США, проявлявшие заботу о "порабощенных нациях", не смутились тем, что "эксперимент над исторической российской государственностью, проводимый с начала ХХ века в русле теории о "праве наций на самоопределение", привел в его конце к утрате этого права одним из крупнейших народов мира - русским."* Случившееся с русскими не имеет ни юридических, ни исторических прецедентов в мире. Речь идет не о рассеянии в чужих странах (как после революции), не о вхождении в состав уже давно сложившихся иных государств на условиях, признаваемых юридическими нормами своей эпохи (тогда превращение в национальные меньшинства естественно и правомерно), а о "произвольном разделении единого русского народа на территории его собственной исторической государственности.
В начале 90-х годов "русская проблематика" была исключительно темой так называемого "русского патриотического движения", в котором, как и во всех других секторах общественного сознания, можно было найти самый широкий спектр взглядов и способов выражения - от экзальтированных и примитивных радикалов, вообще отказывающихся признавать реалии и обсуждать осуществимые методы разрешения проблем, до респектабельных и глубоко осмысливающих тему. Впервые на серьезном уровне русский народ был объявлен "разделенной нацией" в документах Второго Всемирного русского собора, созванного под эгидой русской Православной Церкви и принятых в Свято-Даниловском монастыре в присутствии иерархов РПЦ с участием многих общественных организаций.* Однако, беспощадные, хотя и безупречно аргументированные юридически и исторически оценки и формулировки II-го ВРС, сделанные в академическом тоне, все же шокирующе опережали динамику общественного сознания, и так и не стали конкретной платформой даже многих из тех, кто их принимал.
На рубеже 2000 года эта тема уже стала звучать в серьезных политологических работах авторов, не связанных с политикой. Так, М. Стрежнева в работе, посвященной сравнительному анализу интеграционных идей и механизмов ЕЭС и СНГ, отмечает, что "этнических русских и тех, кто считает себя русскими по признаку принадлежности к русскому языку и русской культуре можно считать разделенной нацией".
Автор далее полагает естественным, что более 20млн. этих "не по своей воле "иностранных" русских", ставших формальными гражданами других постсоветских республик, в которых им случилось проживать на момент дезинтеграции СССР", "вряд ли такая ситуация вполне устраивает".*
В течение ХХ столетия два произвольных разрушения Государства Российского, а не свободный выбор, лишили 25 млн. русских роли субъекта национально-государственной воли. Налицо попытки во что бы то ни стало закрепить итоги разрушения исторической российской государственности под предлогом "заслуженного" краха "тоталитарного СССР". Но "обновленный Союз", "Евроазиатский Союз", любые иные "интеграционные" модели на осколках русской исторической государственности лишь означают признание и косвенное закрепление двух незаконных разделов. Разделенный и безгосударственный статус русского народа "можно преодолеть лишь прямым и недвусмысленным провозглашением исторической преемственности не от 1991-го или 1922-го, а от 1917 года," что отнюдь не означает отказ признать многие сегодняшние реальности.
Наконец, ограничения, геополитические клещи, сжимающиеся вокруг постоянно сужающегося ареала (Московия XVI века?), и строгие предписания внутренней жизни уже некоммунистической России обнажают истинную суть "антибольшевистского" похода Запада и его российского авангарда, который в начале ХХ века выступал в обличьи марксизма, а в его конце в тоге либерализма. По признанию А.Козырева бывшего министра иностранных дел, "вопрос в том, какой тип посткоммунистического общества будет избран".
Бильдербергский клуб и Трехсторонняя комиссия, американский Совет по внешним сношениям (членство в этих мондиалистских неинституционализированных специфических обществах часто совпадает) прекрасно осознавали в течение десятилетий стратегическую задачу - вовлечь потенциал России в собственные цели мировой истории. Ибо для так называемого "устойчивого развития" в XXI веке необходимо уже невозможное для Запада сочетание факторов: собственные ресурсы полного обеспечения; военная мощь, исключающая посягательство других на эти ресурсы; экономика, максимально независимая от поставок извне; высокий образовательный уровень населения и полный цикл научных исследований; неперенаселенность и внушительная территория, относительно невысокий текущий уровень потребления и потребностей, позитивный потенциал в свете не подвластных человеку изменений на планете (потепление).
В мире существует только одна такая страна - Россия даже после чудовищных экспериментов ХХ века имеет возможность продолжать самостоятельное развитие в мировой истории как равновеликая Западу духовная, культурная, геополитическая сила. Увы, оправдываются самые горькие суждения И.Ильина о том, что именно такая Россия Западу не нужна, как и его прогнозы в отношении "зложелателей закулисных", которым "нужна Россия с убывающим населением", для чего они будут соблазнять русских всем, что приносит хаос и разрушение, и немедленно обвинять их в "мнимом империализме", "фашизме", "реакционности и варварстве" при любом сопротивлении.* Вымирание русских уже стало реальностью (это явление свидетельствует всегда не столько об оскудении условий жизни, как о разочаровании в ее смысле для народа, вытесняемого на обочину истории). Нынешняя демографическая катастрофа русских влечет сокращение их численности вдвое через 25 лет. Но Россия "с убывающим населением", не управляющая своим будущим, провоцирует грядущий геополитический передел огромной части мира.
ЧАСТЬ 2. СТАРЫЕ ГЕОПОЛИТИЧЕСКИЕ ПРОЕКТЫ В НОВОМ ОБЛИЧЬИ
Наибольшее напряжение идеологического и геополитического, а также военно-стратегического характера наблюдается как и триста лет назад по Балтийско-Черноморской дуге, где части исторического государства Российского, теперь независимые государства Белоруссия, Украина, Молдавия, Грузия, становятся объектом колоссальных политических усилий Запада, стремящегося путем различных геополитических комбинаций вовлечь их в свою орбиту, не допустить приход к власти в этих государствах пророссийских элит и не позволить России с помощью существующих (СНГ) или новых механизмов связать геополитическое пространство прежде всего в военно-стратегической области.
Одним из главных инструментов сохранения геополитического облика исторического пространства является военно-стратегическое единство. Его формулируют договоры о совместной обороне и союзе, которые свидетельствуют об общих стратегических интересах, определяют взаимные обязательства к третьим странам. Таким элементом был по замыслу Договор о коллективной безопасности, подписанный в Ташкенте 15 мая 1992г. десятью участниками - Россией, Белоруссией, Арменией, Азербайджаном, Казахстаном, Киргизией. Молдавией, Таджикистаном, Туркменистаном и Узбекистаном. Украина уже тогда стала лишь наблюдателем, символизируя свой дрейф от России. В соответствии со ст.1 Договора стороны обязывались "не вступать в военные союзы или принимать участие в группировках государств, а также действиях, направленных против другого государства-участника". Это означало невступление в НАТО. В остальном Договор недостаточно соответствовал уровню совместной обороны, не предполагал автоматическую совместную защиту членов, хотя утверждал, что агрессия против одного из них, "будет рассматриваться как агрессия против всех государств-участников", которые "предоставят" жертве "необходимую помощь, включая военную" и тому подобное. К 2000 г. расширение НАТО - реальность, как и вступление в нее Восточной Европы, а в будущем и Прибалтики. На этом фоне Протокол о продлении Договора о коллективной безопасности 2 ап.1999г. подписали только шесть государств - Россия, Белоруссия, Казахстан, Киргизия, Армения, Таджикистан.
Если в первые пять лет страны, заинтересованные в дистанцировании от России просто тормозили проекты его развития, то в течение последних двух лет уже проявились попытки пустить в обход основные направления региональной политики. Этой цели служат различные форумы и конфигурации, создаваемые под разными предлогами с формально декларированными целями частного характера, с обретением впоследствии гораздо более серьезного смысла. Так, 10 окт. 1997 в Страсбурге, во время сессии Совета Европы была оформлена конфигурация ГУАМ, получившая название по первым буквам названий создавших ее государств: Грузия, Украина, Азербайджан и Молдавия. Официально объявлено было, что ГУАМ - это "неформальная консультативная структура" для координации разработки и транспортировки каспийских углеводородов по создаваемому Евразийскому Транскавказскому транспортному коридору, а также для помощи и консультаций в области урегулирования конфликтов в Абхазии, Нагорном Карабахе и Приднестровье. Но уже в 1998-1999 годах ГУАМ показал активность в политических областях, что проявилось в согласованных выступлениях представителей в ОБСЕ и других форумах.