Примером равнодушия, неверия в действенность существующей власти в неспособность политической элиты изменить существующее положение рядовых граждан явилось избрание в органы региональной людей с известным для электората избирателей криминальным прошлым. К власти мэра Ленинска-Кузнецкого пришел Геннадий Коняхин, избиратели по доброй воле поставили во главе администрации Нижнего Новгорода Андрея Климентова, несмотря на то, что суд признал его виновным в хищении валютного кредита.
М. Афанасьев считает, что “российские элиты слабы своей непопулярностью, - непопулярностью заслуженной, ибо слаба их гражданская ответственность”. По его мнению, - главная социальная проблема нашей посттоталитарной “переходности” - дефицит форм социальной консолидации. С этим можно согласиться и вот почему.
Во-первых, нынешнему обществу присуще отсутствие уважения к “властям”. Во-вторых, имеет место растущее снижение гражданской активности (например, невысокое участие масс в выборах), т. е. проявляется социальная усталость граждан.
Наша действительность, как подметила политолог Лилия Шевцова, “развивается по принципу ”двойного дна“. Имеются признаки либеральной демократии (регулярные выборы и политические свободы, и нейтралитет военных, и нарождающийся рынок). Однако, по ее мнению, система власти лишена механизма общественно-эффективных решений и их осуществления. Политолог отмечать, что “отсутствие в России удовлетворяющей общество системы и формы правления является постоянным историком кризиса и нестабильности”. “Важнейшим фактором выживания системы власти является ее способность создавать свою “подстраховочную сетку” - клиенителные связи, теневые противовесы, и, даже, допускаемое ею неправовое пространство”.
По мнению Л. Шевцовой, “двойное дно” дает режиму возможность двигаться в различных направлениях. “По существу, те явления, которые в других обществах вызывают напряженность, обвал правительств и падение президентов, у нас оказываются стабилизаторами”. Как кадровая “чехарда” создает видимость обновления курса, так расслоение и правящего класса и самого общества, считает Л. Шевцова, позволяет избежать опасной для системы конфронтации. Что же касается выяснений отношений между отдельными кланами, то они никак не могут рассматриваться как угроза позициям правящей элиты. “Сама борьба даже полезна режиму, существование которого базируется на множественности групп влияния, ни одна из которых не может монополизировать власть”, заключает политолог.
Идеологическая раздробленность нашей политической элиты, неумение, а возможно, и отсутствие единого стремления к консолидации, одна из основных ее особенностей.
Ныне в России наличествует широкий спектр оппозиционных Президенту и правительству объединений. Некогда целостная (но не монолитная) номенклатура все более разделяется на конкурирующие, а порой и открыто конфликтующие центры власти: легислатуры - администрации; бюрократия - директорам промышленных предприятий; банкиры. К этим расходящимся ветвям постноменклатурной элиты нужно добавить выросший предпринимательский слой, а также организованную преступность, являющуюся, как выше доказано, не отдельным локализованным центром, а разветвленным паразитарным образованием, пронизывающим управленческие и экономические структуры.
Однако, несмотря на означенный “развод” различных нынешних фракций бывшей номенклатуры, они остаются пока связанными, причем не только общим происхождением, личными отношениями, но и институционально.
Рассмотрим вопрос влияния крупных российских экономических структур, на политику, на вхождение их руководителей в политическую элиту. Как справедливо считает М. Афанасьев, “деловой мир России не интегрирован, не являет собой что-то целое”.
Несомненным лидером среди отраслевых элит выступает элита газовая. Отрасль представляет собой единую форму - РАО “Газпром”, осознающую стратегические интересы в национальном и международном плане. В металлургии вместо корпоративного порядка мы наблюдает войну кланов. Угольная отрасль по степени централизации приближается к “Газпрому”, хотя не обладает такими возможностями политического давления. Длительное время пытается выработать общую программу действия финансовый капитал.
Как считает М. Афанасьев, “вместо общественных организаций предпринимателей мы видим только частные корпорации. Там, где можно говорить об организованном отраслевом интересе, формой организации выступает либо административная вертикаль распределения казенных ресурсов (АПК, угольная промышленность), либо крупная ”национальная кампания - отраслевой монополист (”Газпром“, РАО ”ЕЭС“, ”Росдрагмет“, ”Росвооружение“, ”Логоваз“, ”Лукойл“, ”Роснефть“ и т. д)”. В отличие от частных корпораций рыночного происхождения отечественные монополистические структуры генетически связаны с номенклатурной приватизацией, их функционирование предполагает связь с административным аппаратом, желание подчинить себе органы государственной власти.
Вмешательство руководителей структур в политику имеет под собой их интерес к государственной собственности и к государственным финансам. Не лишена смысла мысль, высказанная обозревателем П. Вощановым, что цель их “установить контроль над тем, что пока еще имеет ценность, под видом демонополизации разбить на мелкие составляющие, по частям продать международным корпорациям... Такова плата российских олигархов за право войти в мировую элиту”. По сути, в последние годы в России все было подчинено переделу собственности, и в итоге приватизации представители новой номенклатуры и те, кто обслуживал их интересы, завоевали командные высоты в экономике, но вкладывать в нее не спешили. Однако, когда возникла потребность вложения инвестиций в экономику, правящая и реально владеющая собственность номенклатура, переводя свой капитал в зарубежные банки или продолжая его “наращивать” в отечественных, делать это не торопится. Остались еще не приватизированные ими резервы: энергоносители и транспорт. Однако после отставки Черномырдина появилась возможность развития событий по-иному: Б. Немцов и А. Чубайс заняли, пожалуй, самые важные стратегические высоты: одни контролирует естественные монополии (Минсвязь, МПС, Газпром), второй вплотную занялся РАО ЕЭС России.
Опрос общественного мнения о влиянии бизнесменов на положительные преобразования в России в 1997 г. показал, что в пользу Б. Березовского высказалось 9%, В. Брынцалова - 7%, Р. Вяхирева - 3%. В. Потанина и В. Гусинского - по 1%. Из-за непростых взаимосвязей между бизнесом и властью, можно говорить, что специфика власти в России имеется. Сохраняется и корпоративность интересов, и своеобразие психологии бюрократического сословия - остаться как можно дольше у власти. Разумеется, по вышеприведенному примеру рано делать вывод о том, что власть начала разрывать свои узы с бизнесом. Как отмечает политолог Л. Шевцова, “в рядах самой бюрократии усиливается понимание истины: для укрепления ее позиции необходимо держать предпринимательскую элиту на расстоянии”.
Подтверждением отсутствия единства среди российской политической элиты, нынешней неспособности сплотить общество является в последние пять лет попытки поиска “национальной идеи”.
Свергнув коммунистический режим и отказавшись от его идеологии, пришедшие к власти радикал-демократы надеялись с помощью рынка перестроить стихийно сознание людей. Ошибкой политиков было принятие 13-й статьи Конституции 1993 г., признающей “идеологическое многообразие” и отсутствие “обязательной” или “государственной” идеологии.
В результате этого итоги выборов Президента, парламента, местных органов власти показали, что идеологический плюрализм не способен интегрировать групповые чаяния в единый интерес и не сумел идейно обеспечить сплочение общества и мобилизацию его на проведение реформ и возрождение России. Идеологический плюрализм способствует распространению чуждой нам западной идеологии - она подается как одна из многих, имеющих право на существование. Идет насаждение “масскультуры” с ее культом индивидуализма, стяжательства, вседозволенности, насилия, разврата, бездуховности и морального цинизма. Президентом 12 июля 1996 г. было заявлено о необходимости разработать национальную идею “”.
В России рост национализма и сепаратизма уже привел к национальным конфликтам и попыткам отделения от России. За непризнание верховенства федеральной Конституции высказались 38,5% опрошенных в Татарстане, 34% - в Саха-Якутии. Следовательно, “сейчас нужна такая идея, которая превратит многонациональное население России в единый народ, создаст условия для национального согласия. Поэтому она должна быть “наднациональной” общероссийской идеей”. Новая государственная идеология не должна быть классовой, групповой или партийной, - она должна соответствовать интересам всего народа. Можно предположить, что при отсутствии государственной идеологии к очередным выборам, ее функции практически будет выполнять идеология той партии (группы, класса), которая станет у власти. Что касается нынешней российской элиты, то она не только не сумела выработать приемлемый для общества комплекс идей, устремлений, способов поведения, но и внутри самой себя не достигла единства.
По заявлению политолога Сергея Кургиняна “никто из людей, наращивающих прибыль, не может обеспечить структурную модернизацию, чтобы Россия могла иметь современную индустриальную базу”. По его подсчетам необходимо от 500 до 700 млрд. долларов. Выход он видит в появлении в России консолидированной партии власти, связанной с обществом.
Рассмотрим причины отсутствия до сих пор общенациональных консолидирующих партий.
Демократический сектор обновляющийся политической системы изначально отличался аморфностью, отсутствием оформленных организационных отношений между демократами. На советских съездах СССР и РСФСР образовались группы демократически настроенных депутатов, которые лишь с оговорками могут быть названы фракциями: у них не было ни фракционной дисциплины, ни единой политической программы. Демократические лидеры Б. Ельцин. Г. Попов, А. Собчак, ставшие в 1990 г. председателями Верховного, Московского и Ленинградского Советов, “не только не были представителями определенной политической организации, но и не стали формальными лидерами демократических депутатских блоков”.