Ускорению структурной перестройки американской экономики способствуют, с одной стороны, предельная дешевизна кредитных ресурсов и бум на фондовом рынке. С другой стороны, в условиях постиндустриального хозяйства возникает фактическое тождество потребления информационных ресурсов и инвестиций, в результате чего снижение нормы накопления не отражается на темпах хозяйственного роста.
Таким образом, современная экономическая ситуация в постиндустриальном мире характеризуется рядом принципиально новых обстоятельств. Во-первых, фактически устранены сырьевые и ресурсные ограничители хозяйственного развития, а рост потребления обусловлен в первую очередь использованием информационных благ, но не расширением спроса на традиционные массовые промышленные товары. Во-вторых, значительная часть населения постиндустриальных стран применяет свои способности в производстве высокотехнологичных товаров и услуг, в результате чего экономика последовательно освобождается от зависимости от прочих государств, остающихся производителями промышленной продукции. В-третьих, хозяйственный рост приобретает новое качество, обусловленное тем, что наиболее эффективной формой накопления становится развитие каждым человеком собственных способностей, а наиболее выгодными инвестициями инвестиции в человека, его знания и способности. Отсюда вытекают два важнейших следствия, соответствующие двум сторонам процесса формирования монополюсного мира. Прежде всего становится очевидным, что наиболее эффективным оказывается взаимодействие стран, составляющих постиндустриальную цивилизацию, друг с другом, а не с государствами, находящимися на более низкой ступени хозяйственного развития; таким образом, постиндустриальный мир начинает замыкаться в собственных границах. Второе следствие состоит в том, что большинство государств оказывается во все большей зависимости от постиндустриального мира как поставщика новых технологий и информации. Сориентированные в 80 - 90-х гг. на рост своего промышленного и экспортного потенциала, эти государства остаются производителями массовой индустриальной продукции или сырья, не создавая новых технологий и информации, что обусловливает устойчивое нарастание неравенства в международном масштабе.
Все это позволяет предположить, что современный мир формируется как расколотая цивилизация с единым центром силы, представленным постиндустриальным сообществом.
Первая предпосылка монополюсного мира: самодостаточность постиндустриальной цивилизации
Итак, к середине 90-х гг. постиндустриальный Запад получил хорошую основу для самоподдерживающегося поступательного развития экономику, базирующуюся на производстве, использовании и потреблении знаний (knowledge economy). Следствием этого явились две тенденции, определившие на рубеже тысячелетий основы взаимодействия развитых государств со всеми остальными странами и народами.
Оценивая первую из них, нужно остановиться на роли знаний как важнейшего производственного фактора. На протяжении последних десятилетий экспансия "экономики знаний", во-первых, радикально сократила потребности народного хозяйства развитых стран в вещных элементах производства, и особенно в сырье и материалах; во-вторых, кардинально изменила отношение человека к среде обитания и сделала возможным поддержание устойчивого экологического равновесия; и, в-третьих, серьезно содействовала локализации социального конфликта между классовыми группами индустриального общества.
Выше мы уже говорили о энерго- и материалоемкости современного производства. Здесь же необходимо добавить, что масса промышленных изделий, представленных в американском экспорте в расчете на один доллар их цены, снизилась более чем в два раза с 1991 по 1997 г., тогда как за 1967 - 1988 гг. этот показатель сократился только на 43%22. В ближайшие 30 лет потребности стран участниц ОЭСР в природных ресурсах из расчета на 100 долл. произведенного национального дохода должны снизиться в 10 раз - до 31 кг по сравнению с 300 кг в 1996 г.23.
Что касается экологической ситуации на Западе, то она устойчиво улучшается на протяжении вот уже 20 лет. В последние годы в странах Европейского союза на природоохранные программы расходуется от 4,2 до 8,4% ВВП, и этот показатель имеет тенденцию к устойчивому росту24. Современные технологии позволяют устранять из отходов производства и выбрасываемых газов до двух третей NO2 и трех четвертей SО2, что дает возможность снизить долю стран Северной Америки в общемировом объеме вредных выбросов в атмосферу с сегодняшних 26,7% до 21,9% к 2010 г.25. В 1996 г. США стали единственной страной, полностью прекратившей производство озоноразрушающих веществ, а доля стран - членов ОЭСР в мировом объеме выбросов углекислого газа в атмосферу на протяжении последних тридцати лет остается фактически стабильной. В Германии подвергаются вторичной переработке 42% использованной бумаги и 50% стеклянной тары26 и т. д.
Начиная с середины 80-х гг. становятся более гармоничными и отношения между капиталом и трудом. Прогнозы второй половины 70-х, согласно которым безработица в США могла достичь 15 20% трудоcпособного населения, не подтвердились. Количество забастовок и стачек в США в 1982 г. достигло минимальной отметки на протяжении ХХ в., а с тех пор их ежегодное число снизилось еще в 8 (!) раз27. Более высокая, по сравнению с США, безработица в странах ЕС компенсируется стабильно более высокой заработной платой, а также меньшей продолжительностью рабочей недели и значительными социальными выплатами и пособиями по безработице, что позволяет поддерживать индекс социальной защищенности, рассчитываемый на основе сопоставления размеров выплат и пособий, на уровне, примерно в два раза превышающем американский. Таким образом, тенденция к снижению социальной напряженности, характерной для индустриального общества, сформировалась и окрепла в последние десятилетия во всех основных центрах постиндустриального мира.
Не менее существенной оказалась и вторая тенденция. Если экспансия "экономики знаний" сама по себе резко снизила зависимость постиндустриального сообщества от всех остальных государств и укрепила его внутреннюю устойчивость, то осознание роли знаний в современной хозяйственной системе вызвало переориентацию основных торговых, инвестиционных и миграционных потоков.
К концу ХХ в. постиндустриальный Запад стал средоточием научного потенциала человечества, важнейшим источником индустриального и даже аграрного богатства. Сегодня 500 крупнейших ТНК обеспечивают более четверти общемирового производства товаров и услуг, их доля в экспорте промышленной продукции достигает 1/3, а в торговле технологиями и управленческими услугами 4/5; при этом 407 из них принадлежат странам "большой семерки"; 24 тыс. транснациональных компаний имеют штаб-квартиры в 14 наиболее богатых странах мира.
Все эти данные свидетельствуют не только о том, что постиндустриальные страны доминируют в мировой экономике, но и о том, что осуществляемые между ними трансакции составляют ядро мировых торговли и инвестиций. Среди экономистов распространено мнение, согласно которому международная торговля и иностранные инвестиции являются важнейшими средствами глобализации современной хозяйственной системы. Однако гораздо реже говорится о "замыкании" этих товарных потоков в пределах постиндустриального сообщества, о том, что такое "замыкание", по сути дела, началось вместе с развитием самих постиндустриальных тенденций, о чем красноречиво свидетельствует ситуация в Европе. Несмотря на формальные показатели, характеризующие экономики стран ЕС как максимально открытые, большая часть товарных потоков ограничивалась рамками Европейского союза. Например, в начале 90-х гг. доля товаров, поставляемых странами членами ЕС в другие государства Союза, составляла 66%28, а если учитывать наравне с ними также формально не входящие в ЕС Норвегию, Швецию и Швейцарию, то 74%. При этом устойчиво снижается участие развивающихся стран в европейских экспортно-импортных операциях.
Наряду с торговлей важнейшим показателем интернационализации хозяйственной деятельности выступает расширение международных инвестиционных потоков. На протяжении 80-х гг. объем прямых иностранных капиталовложений рос примерно на 20% в год, что в четыре раза превышало темпы развития международной торговли. В результате в начале 90-х гг. в мире на предприятиях, принадлежащих владельцам-нерезидентам, производилось товаров и услуг на 4,4 трлн. долл., т. е. больше всего объема мировой торговли, оценивавшегося в 3,8 трлн. долл. Только принадлежащие американским инвесторам зарубежные компании в начале 90-х гг. осуществляли продаж более чем на 1 трлн. долл. в год, что в 4 раза превышало объем американского экспорта и в 7 8 раз размер пресловутого дефицита торгового баланса США29. При этом большинство инвестиционных потоков также циркулировало внутри постиндустриального мира.
Доля же развивающихся стран в общем объеме мировых капиталовложений последовательно уменьшалась, сократившись с 25% в 70-е гг. до 17% в 80-е 30. В последние 20 лет произошла еще большая поляризация: ввиду быстрого развития дешевых производств в Юго-Восточной Азии значительные инвестиционные потоки были переключены на этот регион. В результате суммарные инвестиции США, европейских стран и Японии, циркулирующие между ними, а также их инвестиции в Сингапур, Китай, Малайзию, Индонезию, Таиланд, Гонконг и Тайвань составляли 94 (!) % от общего объема прямых иностранных инвестиций в мире31. Хозяйственные же субъекты, находящиеся за пределами стран членов ОЭСР, осуществляют сегодня не более 5% общемирового объема прямых зарубежных инвестиций.