Основные конфликты в сфере власти в России выступают как: конфликты между законодательной, исполнительной и судебной ветвями власти на разных уровнях; внутрипарламентские конфликты между Государственной Думой и Советом Федерации и внутри них; конфликты между политическими партиями движениями, придерживающимися разных идеологических и политических установок; конфликты между разными звеньями управленческого аппарата и другие. Все указанные конфликты могут развиваться то спокойно, внешне сглаженно, то могут вспыхнуть, разгореться с особой силой, приобретать формы ожесточенных схваток. Потенциальным источником ожесточенной борьбы за власть, способным придать новые формы указанным выше видам конфликтов в сфере власти, являются претензии новых социальных групп на социально-политическое доминирование или просто утверждение себя в политической жизни. Сегодня эти социальные группы все громче заявляют о своих претензиях не только на обладание материальными благами, но и на монопольную власть, бросая таким образом вызов пока держащей в своих руках власть номенклатуре.
Указанные и потенциально возможные иные конфликты в сфере власти действительно можно было бы рассматривать как норму в кризисном обществе, если бы они развивались институционально и легитимно. Характер противоборства и применяемые методы в ходе борьбы говорят об объективном столкновении двух противоположных тенденций: с одной стороны, о потребностях общества в ускорении демократических основ и принципов, в утверждении демократической политической культуры и уважения гражданами законов и т.д., с другой – в стремлении установить при сохранении внешних атрибутов демократии и видимости разделения властей. Стремительное развитие второй тенденции говорит о том, что в обществе слабы реальные политические силы, способные эффективно защитить действие первой тенденции. В сентябре-октябре 1993 г. в борьбе двух ветвей власти – исполнительной и законодательной – решался иной вопрос – в чьих руках сосредоточится вся полнота реальной власти? Победила исполнительная власть.
Дело в том, что борьба носила элитарный, верхушечный характер, и конфликт между элитами (разными группировками номенклатуре и близкими к ней группами) в верхних эшелонах представительной и законодательной власти разрешился не компромиссом, а силовыми методами, применение которых сопровождалось вооруженными столкновениями и кровопролитием.
Сложилась новая реальность, которую можно рассматривать в двух плоскостях. Одна из них сводится к тому, что реформы значительного масштаба, особенно в экономической области, могут проводиться лишь тогда, когда руки исполнительной власти относительно свободны. С другой стороны, неконтролируемая исполнительная власть может выбрать губительный курс, исправить который в этих условиях чрезвычайно трудно или невозможно. Поэтому очень важно внедрить в существующую систему корректирующий механизм, способный повлиять на снижение остроты потенциального политического кризиса и вероятности новой вспышки конфликта. Практика показывает, что идет процесс неуклонного усиления авторитарного характера власти, использование силовых методов и аргументов во взаимоотношениях с оппонентами. В этих условиях призывы исполнительной власти к согласию и сотрудничеству, даже некоторые практические шаги в этом направлении нельзя не рассматривать как стремление легитимировать режим личной власти.
Исполнительная власть все в большей степени осуществляет политику, базирующуюся главным образом на своем понимании ситуации и в интересах самосохранения.
Социологические опросы показывают, что отчуждение массы людей от государственных институтов, недоверие к власти стали столь же значительными, как и накануне “перестройки”. И эта тенденция носит прогрессирующий характер. Политическим партиям к концу 1994 года доверяло, по разным данным 4-6% россиян, парламенту – 10-12%, а президенту – 14-18%. В конституционные гарантии верил лишь каждый шестой респондент. С этими данными согласуются и показатели оценки тех, кто, по мнению опрашиваемых, виноват в кризисной ситуации. Основными виновниками видят правительство (73% опрошенных), инициаторов реформ, мафию, развал СССР (по 60%), президента Ельцина (64%), местные власти (59%). За ними со значительным отставанием следуют коммунисты (41%), бизнесмены (38%) и евреи (8%). То есть степень недоверия к властям не просто высока, но уже перевешивает как ответственность властей предыдущих, так и традиционные для общественного сознания стереотипы “врагов”.
Социологические опросы так же показывали рост национал-патриотических, шовинистических, монархических настроений. На протяжении всего 1994 года, например, наблюдался последовательный рост монархических настроений: если весной лишь 9% видели панацея в реставрации монархии, то в начале осени считали ее желательной 18% взрослого населения России. Сегодня примерно каждый десятый респондент готов поставить во главе государства военных.
Конфликты в социально-экономической сфере
Социально-экономические конфликты в России отличаются конкретными своими проявлениями и особыми причинами их формирования. В социальных конфликтах Запада традиционно фигурирует противоречие между системой благосостояния и системой труда. Действующими сторонами в этих конфликтах выступают, прежде всего, предприниматели и профсоюзы при посредничестве правительства, которые принимают, в конечном счете, решения с учетом интересов сторон.
Мощные забастовочные движения шахтеров, работников наземного, воздушного, железнодорожного и морского транспорта, рыболовецкого хозяйства и др. показали, что у нас раздел борьбы идет не по линии “работники - предприниматели”, а по линии “трудовые коллективы – правительство”. С 1992 года хотя и преобладали требования о повышении зарплаты, уровня жизни, ликвидации задолженности по зарплате, но неуклонно росли требования участников забастовок, связанные с отстаиванием своего права собственников на имущество предприятия.
Есть, разумеется, много других особенностей, но не они определяют основное содержание конфликтов в данной сфере. Например, некоторые конфликты носят “вторичный” характер, т.е. их основная причина – невыполнение правительством и соответствующими административными органами подписанных ранее соглашений, достигнутых договоренностей. Массовые конфликты связаны также с тем, что нет четкой законодательной базы разрешения трудовых споров, решения многих проблем уже на начальной стадии конфликта.
Основное содержание конфликтов, формирующихся в социально-экономической сфере кризисного общества России, связано со становлением таких рыночных отношений, в которых беспрецедентное неравенство формирует биполярность социальных сил, изначально обреченных на конфликтные взаимоотношения. Поскольку собственность сосредотачивается в руках элиты, прежде всего номенклатуры, в чьих руках фактически сосредоточена власть, то социально-экономические выступления направлены против социальной и экономической политики правительства в центре и на местах.
Конфликтные процессы развиваются в условиях углубления противоречий между микроэкономической адаптацией населения и потребностями макроэкономического прогресса. Данные социологического опроса показывают, что 80% граждан России обеспечивают свои более или менее сносные условия существования, адаптируясь к существующему рынку. Только 13% работающих в 1994 году существовали за счет основной работы, остальные, стремясь любыми путями выжить, имели заработки еще от других видов деятельности. Однако эти микроэкономические приспособления нельзя характеризовать как реальный макроэкономический прогресс.
Более того, высокая степень недоверия к “официальной” экономике наряду с указанным выше политическим недоверием является хорошей почвой для теневой экономики, для ее глобальной криминализации. Такое развитие экономических ситуаций может привести к деградации политических и экономических институтов государства. К тому же всесилие и бесконтрольное вмешательство в рыночные процессы, что ведет к непредсказуемым последствиям типа “рублевого обвала” в октябре 1994 года.
Серьезные конфликтологические потенции содержат в себе и социально-экономические отношения между средними и мелкими предпринимателями и властными структурами. Основными причинами являются: коррупция среди чиновников; неопределенность функций многих государственных служащих, их требований к предпринимателям; неоднозначность толкования законов, регулирующих предпринимательскую деятельность. Взаимодействие между предпринимателями и чиновниками все в большей степени осуществляется через призму негативных психологических образов, рождающих взаимное ожидание угрозы, враждебности.
В конфликтологическом плане возрастает значение характера отношений по линии “предприниматели – основная масса населения”. Рядовые граждане неоднозначно относятся к предпринимателям: 50% - благожелательно, 30% - резко отрицательно. Но есть один важный фактор, способный резко обострить ситуацию. Если взять различия доходов между самыми богатыми и самыми бедными слоями, то несколько лет назад они оценивались как 3:1. Но современные экспертные оценки фиксируют, что дифференциация по доходам групп населения в России вышла на уровень 50:1 и выше (в западных странах – 10:1). Это указывает на опасность конфликта нового качества, ибо минимально обеспеченные группы по своему уровню находятся за чертой бедности, и речь идет не только о 50-ти кратном различии доходов, а о том, что низшие слои находятся на враги выживания. Необходимо также учесть, что под “низшими слоями” имеются в виду не только пенсионеры, инвалиды и подобные им группы населения, но и высококвалифицированныеработники – врачи, инженеры, ученые и т.д. Их искусственная люмпенизация размывает зачатки российского “среднего класса”, той социальной категории, которая обычно становится основой и оплотом социальной стабильности.