Антисфен, Диоген и Кратет - это классика кинизма. Ими восхищался даже император Юлиан Отступник, хотя живых киников он преследовал наравне с христианами. Это очень характерно. Настоящий киник всегда перечеканивает номизму, т.е. оппозиционен и быту, и власти. Этого не терпит ни один режим. А то, что было давно, при другой власти - это можно не только терпеть, но и прославлять. Историческая некрофилия, видимо, появилась одновременно с историей.
В период правления тридцати тиранов философов особо не трогали - разве что запретили Сократу преподавать риторику. Тираны действовали по известному методу Периандра, которого некоторые авторы причисляют к семи мудрецам. Периандр даже выразил его символически - сбивать все не в меру выросшие колосья. Тираны убивали всех, имевших влияние и деньги. Сократ сказал тогда Антисфену: «Хорошо, что мы небогаты и незначительны - любой сочинитель трагедий мечтает примучить героя. Но не родился еще такой подонок, который бы стал издеваться над хором». Такие подонки стали рождаться очень скоро, а уж в двадцатом веке в нашей стране с ними явно был перебор. Вслед за героями хор отправился в Аид, и на этой дороге нам потребовался проводник - старый пес-киник.
Митьки подхватили упавшую котомку. Читая пассажи о недопустимости брадобрития, оттяге, халяве - просто поражаешься схожести кинических и митьковских текстов. Какое вино самое вкусное? - чужое! Кто это сказал - Диоген или Шагин?
Далее мы перейдем непосредственно к каноническим митьковским текстам, в первую очередь к произведениям Владимира Шинкарева «Митьки» и «Максим и Федор». «Митьки» - потому, что это манифест движения, а «Максим и Федор» - потому, что это была наша любимая вещь в те годы. В ней дан как бы срез Сайгона. Максим, в юности писавший пьесы, представляет творческое начало. Федор представляет народ, т.е. аудиторию. Петр, ученик Максима - увлечение восточными философиями. Василий, ученик Федора - христианство. Антисоветизм явно не выражен, но неявно сквозит повсюду, с первых же строк:
Один Максим отрицал величие философии марксизма. Однако, когда его вызвали куда надо, отрицал там свое отрицание, убедившись тем самым в справедливости закона отрицания отрицания.
Перейдем теперь непосредственно к анализу.
IV
Психоаналитическое исследование традиционно проводится по двум направлениям. В рассматриваемом поведении ищут, во-первых, производные определенных фаз развития, иными словами фиксации, и, во-вторых, аналоги симптомов и защитных механизмов.[22] Начнем с фиксаций. Сразу бросается в глаза, что отрицание стремления к накопительству несколько нарочито, местами даже компульсивно, навязчиво. Одновременно с нестяжательством декларируется небрежность в одежде и безалаберность в жизни. Здесь мы можем заподозрить знаменитую триаду анального характера: скупость, чистоплотность, аккуратность - но с точностью до наоборот. Как известно, по Фрейду неудовлетворенное влечение может быть трансформировано четырьмя способами. Это вытеснение, сублимация, поворот против себя и обращение в свою противоположность. По нашему предположению, в данном случае мы имеем дело с последним. Травма приучения к горшку сформировала анальную фиксацию с классической триадой анального характера, но в результате фрустрации анальных влечений они обратились в свою противоположность. Таким образом, митьковский стиль жизни (нестяжательство, нечистоплотность, пофигизм) можно рассматривать как реактивное образование, развившееся в результате трансформации асоциальных черт характера (жадность, занудство). Жадность, конечно, не самая красивая черта, но многие с этим живут. И лишь гипертрофированное честолюбие заставляет считать ее настолько недостойной себя, что в борьбе за свой идеализированный образ в ход идут все средства, в том числе и вытеснение. Анальные влечения становятся бессознательными, а их противоположности, напротив, кажутся естественно присущими митьку чертами. Выдают суть лишь нюансы - некоторая преувеличенность, подчеркнутость антианальной триады.
Такое предположение требует доказательств. О художниках мы знаем, что их желание писать можно рассматривать как сублимированное анальное стремление размазывать нечто по плоскости. С этим весьма согласуется цитата из «Митьков»:
Высшую похвалу произведению живописи митек выражает восклицанием «А-а-а-а!» и при этом делает руками такой жест, будто швыряет в стенку комок грязи.
Восклицание «А-а-а-а!», несомненно, знакомо каждому, кто приучал ребенка к горшку. Далее, согласно нашему предположению об анальной фиксации митьковского характера, мы можем ожидать, что в рассматриваемых текстах неприлично часто будут встречаться слова анально-окрашенной эротики. Чтобы доказать это, необходим статистический анализ митьковских текстов. Раньше такое исследование требовало от самого исследователя извращенно-анального характера; но с появлением этих текстов на лазерных дисках для такого анализа требуется лишь компьютер с CD-ROM-ом. Итак, что же мы имеем. Только вариации слова «жопа» на страницах «Максима и Федора» встречаются 16 раз! Это примерно по одной жопе на каждые пять страниц, не считая задниц, говна, сортиров и прочей анальной атрибутики. Возьмите наугад любую книгу - и почувствуйте разницу. Или еще лучше - возьмите Баркова; его стихи тоже отягощены неприлично частым упоминанием - правда, совсем иной части тела. Но он и озабочен был совсем другими проблемами.
Не подумайте, что я бью лежачего. «Максим и Федор» действительно очень талантливая вещь, и в то время она котировалась даже выше, чем «Москва-Петушки» Венички Ерофеева. Теперь все наоборот, но это скорее проявление привычной исторической некрофилии - кто раньше умер, тот и гениальнее.
Вернемся к анальной эротике. Наличие текста на лазерном диске кроме статистического анализа позволяет также без напряжения приводить довольно обширные цитаты. Воспользовавшись этим, я процитирую здесь начало дзен-буддистских притч «Туда-обратно» из «Максима и Федора», чтобы вы почувствовали аромат элементов анальной эротики, которые, кстати, часто являются ключевыми словами данных диалогов. Хочу подчеркнуть, что это не вырванные из разных мест цитаты, а сплошное цитирование одного куска текста.
Как-то утром Максим, будучи в сильном похмелье, сидел, обхватив голову руками и раскачиваясь из стороны в сторону. К нему подошел Федор и обратился с вопросом:
- В чем смысл буддизма?
- Да иди ты в жопу со своим буддизмом! - слабо закричал Максим.
Федор, пораженный, отошел.
- - -
Один юноша - Петр, - наслышавшись о философских достижениях тогда еще не знакомого ему Максима, пришел к нему домой и обратился к Федору, которого он по ошибке принял за Максима, с вопросом:
- В чем смысл прихода боддисаттвы с юга?
Подумав немного, Федор спокойно ответил:
- Не знаю.
В это время в разговор вмешался Максим и сказал:
- А пошел ты в жопу со своим боддисаттвой!
Пораженный Петр, славя Максима и Федора, ушел.
- - -
Другой юноша, Василий, услышав от Петра о случившемся, пришел к Максиму и Федору и обратился к последнему с вопросом, не посоветует ли ему тот поступить в монастырь. Федор, разминая папиросу, безмолвствовал. В разговор вмешался Максим и сказал:
- Да иди ты хоть в жопу!
Просветленный Василий не знал, чей ответ лучше.
- - -
Ученик Василий подарил Федору книгу Дайсэцу Судзуки «Жизнь по дзену». Федор спросил у Максима, как бы ему поступить с подарком.
- А хоть в сортир вешай, - отвечал Максим.
Просветленный Федор так и поступил.
- - -
Однажды Федор осведомился у Максима:
- В чем смысл дзен-буддизма?
Тот исподлобья глянул на Федора и звезданул его по больному уху. Федор, не утерпев, ответил ударом в поддыхло. Максим, превозмогая боль, продолжил урок - дал Федору в глаз, сделал ему шмазь и напоследок, когда Федор уже повернулся, чтобы уйти, дал ему поджопник. Федор вышел.
Далее две притчи не содержат анальных терминов, но потом все начинается по новой:
Федор, когда испытывал просветление, сильно радовался и кричал. Соседи часто упрекали его за эти крики, а однажды написали заявление в жилконтору. Из жилконторы пришла повестка с приглашением в нарсуд. Федор осведомился у Максима, что делать с повесткой.
- Хоть задницу вытирай, - был ответ Максима.
Федор так и сделал.
Даже в самой пронзительной и красивой части «Максима и Федора», которая называется «Так говорил Максим», мы встречаем ту же самую жопу:
Глубокой ночью встал Максим, чтобы напиться воды из-под крана и, напившись, сел за стол, переводя дух. И уже крякнув, перед тем, как встать, заметил на столе коробку с надписью: «Максиму от Петра».
Когда же он раскрыл коробку, там оказались коричневые ботинки фабрики «Скороход». Бледно усмехнулся Максим и задумался, не пойти ли ему спать или еще воды попить. И сказал:
«Что же ты, Петр, единственный, кто помнит о моем дне рождения, ждешь от меня? Благодарности? Самую искреннюю из моих благодарностей ты знаешь: иди ты в жопу со своими ботинками.
Но не получишь такой благодарности, не бойся. Ибо и в этом мире надлежит каждому воздавать по помыслам его; и вот тебе моя награда.
Поистине, лучше бы тебе было думать, что я говорю это на автопилоте!»
Да что там Максим, которого с юности все посылали в жопу с его пьесами - даже застенчивый Федор не смог противиться этой тенденции. Федор, кстати, воплотил в жизнь бредовый сон Венички Ерофеева о создании мужской алкогольной республики. Мужиков, страдавших от того, что за косорыловкой надо было каждый день ходить в соседнюю деревню, Федор поднял на святое дело - выкопать землянку рядом с магазином и жить в ней. Вот отрывок из письма Федора Максиму: