"Я хожу среди этих людей и дивлюсь: они измельчали и все еще мельчают...
В сущности, в своей простоте они желают лишь одного: чтобы никто не причинил им страдания. Поэтому они предупредительны к каждому и делают ему добро. Но это трусость: хотя бы и называлась она «добродетелью"."
"Своею добродетелью хотят они выцарапать глаза своим врагам, и они возносятся только для того, чтобы унизить других.
Но опять есть и такие, что сидят в своем болоте и говорят из тростника: "Добродетель - это значит сидеть смирно в болоте.
Мы никого не кусаем и избегаем тех, кто хочет укусить, и во всем мы держимся мнения навязанного нам."
Опять-таки есть и такие, что любят жесты и думают: добродетель - это род жестов.
Их колени всегда преклоняются, а их руки восхваляют добродетель, но их сердце ничего не знает о ней.
Но есть и такие, что считают за добродетель сказать: "Добродетель необходима"; но в душе они верят только в необходимость полиции".
Это о прикрывающихся любовью к ближнему и добродетелью. А вот о тех, кто прикрывает свою зависть любовью к справедливости и равенству:
"Мщение сидит в твоей душе: куда ты укусишь, там вырастает черный струп, мщением заставляет твой яд кружится душу!
Так говорю я вам в символе, вы, проповедники равенства, заставляющие кружиться души! Тарантулы вы для меня и скрытые мстители!"
""Мщению и позору хотим мы предать всех, кто не подобен нам» - так клянутся сердца тарантулов."
К теме последнего человека примыкает у Заратустры проклинание всего того, что заслуживает проклятия в этой жизни. "Не можешь благословлять - научись проклинать" говорит он, хоть сам он может благословлять и благословляет, но прежде всего Заратустра - великий проклинатель, проклинатель всего низкого, недостойного, мелкого и подлого в человеке:
"Не раб ли ты? Тогда ты не можешь быть другом. Не тиран ли ты? Тогда ты не можешь иметь друзей."
"И посмотрите на этих мужчин: их глаза говорят, они не знают ничего лучшего на земле, как спать с женщиной.
Грязь на дне их душ, и горе, если у грязи их есть еще дух!"
А вот обо всех тех, кто берется учить людей и вести их, но заботится лишь о признании толпы, об успехе, карьере и благополучии своем:
"Народу служили вы и народному суеверию, вы все знаменитые мудрецы, а не истине! И потому только платили вам дань уважения."
"В пустыне жили искони правдивые, свободные умы, как господа пустыни; но в городах живут хорошо откормленные знаменитые мудрецы - вьючные животные."
О поэтах:
"Немного похоти и немного скуки: таковы еще лучшие мысли их". "Они для меня недостаточно опрятны: все они мутят свою воду, чтобы глубокой казалась она."
А вот об академических ученых, гуманитариях:
"Когда выдают они себя за мудрых, меня знобит от мелких изречений и истин их: часто от мудрости их идет запах, как будто она исходит из болота: и по истине, я слышал уже, как лягушка квакала в ней!"
И еще о философах, которые отрывают свою философию от проблем жизни и общества, ставят себя "выше этого":
"Это сравнение прилагаю я к вам, чувствительные лицемеры, к вам, ищущим "чистого познания"! Вас называю я - сластолюбцами!
В презрении к земному убедили вы ваш дух, но не ваше нутро: а оно сильнейшее в вас!"
"Но в том проклятье ваше, вы, незапятнанные, вы, ищущие чистого познания, что никогда не родите вы: хотя бы широко, как роженица, и лежали вы на горизонте!"
Все эти лжемудрецы, лжеученые и лжепоэты существовали во все времена, но с каждым поколением становится их все больше, и чем больше их становится, тем вреднее, опаснее они. Сегодня опасность от них сравнима с опасностью экологической катастрофы, ибо загрязняют они духовную сферу и забивают информационные каналы также, как отходы технологической цивилизации засоряют атмосферу и отравляют водные источники. И потому сказанное о них Заратустрой, звучит сегодня пророчески. Но особенно пророчески звучат сегодня его обвинения сорта людей, которых в "Неорационализме" (Киев, Укринтермед,1992) и в "Записках "оле"" (Израиль, Кинор,1985, №5) я назвал новоментальцами, сорта людей, который хоть и существовал всегда, но именно сегодня претендует на доминирующую в обществе роль, отправляясь от ставших модными в мире западной цивилизации философий. Вот что писал о них Заратустра:
"Базар полон шумящими паяцами и народ хвалится своими великими людьми"
Разве не подходит это к нынешним звездам "шоу", дешевого кино и телевидения с культом секса и насилия, ко всяким Мадоннам, Принцам, Чечолинам, Шварценеггерам и иже с ними?
А вот о тех, кто считается качественными и даже великими представителями современного искусства и которые воистину не лишены таланта:
"У комедианта есть дух, но мало совести духа".
"Завтра у него новая вера, а послезавтра еще более новая". "Опрокинуть - называется у него доказать. Сделать сумасшедшим - называется у него убедить".
Как великолепно это подходит к Набокову, Кафке, Бергсону, Бродскому и т.д. А вот к Толстому и Достоевскому, Баху и Вивальди, к Солженицыну это не подходит.
Как уже сказано, Заратустра - великий проклинатель и поэтому обличительная сторона - лучшая в его учении. Но и здесь не во всем можно согласится с ним. И не в том дело, что в свойственной ему манере он не определяет нам, о каких именно ученных или поэтах он говорит, и поверхностный читатель может отнести его проклятия ко всем. Дело в том, что, не определяя границ действия сказанного им, 3аратустра не только слабоголового читателя вводит в заблуждение, но и сам, не ведая, переходит границы истинности своих утверждений. Хорошо звучат проклятия Заратустры тарантулам, прикрывающим свое ничтожество и мстительность призывами к равенству
Но не только сторонников полного равенства относит Заратустра к тарантулам, но и сторонников равных прав, сторонников демократии, восстающих "против всего власть имущего" причисляет туда же.
Но особенно перегибает Заратустра в своих проклятиях Христианству и его последователям. Конечно, прав он, бичуя ничтожество и посредственность, прикрывающихся любовью к ближнему и христианской добродетелью.
"И когда я кричу: "Кляните всех трусливых демонов в вас, которые желали бы визжать, крестом складывать руки и поклоняться!", они восклицают:"3аратустра нечестивец".
И особенно кричат об этом их проповедники смирения: - да, именно им люблю я кричать в самое ухо: "Да! Я - Заратустра, нечестивец!
Проповедники смирения! Всюду, где есть слабость, болезнь и гниение, они ползают, как вши; и только мое отвращение мешает мне давить их".
Прав Заратустра в неприятии смирения, принижающего человека, заставляющего его безропотно принимать болезни, нищету и убожество, лишающего его воли к жизни. Прав он и выступая против смирения, заставляющего человека безропотно и некритично принимать учения, религиозные или нет, тем более трактовку их вероучителями:
"Я - Заратустра, нечестивец: я варю каждый случай в моем котле. И только когда он там вполне сварится, я приветствую его, как мою пищу."
Но даже не зная дальнейшего учения Заратустры, нельзя не почувствовать оголтелость этой его позиции. Неужто совсем нет места смирению в системе ценностей человека, смирению пред лицом надличного и вечного, если не перед Богом, то перед Природой? Природой если и не Богом сотворенной, то уж точно не человеком, и той Природой, тем прекрасным даром Бога или судьбы, среди которой зародилось человечество, которую оголтелая гордыня самоутверждения и несмирения современного человека, не одним лишь Заратустрой воспитанная, но и им тоже, ставит сегодня на грань гибели, угрожая тем самым и существованию самого человечества?
Еще больше вызывают возражение пламень и сера, которые извергает Заратустра против сострадания:
"Поистине не люблю я сострадательных, блаженных в своем сострадании..."
Если иметь в виду только тех "сострадательных", особенно расплодившихся на Западе со времен папы Фрейда, что весь свой пыл тратят на защиту слабого человека, неспособного властвовать над своими инстинктами /не говоря уж о том, как трактуются природа этих инстинктов/, тысячу раз прав Заратустра. Ибо, защищая педерастов и прочую грязь, засоряют эти лжегуманисты весь сад человеческой жизни и, прежде всего такую тонкую и важную сферу его, как любовь и дружба, хоть и талдычат они на эти темы без конца, как массовик - затейник на пароходной экскурсии. Бывают и другие виды сострадания, равносильного слабости и терпимости к тому, с чем мириться нельзя. Но разве можно отринуть всякое сострадание? И во что тогда превратится человеческая жизнь? И как мог ты, Заратустра, эстет и поклонник полифонической музыки, кляня сострадание и христианство в целом, ни словом не упомянуть о музыке Вивальди и Баха, величайшей музыке, сотворенной человеком, и музыке, исполненной сострадания к людям?
Заратустра против загнивания жизни
К теме "Заратустра - проклинатель" примыкает тема, которую я назвал "Заратустра против загнивания жизни". С этой темы начинает он выстраивать своего сверхчеловека:
"Надо научиться любить самого себя - так учу я - любовью здоровой и неиспорченной: чтобы сносить себя самого и не скитаться всюду.
Такое скитание называется "любовью к ближнему": с помощью этого слова до сих пор лгали и лицемерили больше всего, и особенно те, кого весь мир переносил с трудом."
""К чему жить? Все суета! Жить – это молотить солому; жить – это сжигать себя и не согреться"-
Эта старая болтовня все еще слывет за "мудрость"; за то, что стара она и пахнет затхлым, еще более уважают ее...
Они садятся за стол и ничего не приносят с собой, даже здорового голода; - и вот хулят они: "Все-суета!"
Но хорошо есть и хорошо пить, о мои братья, это, по истине, не суетное искусство! Разбейте, разбейте скрижали тех, кто никогда не радуется!"