Естественно, что мало-мальски адекватное понимание истории должно обнаружить неизбежность аналогичных изменений и в российском обществе, так как, вступив, даже робко и неуверенно, со всеми неизбежными для сверхмонополизма и централизма деформациями, на путь научно-технологического прогресса, это общество сможет развивать свой технологический базис лишь при условии более или менее динамичных социоструктурных трансформаций. Тщательный анализ показывает, что подобные изменения начинают происходить уже сейчас. Однако, в отличие от западных стран, они сопровождаются скорее экстенсивными, но не интенсивными процессами в сфере ïðîèçâîäства. Подъем производительности труда носит часто фиктивный характер, а производство в ряде важнейших отраслей падает. И все же если не прогнозировать полную деградацию и распад общества и допустить хотя бы в некоторой перспективе возможность социального и научно-технологического прогресса, то глубинные социальные трансформации в нашем обществе, в котором также, хотя и со значительным отставанием, начинает развиваться информационно-компьютерная революция, неизбежны. Заметить их в настоящее время мешают некоторые уникальные особенности нашей социальной статистики.
Долгое время статистическое наблюдение за социальными изменениями в нашей стране производилось на основе классового деления. Оно, как известно, было крайне простым и включало рабочий класс, колхозное крестьянство и интеллигенцию, получившую крайне уничижительное название “прослойка”. При этом сферы деятельности вообще упускались из виду. Так, например, машинисты, кочегары, сцепщики на железных дорогах относились к рабочим, а административно-инженерные кадры, без которых транспорт существовать не может, к интеллигенции. Доярка, работавшая на совхозной ферме, причислялась к рабочему классу, хотя ее способ деятельности и образ жизни совершенно не отличались от жизни и деятельности доярки, работавшей в колхозе. Стоило лишь первой доярке перейти в колхоз, как мгновенно менялась ее классовая принадлежность и ее отражение в зеркале статистики. Поэтому наши статистические справочники совершенно неадекватно отражают реальные процессы и социально-структурные сдвиги, вызываемые научно-технологическим процессом. Если же учесть проводимые сейчас экономические преобразования, развитие различных форм собственности, появление фермеров, арендаторов, арендных предприятий, частных предприятий, фирм и т. д., то картина оказывается еще более сложной и запутанной. Ученый, перешедший из академического института в научно-внедренческую или научно-исследовательскую фирму и продолжающий заниматься своей прежней деятельностью, буквально в течение одного дня может сменить свою классовую принадлежность, хотя никаких изменений в реальных формах деятельности и жизни при этом и не произошло. Поэтому сопоставление динамики изменения социальных структур в нашей стране и в индустриально-информационных обществах чрезвычайно осложнено несопоставимостью классификационных понятий. Тем не менее тщательный анализ позволяет утверждать, что в нашей стране, несмотря на крайнюю заторможенность и вялость научно-технологического прогресса, происходят определенные социально-структурные изменения. Какими бы ни были программы информатизации общества, если они все-таки будут осуществляться, более или менее заметные социальные изменения, ини-циированные ими, будут происходить и у нас. С этой точки зрения крайне важно представить опыт социально-структурных изменений, уже накопленный странами, вступившими на путь информатизации.
Компьютеризация, информатизация и медиатизация общества в целом, особенно если они проводятся решительно и последовательно, всегда ведут к радикальным и революционным изменениям социальных структур.
Внедрение роботов или “стальных воротничков”, гибких автоматизированных производств и автоматических линий в добывающей промышленности, на транспорте, погрузочно-разгрузочных и дорожных работах, в строительстве и в êîììóнальном хозяйстве колоссально повышает производительность труда. Даже при сохранении современных темпов модернизации технологической базы производящих отраслей промышленности для обеспечения всех материальных потребностей жителей Земли на уровне современных требований (за которые я ïðèнимаю средний уровень потребления западных стран) к началу будущего века потребуются усилия не более 1/4 трудозанятых при условии, что каждая страна сообщества будет располагать такой технологией. Если же этого не случится, а это наиболее вероятно в силу усиливающегося технологического разрыва между странами “первого”, “второго” и “третьего мира”, то и в этом случае меньшинство трудозанятого населения наиболее развитых стран мира будет в состоянии обеспечить жизненно важными промышленными и сельскохозяйственными продуктами не только все население своих собственных стран, но и значительную часть потребностей других стран и народов. Если же допустить (а такое допущение весьма правдоподобно), что к концу этого и началу следующего тысячелетия темпы модернизации производящих и добывающих отраслей промышленности и сельского хозяйства, транспорта и т. д. на базе применения электроники, микропроцессорных систем, компьютеров, роботов, автоматических линий и т. д. сделают качественный скачок с точки зрения объема и уровня выпускаемой продукции, то для удовлетворения человеческих потребностей по современным западным стандартам потребуется еще меньше людей, непосредственно занятых в сфере материального производства. К тому же и сами эти люди по типу деятельности, квалификации, уровню образования и участию в принятии решений и обладанию собственностью будут достаточно радикально поляризованы. От 1/3 до 1/2 будет состоять из специалистов высшей квалификации, инженеров, техников, наладчиков и операторов автоматов, программистов и т. д. Лишь очень незначительная часть занятых в сфере традиционного промышленного производства будет состоять из так называемых “синих воротничков”, т. е. из рабочего класса в традиционном, классическом смысле этого слова.
Старое деление на “синие” (рабочие) и “белые” (служащие) воротнички не просто дополняется теперь “стальными воротничками” (роботами и автоматами), а происходит определенная смена тональности, так как значительная часть “синих воротничков” становится “голубыми” и даже “светло-голубыми”. Можно, конечно, сослаться на то, что подобные метаморфозы характерны лишь для наиболее развитых промышленных капиталистических стран и что это не касается стран с переходной экономикой и стран “третьего мира”. Но это свидетельствует лишь о том, что по своей экономической и производственной структуре эти страны либо еще не вступили на путь информатизации, либо находятся на его начальной стадии, либо, наконец, окажутся неспособными вступить на этот путь никогда. Во всех трех случаях это означает лишь одно - что эти страны, коль скоро они не в состоянии будут сделать решительного рывка в сторону информатизации и медиатизации, окажутся обреченными на необратимое отставание, социальную деградацию и нищету.
2.2. Изменения в организации промышленного производства
Само промышленное производство также претерпевает существенные преобразования с точки зрения своей социальной организации. В нем наблюдаются как вертикальные, так и горизонтальные изменения. Первые состоят в том - и это подтверждается опытом ÑØÀ, Японии, Германии, Швеции и ряда других стран, - что иерархическая структура управления резко упрощается. В результате компьютеризации вымывается среднее звено менеджеров низшего ранга, клерков и других промежуточных звеньев, осуществлявших передачу решений сверху вниз и сбор первичной информации, передаваемой снизу вверх. Заменяемые компьютером эти средние звенья во всех странах оказываются наиболее консервативной силой, препятствующей компьютеризации промышленных предприятий и фирм. С другой стороны, в отличие от вертикальных изменении, изменения второго рода, т. е. горизонтальные, связаны с созданием автоматизированных рабочих мест и компьютеризованных блоков производства и управления. С одной стороны, это влечет за собой некоторое сокращение рабочей силы, но, с другой, приводит к повышению творческой активности и общему повышению квалификации в группах на горизонтальной линии, на которую как бы нанизан жизненный цикл изделий. Там, где применяемые автоматы и особенно роботы требуют индивидуальной наладки и настройки, вопреки мрачным предсказаниям начала 80-х гг., возникают, как показывают некоторые японские исследования, даже интимные дружеские отношения между роботами и высококвалифицированными рабочими. Создается обстановка для творческого поиска, оптимизации автоматизированных процессов, разработки новых программ управления и т. д. Возникающие на этом горизонтальном уровне латентные неформальные творческие группы оказываются вовлеченными не только в процесс производства, но и в ïðèнятие решений, требующих консолидации, достижения консенсуса и встраивания в систему управления данного предприятия или фирмы. В этом как раз и проявляется “поголубение” “синих воротничков” в условиях современной информационно-компьютерной революции. Традиционное для индустриального капитализма отчуждение производителя от произведенного им продукта и от участия в регулировании процесса труда постепенно уходит в прошлое, хотя и не изживается целиком, и это обстоятельство заслуживает особого внимания, так как социальные структуры, в которых такая отчужденность сознательно консервируется всей общественной системой, разделяющей общество на принимающих и контролирующих решения, с одной стороны, и выполняющих, с другой, оказываются неспособными адаптироваться к требованиям этой революции и становятся жертвами собственного ñòðåìëåíèÿ к стабилизации отживших форм производства и социальной организации.