Заключение
Социалистические убеждения Лаврова, очень глубоко и сильно жившие в нем, подсказывались, конечно, моральным сознанием, но Лавров непременно хотел рационально обосновать свой социализм. Не следует забывать, что Лавров испытал сильное влияние Маркса, что он сам подчеркивал. В связи именно с этим надо толковать общий историософский рационализм у Лаврова, - в целом ряде пунктов у Лаврова находим отзвуки гегелианства, - воспринятого и через Маркса, и независимо от него. Безоговорочный детерминизм соединяется у Лаврова (как у Гегеля и всех его последователей) с прославлением, свободы, как действующей силы истории. Это совпадение необходимости и свободы у Лаврова имеет особый характер, в связи с тем, что он вводит в рассуждение категорию «возможности»,-что станет у Михайловского центральной историософской категорией. Но категория возможности для Лаврова связана с психологической реальностью свободного действия. Мы видели, что для Лаврова история начинается там, где «естественный ход процессов осложняется тем, что вытекает из сознания свободы. И если Лавров принципиально признает принцип детерминизма всоциологии, то через все его исторические книги и статьи проходит красной чертой призыв к свободному творчеству «критически мыслящей личности». Лавров гораздо более апостол свободы (и потому он и был вождем большой группы ищущей молодежи), чем истолкователь исторической необходимости прогресса... Пафос этицизма всей своей вдохновляющей силой обращен у Лаврова именно к свободной личности, и его пламенная и неустанная проповедь социализма носит на себе все черты утопического мышления. Овсяннико-Куликовский справедливо говорит о романтизме в социологической мысли Лаврова.. В оболочке позитивизма проявляется у него все та же романтическая устремленность к социальной правде, которая характерна для русских романтиков, -и да и только ли русских?
В данном реферате мы очертили наиболее существенные оригинальные черты в социологических построениях Лаврова касательно роли личности в истории; нам необходимо сказать еще немного об общих философских воззрениях Лаврова, в которых он не был оригинален и в которых выражал общие идейные тенденции своей эпохи. Это прежде всего относится к гносеологическим взглядам Лаврова, в которых так ясно выступает влияние Канта и новейшей критицизма. Мы уже знаем «личный принцип действительности» у Лаврова, а также «скептический» принцип у него: нам доступно только то, что попадает в сознание. Хотя Лавров без колебаний стоит за реалистическое понимание мира, но скептический принцип не позволяет ему категорически утверждать реализм. Лавров спасается от расслабляющего релятивизма в познании, уходит в «историю разума».
Лавров был решительным противником и материализма , и спиритуализма , как построений метафизического характера, но мы уже отмечали непоследовательность Лаврова в вопросе о зависимости души от тела. «Непроизводность» сознания не мешала ему говорить о «физическом источнике сознательности».
Нам остается закончить наш реферат общей характеристикой социологии Лаврова.
Лавров был несомненно очень оригинальным умом; однако, та синтетическая задача, которую он осознал для себя очень рано, открывала простор для самых различных влияний на него. Социологические искания Лаврова были крайне сужены в то же время тем духом секуляризма, который безраздельно царил в ней,-и увлечение «научностью» закрыло перед его сознанием все те темы, которые диалектически связаны с социологическим осмыслением бытия. Единственная область, в которой Лавров ничем не был стеснен, была сфера этики.. Получилось вопиющее противоречие во всей системе, в которой Лаврову так хотелось достичь целостности. Вся этическая жизнь всецело определяется и вдохновляется сознанием свободы, но реальность этой свободы была для Лаврова лишь психологической. Этическое сознание у Лаврова было страстным, глубоким и категорическим, а социологическое осмысление было заранее ослаблено позитивистическим складом мысли. Лаврову не только не удалось достичь целостности, но ему не удалось (благодаря априорному отвержению всего «метафизического») даже с достаточной глубиной вскрыть тайну человека. Если сам Лавров не ощущал внутренней неслаженности его системы, то потому, что вкус к историческому исследованию закрывал перед ним принципиальную дисгармонию в его системе. Превращение: и тайны человека, и тем смыслового порядка в «исторические категории», этот принципиальный релятивизм изнутри обессиливал позиции Лаврова. В его системе дух секуляризма явно лишь обедняет и суживает то, что несет с собой подлинное социологическое вдохновение.
Список литературы
1. «Истории русской общественной мысли, (Берлин 1923).
2. Главный материал, это автобиография Лаврова (Вестник Европы 1910 г., № 9).
3 .«Материалы биографии П. Л. Лаврова», под редакцией П. Витязева, Петроград 1921.
4. Колубовский, Материалы для истории философии в России («Вопросы Филос. и Психол. 1898).
5. Камков, Историко-философские воззрения Лаврова.М., 1917.
6. Шпет , ст. «Антропологизм Лаврова в свете истории философии», (Сборник «П. Л. Лавров».
7. Три беседы о современном значении философии. Отеч. Зап., 1861, 1.
8. Штейнберг («Начало и конец истории в учении Лаврова», Сборник «П. Л. Лавров»).
9. Овсяннико-Куликовский в главе о Лаврове, в «Истории русской интеллигенции». (Т. II).