Второй подход, приверженцы которого рассматривают ближайшие годы российских реформ как движение по пути "догоняющего" развития, заслуживает серьезного рассмотрения. Однако и в этом случае необходимо иметь в виду сделанный выше краткий анализ мирового развития за последние десятилетия и вытекающие из него выводы.
Российская Федерация в нынешнем ее состоянии существенно отличается от восточноазиатских стран 70 80-х гг. С одной стороны, Россия представляет собой комплексную хозяйственную систему, обладающую пусть и устаревшим, но все же достаточно универсальным производственным потенциалом. Уровень потребления и емкость внутреннего рынка, особенно в области высококачественных товаров и высоких технологий, также весьма значительны; уже то, что импортные товары обеспечивали в 1994 1997 гг. не более 50% розничного товарооборота, показывает степень развитости внутреннего рынка и его возможности. Квалификация рабочей силы также существенно выше, нежели в большинстве азиатских государств в годы, предшествовавшие их "большому скачку". Все это, а также дешевизна рабочей силы и основных сырьевых товаров, делает российскую экономику хорошим полем для крупномасштабного эксперимента по развертыванию процессов "догоняющего" развития.
С другой стороны, совершенно очевидно, что годы реформ радикально подорвали производственный потенциал российской экономики. Между тем при выборе стратегии "догоняющего" развития "альтернативы курсу на восстановление обрабатывающей промышленности... не существует"53. Важнейшим препятствием на пути восстановления промышленного потенциала и его развития является дефицит внутренних инвестиционных ресурсов. За годы реформ доля сбережений в личном доходе снизилась с 20 - 25% до 5 - 7%; в производственном секторе с 1993 г., а в экономике в целом с 1995-го имеет место отрицательная чистая доля накопления, валовые же инвестиции в основной капитал составляли в 1998 г. в сопоставимых ценах лишь 22% от уровня 1990 г.54. Доля производственного оборудования в возрасте до 5 лет составляет менее 10% против 65% в США55. В такой ситуации особого внимания заслуживает то, что инвестиционная программа, проводившаяся прежде по линии государственного бюджета, фактически свернута, а бюджетные средства переориентированы на финансирование правительственного аппарата, расходуются в региональных конфликтах или направляются на оплату внешнего долга. Таким образом, мобилизация внутренних инвестиций, характерная для азиатских стран, маловероятна.
Ситуация в области долговых обязательств государства представляется вторым серьезным препятствием для успешного индустриального прорыва. Накануне кризиса 1998 г. российское правительство тратило только на обслуживание внутреннего долга ежемесячно в 1,4 раза больше средств, чем фактически собиралось в виде доходов государственного бюджета; объем ликвидных резервов составлял лишь 7,6% объема внешнего долга56, а сальдо текущего платежного баланса оставалось отрицательным на протяжении всего периода 1997 - 1998 гг. Поэтому нельзя не согласиться с Е. Ясиным в том, что, если не добиться реструктурирования платежей по долговым обязательствам, Россия будет лишена каких-либо перспектив роста по меньшей мере до 2015 г.57
При оценке перспектив экономического роста нельзя не остановиться и на утечке капиталов из России, сохраняющей гигантские масштабы. По наиболее реалистичным оценкам, за годы реформ из страны ушло от 120 до 165 млрд. долл.58, причем большая часть вывезена нелегально и потому, в отличие от экспорта капитала в цивилизованном мире, не работает в той или иной мере на национальную экономику. Последняя проблема вряд ли может быть решена до тех пор, пока теневая экономика контролирует, по разным данным, от 23 до 46% ВВП59, а социально-политическая ситуация внутри страны остается слабопрогнозируемой.
И, наконец, последнее, на чем необходимо остановиться, это приток иностранных инвестиций, ставший, как мы показали выше, определяющим фактором подъема восточноазиатских экономик. В этой сфере дела также обстоят весьма неблагополучно. Несмотря на то что в 1996 - 1997 гг. на финансовых рынках царила эйфория, фондовый индекс вырос более чем в шесть раз, и, по некоторым прогнозам в 1996 - 2000 гг. приток инвестиций в Россию ожидался больший, чем в Венгрию, Словению, Словакию, Болгарию, страны Балтии и государства СНГ, вместе взятые, реальность оказалась иной: суммарный приток прямых иностранных инвестиций в Россию за 1989 1998 гг. не превысил 10 млрд. долл., или 2% годового ВВП60. Суммарные иностранные инвестиции в расчете на душу населения составляют в России не более 80 долл., что в 15 раз меньше, чем на душу населения в Венгрии. А для того чтобы по уровню капитализации сравняться с большинством развивающихся рынков, в ближайшие годы Россия должна привлечь инвестиций на астрономическую сумму в 1 трлн. долл.61 Между тем суммарная капитализация российского фондового рынка после кризиса 1998 г. составила в минимальном значении всего 4 млрд. долл., и лишь 0,1% промышленных предприятий предлагают сегодня свои акции к открытым торгам на фондовом рынке62. Естественно, что подобные данные свидетельствуют о полной неготовности России к значительным иностранным инвестициям.
Таким образом, все параметры России как перспективной хозяйственной системы так или иначе связаны с ее прошлыми индустриальными успехами, а негативные качества, концентрирующиеся в той или иной степени вокруг дефицита необходимых инвестиций, с отсутствием постиндустриального опыта. Вывод однозначен: Россия может и должна стремиться к тому, чтобы стать развитой индустриальной страной, поскольку возможности быстрого вхождения в круг постиндустриальных держав у нее полностью отсутствуют. Нельзя не признать, что при последовательной, твердой реализации политики, подобной той, что проводилась в Юго-Восточной Азии, Российская Федерация может в перспективе достичь больших успехов ввиду развитости внутреннего рынка и более оптимального соотношения цены рабочей силы и ее квалификации. Однако это не исключает двух фундаментальных обстоятельств, обусловленных характером разделенности современного мира: во-первых, Россия не способна выйти из сложившейся ситуации, опираясь лишь на собственные силы, и должна всеми возможными способами инициировать приток иностранных инвестиций и технологий даже в ущерб великодержавным амбициям. Во-вторых, Россия окончательно упустила шанс занять место в списке стран лидеров постиндустриального мира и никогда не сможет претендовать на подобное место.
Оба эти обстоятельства не должны рассматриваться как приговор и давать повод для отчаяния. Огромное большинство стран современного мира идет по пути индустриального прогресса и достигает значительных успехов, обеспечивая своим народам достойный уровень жизни и уверенность в завтрашнем дне. Важнейшая наша задача заключается в том, чтобы закрепить Россию в этой группе стран и избежать автаркической изоляции, которая неизбежно сделала бы ее сырьевым придатком Запада и перечеркнула бы любые надежды на прогрессивное, поступательное развитие.
Сегодня, на наш взгляд, закладываются основы нового типа исторической цивилизации монополюсного мира. В тех или иных формах этот процесс неуклонно развивается уже в течение полувека. Однако такая констатация несколько огрубляет реальную картину. В формирующейся новой цивилизации, разумеется, будет существовать, и уже существует, противоположный полюс полюс нищеты и упадка. И главная ошибка, которая может быть совершена нашей страной в новом столетии, заключается в возможности примкнуть к этому полюсу и оказаться на его вершине. Хотелось бы всеми изложенными здесь аргументами и фактами убедить читателя: такой шаг, если он будет сделан, может оказаться последним в истории некогда великой и могучей России.
Владислав Леонидович Иноземцев, доктор экономических наук, директор Центра исследований постиндустриального общества, заместитель главного редактора журнала "Свободная мысль".