11), ради слияния с божественным в «экстатическом единстве», и на решение интеллектуальных проблем (IV. 3, 9).