Достаточно проследить по фотографиям изменения в одежде вождей и конторских работников, чтобы представить некоторые существенные черты динамики социальных отношений аппарата и народа. При этом через сознательно конструируемые символы то и дело прорываются нежелательные для демонстрации знаки ("Что делать? Все мы люди").
Ленин. У него традиционная одежда российского интеллигента начала ХХ века (костюм-тройка, галстук) сочеталась с традиционным головным убором рабочего (кепкой). Вплоть до прихода к власти большевистская партия была интеллигентской по своему составу организацией. В такой среде переодевание Ленина, выходца из дворянской семьи, в одежду пролетария, выглядело бы слишком карнавально. Кроме того, руководство партии пребывало в основном за границей, где такой карнавал был бы и смешон, и бессмысленен в силу удаленности от российского пролетариата. С возвращением в Россию смена образа также была нецелесообразна: с одной стороны, нежелательна резкая смена имиджа любым лидером, а с другой стороны, вождь нового государства должен был казаться респектабельным для внешнего мира и отечественной интеллигенции. В годы гражданской войны Ленин не поддался соблазну лидера воющей страны надеть военную форму. Это можно интерпретировать по-разному. С одной стороны, это демонстрировало серьезность, не позволявшую играть в маскарад: у руководителя такого ранга нет рациональной необходимости в защитном военном мундире. С другой стороны, возможно, штатский костюм Ленина был таким же символом грядущих планов, как и серп и молот. Кроме того, была здесь и вероятная бравада: популярный лидер, уверенный в своей народной поддержке, сознательно отказывается от символа вождя осажденного военного лагеря.
Некоторая часть большевистских руководителей интеллигентского происхождения следовала Ленину (например, Луначарский), сохраняя символы принадлежности к интеллигенции, однако Ленин был слишком трудно достижимым примером политического вождя, относился к иной "весовой" категории, поэтому подражание его стилю было опасно отрывом от масс.
Большинство партийно-государственных руководителей и рядовых чиновников сразу же после начала гражданской войны выбрали военный стиль одежды. Для работников сугубо гражданских ведомств не было никакой необходимости в военных мундирах, сапогах и тем более военных головных уборах. Однако когда большая часть мужчин сражается на фронте, ношение штатской одежды было бы демонстрацией разрыва с ними. Военный же мундир как бы говорил: "Вы там, в окопах, а мы здесь, в тыловых кабинетах, вместе сражаемся за общее дело". Сталин, сменивший Ленина на посту лидера партии, был одним из создателей стиля штатского военного. Его конкурент Троцкий непосредственно занимал военный пост, поэтому ему по чину полагалась военная одежда.
После окончания гражданской войны в стране пропагандировалась идея осажденной крепости: строительство социализма ведется в одной стране, осажденной враждебными державами, готовыми в любой момент напасть на "колыбель мировой революции". Красная Армия - “любимое детище народа”. Военный стиль одежды партийно-государственного аппарата вполне соответствовал призыву мобилизовать все силы на укрепление обороноспособности СССР. При этом он демонстрировал единство аппарата с лучшей частью советского народа - Красной армией и вообще Вооруженными Силами. Кроме того, такая одежда была и символом, и знаком отраслевой иерархии: "авангард" в лице аппарата одет в одежду органов госбезопасности и армии как социально наиболее близких к нему групп. Во фразеологии ведущее место занимал пролетариат, но на уровне одежды вожди четко указывали на свою социальную опору.
Такой военный стиль стал атрибутом сталинского аппарата. По мере нарастания процесса милитаризации и бюрократизации общества воинская символика стала все шире выходить за рамки армии. В отчетливой форме этот процесс стал проявляться в годы Отечественной войны. 28 мая 1943 г. для персонала Наркомата иностранных дел была введена символика военного типа для обозначения места в служебной иерархии: наплечные нашивки, вышитые серебром, золотые звезды. В том же году форма военного образца была введена на железнодорожном транспорте, в 1945 г. - в милиции, в 1947 г. - для управленцев и инженеров на водном транспорте, в угольной промышленности, геологоразведке, металлургии, в 1948 г. - в торговом флоте, в финансовых органах и банках, на почте и телеграфе и т.д. (Mousnier 1973: 175). После смерти И.Сталина начался медленный процесс демилитаризации гражданской жизни советского общества, что нашло отражение и в его символах социального неравенства: удельный вес военной символики существенно снизился.
Военный стиль одежды партгосаппарата - характерная черта всех коммунистических режимов с левым уклоном: маоистский Китай, Куба. Это отражает логику отраслевой социальной стратификации общества, в котором главным условием выживания государства являются Вооруженные Силы.
При Хрущеве аппарат оделся в костюмы с галстуками. Это был символ респектабельности, миролюбия. Кроме того, прежний популизм потерял былую актуальность в условиях относительной стабилизации государства и его внешнеполитического положения. Однако Хрущев в одежде балансировал между популизмом и жаждой респектабельности, то и дело меняя во время визитов свой костюм на украинскую вышитую рубаху. Кроме того, в массе мелких деталей лидеров хрущевского периода проглядывала искусственность их респектабельности: мешковато сидящие костюмы, дешевые галстуки на резинках и т.д.
Брежневский аппарат стал приобретать лощенность. Сам генеральный секретарь задавал тон. Костюмы вождям подбирали и шили высококвалифицированные специалисты. Все очевиднее стал уклон в сторону импортной одежды. Аппарат все реже оглядывался на народ и перестал прятать свой достаток и сытость. Кроме того, для вождей главной референтной группой стал лидеры западных стран. В их глазах Брежнев и его окружение стремились казаться респектабельными. За вождями тянулось все чиновничество.
Особенно преуспел в демонстрации респектабельности западного типа М.Горбачев. Он демонстрировал не только прекрасно сшитые костюмы и умение их носить, но и жену, которая по изысканности одежды могла соперничать с женами госруководителей западных стран. В стиле одежды супругов Горбачевых прослеживалась противоречивость политики той эпохи: с одной стороны - ориентация на западные стандарты ("общечеловеческие ценности"), атрибутом которых является социальное неравенство, а с другой - внутрення политика на углубление социальной справедливости.
Б.Ельцин пришел к власти как популист, обставив в этом искусстве самого М.Горбачева. Кроме того, вначале его не особенно жаловали на Западе, поэтому он работал исключительно на зарубежную публику. С превращением в президента самостоятельного государства он все больше стал ориентироваться на своих западных коллег, стремясь быть на их уровне с точки зрения изысканности костюмов.
Армия находится ближе всего к идеальному типу бюрократической организации. Здесь многие бюрократические принципы доведены почти до логического предела, что создает основу для их перехода в сферу абсурда. В военно-административной иерархии с давних времен каждая ступенька не только имеет свое название, но и украшена большим количеством символов: закрепляющих и поддерживающих отношения субординации.
Ударной силой Октябрьской революции были солдаты и матросы. На уровне обыденного сознания они протестовали против жесткой и унизительной военной иерархии во всех ее формах: в том числе и в символической. Вполне естественно, что стремление к демократизации армии было очень сильным и большевики не могли с ним не считаться. После революции сразу же были отменены офицерские звания и знаки различия, была введена выборность командиров. В 1917 г. погоны в армии были отменены как "символ классового угнетения". Поражения 1918 г. заставили большевистское руководство бросить игры в демократию во имя военной эффективности. Начался постепенный процесс восстановления традиционной властной и символической иерархии. Были введены нашивки, указывавшие на воинскую должность. Однако в 20-е годы, по воспоминаниям бывших командиров, этим знакам не придавалось большего символического значения. Их носили только во время службы, игнорируя во внеслужебное время, а порою и на службе появлялись без них, исходя из того, что солдат знает своих командиров в лицо (Wollenberg 1940:182-183). В годы Отечественной войны в армии были введены погоны.
Язык выполняет две основные функции. С одной стороны, он представляет собой символическую картину мира, поэтому является своего рода отпечатком реальности. Разные социальные и физические миры - разные языки. В то же время и в пределах одного социального пространства, физически совсем рядом могут сосуществовать сектора социального пространства с существенными особенностями практики, что предопределяет и разный запас слов, с помощью которого отражаются разные сектора социального мира. Кроме того, разный социальный опыт - это и разная история языка. Поэтому одни те же явления, предметы могут отражаться с помощью разных слов. В результате мир человеческого языка рассыпается на большое количество национальных языков, внутри которых существуют языковые особенности разных социальных групп, которые я вслед за Р.Бартом называю социолектами.
С другой стороны, язык - это инструмент символического взаимодействия. Люди, владеющие одним языком, могут вступать во взаимодействие благодаря наделению одних и тех же слов общим смыслом. В то же время отсутствие общего языка может оказаться серьезным препятствием для взаимодействия, а различия в языках могут обозначать границу в социальном пространстве, разделяющую разные социальные поля с интенсивным внутренним взаимодействием. Любой инструмент - это средство достижения тех или иных целей. Однако существует диалектика взаимосвязи цели и средства: цель предопределяет выбор средств, но и средства накладывают ограничения на выбор доступных целей. Так и язык обладает обратной силой воздействия.