Иван Върбанов (Болгария)
Одна из самых важных проблем, с которыми сталкиваются современные общества стран Центральной и Восточной Европы, это проблема нравственно-философских основ нового социального порядка, которые постепенно получают свои очертания. Взгляды участников в этом процессе варьируют от крайнего либерализма (или лесеферизма) до крайнего коммунизма (или сталинизма). Основой их споров чаще всего является экономика. В защиту своих убеждений все они часто приводят ряд аргументов, извлеченных из арсенала консеквенциальной этики[1].
Нет сомнений, что консеквенциализм содержит ряд рациональных элементов. Почему бы здравомыслящему человеку не интересоваться возможными последствиями своих действий? Один из наиболее широко используемых критериев для оценки поведения людей - его результаты. Более того, результаты поддаются опытной проверке. Следовательно, противоречия, связанные с ними, являются более легкоустранимыми, чем те, что имеют метафизическое или моральное происхождение. Вот почему неудивительно, что либералы и их оппоненты среди экономистов стремятся работать с точными фактами, предпочитая их моральным абстракциям. Большинство из них считают, что консеквенциализм может являться этической основой экономических, политических и социальных структур, которые они стремятся создать.
Здесь будут сделаны некоторые замечания относительно консеквенциалистских аргументов, прежде всего, экономистов. Сначала будет обосновано утверждение, что консеквенциализм не является достаточно убедительным защитником ни либерализма, ни какой-либо разновидности антилиберализма. Поскольку он не учитывает одной важной и жизненной части его морального и философского наследства, поскольку не может дать достаточного объяснения возникновения и функционирования системы абстрактных правил и норм, он не может быть базой современного общества. Далее будет обосновано утверждение, что нравственную основу свободного общества следует искать в историческом оформлении понимания свободного человека, который предпочитает определенные действия и соблюдает определенные общие правила поведения не столько ради их непосредственных результатов, а с точки зрения их отношения к свободным действиям и планам остальных людей. И наконец, будет сказано кое-что о либеральной практике и о приложениях либеральной нравственно-философской платформы в дебатах с оппонентами либерализма.
Недостатки консеквенциализма
Насколько открытие преимуществ жизни того или иного общества является достаточно хорошей его защитой? Большинство экономистов не делают ничего, как только удовлетворяются консеквенциалистскими аргументами. Но этические проблемы консеквенциализма хорошо известны[2]. Во-первых, о каких и для кого точно последствиях говорится? Можем ли мы предвидеть все последствия хотя бы одного определенного действия? Как подчеркивает Фридрих Хайек, в действительности мы знаем очень мало о будущих последствиях своих действий. А что мы можем сказать о предсказуемости всех морально релевантных результатов наших многосторонних взаимодействий с остальными людьми в сложном современном обществе? По этому поводу Хайек пишет: 'Трудности с утилитарным подходом состоят в том, что как теория, которая пытается объяснить явление, состоящее из правил, он полностью игнорирует то обстоятельство, которое сделало правила необходимыми, а именно наше незнание. Я всегда удивлялся, как возможно: утилитаристам: упустить серьезное отношение к решающей роли незнания более конкретных фактов и предложить теорию, предшествующую познанию конкретных воздействий нашего индивидуального поведения, хотя, в сущности, само существование явления, которое собрались объяснить, а именно система правил поведения, есть результат именно невозможности такого познания.'[3]
Может быть, здесь уместно подчеркнуть, что, с нашей точки зрения, позиция Хайека является, скорее, защитой свободного общества (с его кумулятивно и спонтанно изменяющейся структурой моральных и юридических норм) с точки зрения его способности справляться и отчасти преодолевать наше неизбежное невежество; с точки зрения увеличения возможностей для действия неизвестных людей в неизвестных обстоятельствах. Теория Хайека следует традиции шотландского просвещения, а не философов-радикалов девятнадцатого века. Она не является каким-либо видом нормативного утилитаризма, как иногда утверждается.[4] Его теза о роли незнания в общественной жизни является одним из сильнейших аргументов, выдвинутых против консеквенциализма всякого рода - либерального или нелиберального.
Вторая трудность консеквенциализма состоит в следующем: он не может дать удовлетворительный ответ на вопрос: какие последствия должны приниматься как положительные, и какие - как отрицательные? Излишним является доказательство факта, что одно и то же действие оценивается разными людьми по-разному. Продажа наркотиков удовлетворяет потребности некоторых людей - в противном случае она бы не существовала. Но другие люди рассматривают ее как средство деградации личности. Один и тот же законопроект воспринимается в корне различным образом парламентским большинством и оппозицией. Даже если бы могли быть решены моральные проблемы такого плана (что является очень сомнительным), остаются нерешенными более глубокие вопросы о несоизмеримости моральных благ с повседневными социальными и нравственными отношениями между людьми и несводимости одних к другим. Они просто находятся в разных плоскостях. Это означает, что для достижения какого-либо согласия нужно, чтобы была установлена общественная система, которая стимулировала бы определенное количество ценностей - все по отдельности или все одновременно и вместе. Как могли бы в действительности сравниваться и сочетаться божественность иного мира с предпринимательским нюхом бизнесмена? Или милосердие и храбрость?
Консеквенциализм никогда не может полностью учесть многообразие и качественные различия моральных ценностей. Человек предпринимает некоторые действия не ради их предполагаемых положительных последствий, а, прежде всего, ради них самих, потому что предполагает, что должен поступить определенным образом[5]. Такие действия являются скорее самодостаточными, чем чисто инструментальными. Далее, в своих опытах подсчета положительных и отрицательных черт консеквенциализм не рассматривает индивидов как саморефлективных и самостоятельных моральных субъектов. Через саморефлексию люди в состоянии различать, кем они являются и кем они могли бы быть. С другой точки зрения, люди способны делать различие между своими сиюминутными импульсами и желаниями, с одной стороны, и своими долгосрочными идеалами, принципами и целями - с другой. Каждый знает, насколько слаба иногда человеческая воля. Почти каждый испытывал угрызения совести, когда не выполнял свои обязанности. Кроме того, как самостоятельные индивиды, все мы обладаем историей своей жизни, которая воздействует на нашу личность. Поэтому иногда мы меняем или модифицируем свои желания в результате накопившегося опыта. Или, как говорится, некоторые лисы не только твердят, но постепенно начинают верить, что виноград кислый[6].
Нравственно-философские основы свободного общества
Третье и, может быть, самое важное с политической точки зрения: о чьих последствиях идет речь? Кого касаются, к кому относятся данные последствия? Известно множество случаев, когда увеличение положительных последствий для возможно большего числа людей может потребовать жертвы некоторых и/или чьих-то индивидуальных прав. Ради интересов большинства меньшинство может потерять известную часть своей собственности (дарители, например) или свободы (военнослужащие), а в экстремальных ситуациях - даже свою жизнь (самопожертвование). Последовательный консеквенциалист в действительности не может объяснить подобные поступки и дать себе отчет о возможности трагических событий. Он просто накапливает счастливые последствия. Здесь налицо одна глубокая проблема. Принимая, подобно Бентаму, что каждый должен заботится о других, следует задать вопрос: о ком идет речь (о моей семье, о моих коллегах, о моих земляках, о моих однопартийцах) и по какой причине? Можно ли, чтобы граждане Республики Болгарии боролись единственно за счастье своих земляков, или они должны включить сербов и албанцев в свои списки? Почему бы нам не позаботиться и о других жителях нашей планеты - например, о дельфинах и об остальных живых существах? А что же сказать о будущих поколениях или о предполагаемых мирах? В своих попытках ответить на подобные вопросы консеквенциалисты должны принять, заимствовать некоторую независимую от консеквенциализма концепцию о том, что означает быть личностью или моральным субъектом. Все теории, которые опираются на какие-либо желаемые положения вещей, оказываются перед этой проблемой в своих опытах определить, кем являются люди, к которым относятся эти состояния вещей. Эта проблема напрямую связана с взглядами Бюкенена, но не Канта и Нозика, например, которые не предписывают позитивные обязанности остальных моральных существ. Это показывает, что консеквенциализм едва ли является достаточным как этическая и политическая теория.
В определенном смысле экономисты, которые не видят никакого конфликта между консеквенциализмом и своими убеждениями, не обязательно ошибаются - потому что в обществе действительно могут появиться некоторые желаемые и положительные результаты. Но они, может быть, не считаются с фактом, что в основе их консеквенциалистских концепций находятся некоторые скрытые, бессознательно принятые идеалы, нормы или конвенции относительно вероятных последствий человеческих действий, относительно того, какие последствия нужно рассматривать как желательные, и относительно того, кто должен рассматриваться как релевантный моральный субъект.