Автором этих строк является молодой киевский журналист, политический обозреватель газеты "Украина молодая" Ю.0. Дорошенко, статьи которого регулярно появляются в церковной прессе, и уже получили надлежащую оценку со стороны Филарета, удостоившего их автора ордена Св. князя Владимира. Материал Дорошенко озаглавлен "Камень Киевоцентризма" и имеет красноречивый подзаголовок: "почему Киевский Патриархат может и должен выйти на лидирующие позиции в православном мире".
"Украинское православие ныне, - пишет автор в предисловии к своей статье, - подобно былинному богатырю, который остановился на распутье перед камнем с указателями дорог. Смысл всех указателей на глыбе в так называемом киевоцентризме. Сама логика исторического развития подсказывает, что предназначение нашей Церкви - выйти в лидеры православного мира".
"Малые", "обиженные", "непризнанные" есть как в политической, так и в церковной жизни. Украине удивительно трудно выбиться сейчас на лидирующие позиции в центрально- и восточноевропейском регионе, среди всех посткоммунистических стран. Собственно говоря, сомнительно что такая благодатная цель ставится вообще, другое дело - круг "неканонических" (в силу того, что они не признаны "старшими братьями "во Христе") Церквей. Уже сейчас это сообщество, не/ намного меньшее канонического, является практически самодостаточным. И именно Украине с ее Киевским Патриархатом светит стать духовным лидером этого сообщества ...".
Переписывая эту патетическую тираду, трудно избавиться от чувства горестного недоумения. Перед нами исключительно политические рассуждения и единственным закон-ным императивом церковного строительства в них признаются геополитические интересы -реализация так называемой киевоцентрической идеи, причем крайне вульгарно восприня-той... Что же касается каких-либо сугубо религиозных причин вхождения в молитвенное общение с этими (являющимися согласно каноническому праву - схизматическими) церковными группами, то о таковых не упоминается ни словом. Более того - их практически невозможно себе представить, так как совершенно ясно, что в свете священных канонов подобная инициатива незаконна и способна только радикально понизить канонический статус тех церковных юрисдикции, которые ее поддержат. Как себялюбие не может быть образом любви, так и мировая схизма не может быть образом благодатного единения... Стоит ли говорить, что в этом смысле предполагаемое евхаристическое общение между соучредителями этой, если можно так сказать, "второй", неканонической "семьи" -максимально, до уровня шаржа, исказит троичный образ единения, о котором должно свидетельствовать?..
Презревший интересы Православия как целого конфессиональный эгоизм, церковно-политическое самоутверждение, предельное жизненное обособление, канонический нигилизм, который превращает Церковь из субъекта истории в ее объект и таким образом и срастворяет Ее в мире, - все это выворачивает троичную логику, конституирующую жизнь Церкви во все времена Ее существования, наизнанку. Если истинное, онтологически праведное общение не может иметь никакой иной цели, кроме себя самой (ибо единственное, что может обуславливать общение - это любовь, а общение это и есть выражение любви, или, вернее, даже сама любовь), то в предлагаемой идеологами "самодостаточности" непризнанного православного мира модели общения - оно есть не цель, а средство, средство противопоставить себя Вселенскому Православию... Явная еретичность этой модели обнаруживается двумя богословскими аналогиями: "восходящей", утвердившейся на Западе со времен тринитарной спекуляции Августина и чуждой для восточной традиции, и "нисходящей", принятой в восточном богословствовании. Следование первой привело бы нас к прямому богохульству: исходя из богословски сфальсифицированного понятия евхаристического общения, которое предлагает Филарет и его сторонники ("разобщающее общение" или "общение, цель которого есть противопоставление") мы логично должны были бы заключить, что в Троичном бытии якобы наличествуют бинарные отношения, и Лица Троицы общаются для того, чтобы самоутверждаться. Согласно второй, мы должны признать, что подобно тому как лица Пресвятой Троицы находятся в "вечном движении Любви" не для того, чтобы, так сказать, "осуществляться" как Ипостасное Бытие, и не для того, чтобы "становиться" Богом по отношению к тварному миру, - и евхаристическое общение не может быть обусловлено какой-либо "экклезиологически внешней" целью и тем более такой неблагодатной и греховной как противопоставление одной части Православия - другой... "Не может дерево доброе приносить плоды худые, ни дерево худое приносить плоды добрые" (Мф. 7,18). Если общение в конце концов разобщает - значит оно незаконно и осуществляется по аналогии с недостойным принятием Святых Тайн "в суд и осуждение".
Значимое, но бытийственно недейственное, это не единящее, а разобщающее общение -неминуемо отразится на религиозной жизни человека, который находится в общении молитв с Главой Киевского Патриархата, а через него и с уже отчасти образованной им всемирной схизмой. Раскол в одной Поместной Церкви, который при известном насилии над христианской совестью можно было ранее расценивать как неизбежный исторический путь к созданию автокефальной Украинской Православной Церкви - перерастает в мировой раскол, как-либо оправдать который уже вообще невозможно. Определенные изъяны в догматическом сознании - перерастают в ересь в собственном смысле этого слова...
Искажается сам образ церковного бытия, затрагиваются сами основоположения церковной жизни: свойственный Церкви как сообразному Троичному Бытию организму, личностный образ существования превращается в "индивидуальное выживание" и "экзистенциальную автономию". Неприкровенный огнь со-бытия омрачается нелюбовностью, превращается в скрывающую свою причастность свету моничность... В экзистенциальном плане эта радикальная "метаморфоза" приведет или вернее уже привела к подлинной бытийственной схизме. Возвращаясь к печально известной "само-достаточности", необходимо сказать, что в этом слове, которым так выдал неправославность своего догматического сознания Филарет, опознается как бы знак выпадения из церковно-кафолического перехорезиса во Христе, знак приостановки движения в любви или, другими словами, раскол в своей онтологическом значении уединения и обособления в гордыне.
Кафоличность - это самое дивное свойство Церкви, по мысли В.Н. Лосского, может быть раскрыто лишь в свете догмата о Пресвятой Троице, ибо оно содержит в себе не только единство, но и множество. "Кафоличность, - пишет он, - говорит о соотношении между тем и другим или вернее, о некой тождественности между единством и множеством, отчего Церковь кафолична как в своей совокупности, так и в каждой из своих частей. Полнота целого - не сумма его частей, так как каждая часть обладает той же полнотой, что и целое. Чудо кафоличности открывает в самой жизни Церкви строй жизни присущий Пресвятой Троице"21. Как легко заметить, тут проводится аналогия между образом бытия Божественных Лиц, каждое из Которых владеет не некой частью божественной природы, но всей ее полнотой, и Поместными Церквями, каждая из которых также, пока она находится в церковном общении со Вселенским Православием, причастна всей полноте Христовой Церкви, есть не часть, а целое. Эту же богословскую мысль о соотношении вселенского и поместного начал в Кафолической Церкви как выражения Троической божественной жизни или, иными словами, жизни личностной, мы находим и у другого авторитетного богослова нашего века - архиеп. Василия Кривошеина. "Поместная Церковь, - пишет он, - не является только частью Кафолической Вселенской Церкви, но ее полным выявлением. Всецелым не уменьшенным выявлением в определенном месте. Она является Кафолическою Церковью, в известном месте, тождественною с Вселенскою Кафолическою Церковью, которая существует только в ее поместных выявлениях, но, в то же время, (и здесь мы встречаемся с богословской антиномией) она не тождественна со Вселенской Церковью, отлична от нее. Троическая аналогия может помочь нам несколько проникнуть в этот экклезиологический парадокс. И мы можем пользоваться такими аналогиями, поскольку жизнь Церкви является отражением Троической Божественной Жизни, но мы должны делать это с осторожностью, помня то важное различие, что Божественная жизнь троична, в то время как поместных Церквей не три, но много. Мы можем сказать таким образом, что как Божественные Лица -Отец, Сын и Дух Святой - не являются частями Пресвятой Троицы, но в каждом из них все Божество полностью выявлено так, что каждое Божественное Лицо является истинным Богом, мы не можем, однако, сказать, что каждое Лицо есть Пресвятая Троица или тождественна Ей. Подобным образом полнота Кафолической Церкви выявлена в каждой поместной Церкви, которые не являются "частями" Вселенской, но не могут, однако, быть просто отождествлены с ней".
В этой богословской перспективе понятие "кафоличность" обретает свой глубинный, присущий ему изначально богословский смысл. Оно становится более реальным, конкретизируется из схоластической абстракции в бытийственное явление, в определенный образ бытия или некую динамическую реальность. В наше время ересей и расколов это он-тологически конкретное и лишенное схоластической сухости понятие кафоличности в высшей степени актуально. Сегодня, когда мысль о том, что Вселенская Церковь суть федерация национальных Церквей популярна как никогда и наличествует, благодаря распространившемуся в мире духу этнофилетизма, и в православном сознании - абстрактное, дистанциированное от реальной жизни понимание третьего свойства Церкви, представляется чрезвычайно опасным: это настоящая causa prima большинства церковных нестроений. Сведенная к одной географической характеристике, кафоличность утратила свое центральное (как отражающая троичный образ бытия) положение в религиозном сознании: ею перестали дорожить - по сравнению с политическими и национальными ценностями она стала чем-то второстепенным, чем-то таким, чем можно пожертвовать. Рассматриваемая же в органичной для нее перспективе Троичного догмата - она превращается из некой абстракции, домысливаемой нами к реальной жизни, в нечто бытийственно засвидетельствованное, в конкретный способ конституирования церковной жизни, т.е. образ жизни, который узнаваем нашим опытом, - не один только "ноумен", но и "феномен", в кантовском смысле этих слов.