Стоит еще раз подчеркнуть, что между всеобщими свойствами как и между любыми свойствам этого мира нет никакой иной зависимости как только по принадлежности их одному миру. Между ними нет ни взаимодействий, ни отношений подчиненности или корреляции. Единственное отличие философских свойств заключается только в том, что их разнообразие не ведет к собственному классификационному делению объектов по принципу большей общности, так как свойств большей общности уже не существует. Поэтому свойства всеобщего характера равны и не состоят ни в какой зависимости между собой как в бытийственном плане, так и по отношению к собственным группам объектов, так как у них у всех одна группа объектов, объединяющая все существующие объекты.
Стоит упомянуть и еще один момент, который так же не верно истолковывается в современной философии. Дело в том, что объекты сознания отражают именно динамический процесс, то есть процесс как таковой, и потому его описание не может иметь статичной формы. По этой причине возникают не одно, а два понятия, отражающие начало и конец действия данного свойства. Именно они и обозначают действие данного свойства, и с именно с ними надо соотносить понятие философского закона. Два этих противоположных понятия образуют категорию, то есть характеризуют сам философский закон. Определением же этого закона будет описание характерный признаков действия данного свойства, закрепленных в соответствующем объекте сознания. Именно поиск адекватного объекта сознания, соответствующего сложившемуся в языковой практике понятию, описание его (ОС) характерных признаков – и составляет процедуру открытия философского закона.
Так же необходимо отметить специфику работы философа с объектами реального мира, то есть теми которые изучаются науками. Дело в том, что своих объектов у философии нет, точнее ей принадлежат в качестве материала для философского анализа любые объекты изучаемые одновременно другими науками и составляющими предмет их собственного исследования. Поэтому создается впечатление, что у философии нет своего эмпирического базиса, что она лишена способности проводить эксперименты и делать на основании их собственные выводы. Но это не так, поскольку в этой части ее эксперименты не требуют дублирования экспериментов проводимых в частных науках. Философии и не надо другого материала, кроме того который ей дан в виде результатов исследовательской деятельности в других областях познания. По этому главной работой философа как исследователя является изучение научных результатов и построенных на их основе теорий, для выявления таких понятий, которые помогали ученому построить верную научную теорию и тем самым возможно являются обозначениями новых еще не известных всеобщих свойств, а так же предлагать свое знание о сущности всеобщих законов и контролировании их правильного применения. При этом взаимодействие философа может осуществляться не с представителем только одной науки, а всех наук, что значительно повышает качество его труда.
Более того, философия обязана и может иметь собственный язык, собственные формульные предложения, набор слов в которых должен рассматриваться на равнее с законом любой другой науки, а сами слова должны быть использованы только в строго определенном контексте. То есть в этом смысле языку философии надо учиться, то есть надо приобретать философское знание как и любое другое. Использование же собственных значений используемых слов и понятий которое широко практикуется не сведущими людьми вне философского контекста не может считаться философски грамотным.
Если применить именно такой подход к описанию сущности как научного познания в целом, так и философской его разновидности, то все те аргументы, которые приводятся в статье Никифорова, лишаются той убедительности, которой они обладают для тех, кто придерживается традиционных взглядов на сущность и методы философского познания. Более того в них легко обнаруживаются ошибки, которые становятся очевидными при рассмотрении возникающих проблем с высоты предложенной здесь точки зрения на природу философии как науки, и вообще как познавательной деятельности.
Верификационный критерий.
Причина отсутствия аналогичной существующей в науке процедуры проверки полученного знания в философии объясняется именно тем, что по сути подтверждать то нечего. Нет научно сформулированных законов, так как нет представления о соответствующей процедуре их формулирования. А все что имеется не подходит для проведения над ними процедуры подтверждения эмпирическими фактами потому рассматривается как некая сумма необязательных суждений.
Если в науке невозможно отвлеченное от конкретики теоретизирование, поскольку суть науки есть как было сказано привязка объектов к определенному свойству некоторой степени общности, что подразумевает подтверждение уже до такой классификации, поскольку как иначе определить принадлежит данный объект к этой общности, распространяется ли на него действие данного свойства, то в философии в силу предельной общности свойств то есть принадлежности любым объектам, нет необходимости вырабатывать жесткие критерии отбора и формулирования. Поэтому данная необходимая методологическая сторона формирования философского закона была оставлена на усмотрение философа, как подчиненная его субъективному чувству истинности. Чем это обернулось мы можем наблюдать сегодня во всей красе по тому кризису в котором оказалась философия. Общий вопрос который можно сегодня слышать от всех кто связан с наукой – зачем нужна философия и как ей обучать, как науке или как культурному феномену. Включать данную дисциплину в обязательный курс или вынести ее для негуманитарных вузов в факультативный сектор. Но еще более странно, что не утихают споры о том, что такое философия на самом деле, наука или что-то иное.
В силу отсутствия прямой необходимости вырабатывать единые критерии философской дисциплины, отсутствием строгой привязки к конкретному опыту, в философии не сформировалось подобное научному критическое отношение к процедуре получения результата. В философии существует в основном такое отношение к результату, что все что сказано по поводу всеобщих свойств мира, автоматически становится философией и не требует какого бы то ни было подтверждения. Чего естественно не может быть ни в одной науке. Причины этого названы и теперь не составляют тайны и профессионального секрета. Скорее это вопиющее профессиональное невежество, обусловленное паразитической природой философского познания, то есть опорой его на чужие научные практики. Поэтому верификационный критерий пока не к чему применять, так как нет четкой процедуры формулирования философских законов. Как только появятся понимание таковой, так сразу заработает и этот принцип. Так сразу философ поймет, что невозможно философствовать не представляя, что должно получаться в итоге, что должно быть основой такого исследование, на основе чего делать собственные выводы и формулировать собственные законы.
Фальсификационный критерий.
Данный критерий почти полностью совпадает с предыдущим по объяснению причин его не применимости к философии. Если только в первом случае речь шла об отсутствии самой процедуры философского законотворчества, то в данном случае речь идет об отсутствии самих законов, то есть того, что проверяется. Так же естественно следует под этим понимать и отсутствие наличия философской теории. По этой причине нет эволюции теорий или их смены, а есть их нагромождение, размножение как грибов после дождя. Всем ясно, что долго так продолжаться не может. Или философия должна стать литературой или она будет раздавлена ворохом собственных теорий, претендующих на абсолютную истину, но не способных опровергать друг друга, а только дополнять или конкурировать. Естественно сказанное следует понимать, что ни одна философская теория существующая ныне в том числе и диалектический материализм не является подлинной философской теорией. То что ничего невозможно опровергнуть из того что мы имеем в качестве философских определений говорит именно за то, что мы не имеем действительно таких определений, но то что мы вообще можем говорить обо всем что входит в такие определения свидетельствует о существовании таких свойств, которые заставляют себя их отображать, даже и в тех несовершенных результатах поиска, которые мы имеем.
Парадигмальный критерий.
Заявим сразу философия действительно не наука, поскольку в ней на самом деле не сложился «фонд общепринятых достижений». Более того как было показано, такой фонд и не мог сложиться в силу естественных причин становления, скорее всего то, что мы имеем и наблюдаем есть только подготовка к его формированию. Именно поэтому нет ни единого или претендующего на главенство мнения о достижениях философии, ни хотя бы одного понятия, которое бы трактовалось одинаково в разных системах и разными философами. Отсюда и та болезнь плюрализма, которая поразила философию, лишив ее даже стремления к созданию такого фонда. Плюрализм в данной ситуации это вынужденная реакция на диктат идеологии и способ сохранения философами за собой права на собственную философии в ситуации отсутствия единой общепризнанной. Это своего рода процесс свободного гниения, который должен завершится прорывом выходом наружу всей скопившейся энергии разложения и безысходности. Но само по себе это состояние для философии и может быть определено как ее смерть.
Как только появится первая научная философская теория сразу же заработает и этот критерий. Сразу же сложиться научная парадигма, которая сконцентрирует в себе научное содержание философского знания, и станет основой для совершенствования его в рамках научного метода.