Нравственный императив и христианская культура
Изложенная интерпретация мирового эволюционного процесса позволяет сохранить антропоцентристскую позицию нашей цивилизации. И одновременно придать ей вполне четкую прагматическую направленность. В основе такой позиции лежит представление о том, что на определенной стадии эволюции Универсума в нем возникает Разум как составная часть этой системы. Этому элементу Универсума по мере его развития становится доступным познание тех или иных особенностей суперсистемы, частью которой он является, включая механизмы, определяющие его развитие. И, в частности, мы начинаем понимать содержание реакций Универсума на те или иные акции Разума: появляется возможность целенаправленного влияния его носителя — человека — на характер самого эволюционного процесса. Однако оно не придает ему какой-либо предначертанности, происходит лишь резкое усложнение процесса самоорганизации биосферы (а, следовательно, и Универсума), поскольку механизмы самоорганизации получают некоторый горизонт предвидения и возможность выбора альтернатив развития как результат компромисса множества разнообразных ценностных шкал.
Поскольку носителем Разума является человек со всем многообразием его желаний, стремлений и представлений о Добре и Зле, то перед человечеством неизбежно возникают сложнейшие вопросы как методологического, так и практического характера о том, как воспользоваться открывающимися возможностями. Наиболее фундаментальный из них — вопрос о целях такого воздействия, о согласовании этих разнородных представлений о Добре и Зле, о том, к чему следует стремиться, об идеалах в конце концов!
...Эта проблема имеет множество граней. Мне представляется, что существуют вполне осязаемые и достаточно понятные цели, бесконечно важные для судьбы человека и благодаря своей близости ему понятные. Они-то и должны сделаться предметом самого пристального внимания. Эти проблемы возникают на пороге третьего тысячелетия христианской культуры, и христианская традиция в их решении может сыграть выдающуюся роль. Разумеется, с опорой на те представления о содержании эволюционного процесса, которые может обеспечить научное знание XXI века.Человек взаимодействует с остальной биосферой как единый биологический вид. Он — часть биосферы и может существовать лишь в ее составе. Биосфера же, как мы знаем, могла существовать без человека миллиарды лет и будет существовать, если по той или иной причине он из нее исчезнет. Но человек вне биосферы, во всяком случае в современных условиях, существовать не может. Значит, антропоцентристская позиция должна утверждать необходимость существования такой биосферы, в которой возможно существование человека. Эти взгляды вполне согласуются с принципами Нового Завета и идеями отцов христианства, особенно св. Фомы Аквинского. Но их реализация ставит множество конкретных вопросов, ответа на которые у нас пока нет.
Наше планетарное сообщество — совокупность множества различных цивилизаций, каждой из которых свойственна своя шкала ценностей — результат ее длинной истории. И этот плюрализм — величайшее благо для вида homo sapiens, и его следует всячески оберегать. И в то же время всем существующим цивилизациям, несмотря на все их различие, присущи и общие стандарты, которым необходимо должны следовать все представители единого биологического вида.
До поры до времени такие общепланетарные стандарты не играли решающей роли в судьбах человечества как единой системы, ибо взаимозависимость людей была не велика. И ацтекам или инкам не было никакого дела до того, что вытворял Чингисхан в Евразии. Но времена меняются, и вместе с ростом могущества цивилизации, в преддверии эпохи нового экологического кризиса общечеловеческие ценности начинают играть все большую и большую роль. Сегодня игнорирование фактора общности может оказаться смертельным для всей нашей популяции. Появляются цели, общие для всего биологического вида homo sapiens, и они приобретают абсолютный приоритет. И именно им надлежит оказаться источником компромиссов.
Выше я говорил об экологических трудностях, о неизбежном экологическом кризисе, преодоление которого потребует огромных усилий, причем усилий всего человечества. Речь будет идти о возвращении человека в лоно природы, о восстановлении той гармонии с биосферой, которую человечество имело в далеком прошлом и без которой оно лишено будущего. Мы называем эту гармонию коэволюцией человека и Природы. Утверждение ее необходимости для человека как приоритетной цели эволюции биосферы и есть проявление антропоцентризма. Коэволюция общества и Природы, т. е. такое их совместное развитие, при котором деятельность человечества вписывается в естественный (или сделавшийся на определенном этапе естественным) круговорот вещества, немыслима без целенаправленного вмешательства Разума — Коллективного Разума человечества. И его Коллективной Воли.
Утверждение о необходимости обеспечения коэволюции пока еще только парадигма: оно почти не наполнено необходимым содержанием. Мы знаем только одно: существует императив — ЭКОЛОГИЧЕСКИЙ ИМПЕРАТИВ, т. е. совокупность условий, выполнение которых обязательно для всех людей, живущих на планете. Человечество постепенно обретает необходимые знания, и нет сомнений в том, что мы все более и более отчетливо будем видеть ту роковую черту, которую человечество не имеет права переступать ни при каких обстоятельствах!
Но одно дело знать границы допустимого, а другое — следовать этой необходимости. И здесь возникает представление о НРАВСТВЕННОМ ИМПЕРАТИВЕ, о нравственном содержании цивилизации наступающего тысячелетия.
Спектр человеческих характеров очень широк, но проявление их сущности, роль тех или других типов индивидуальности в судьбах народа во многом связана с историей, с традицией, с особенностями «цивилизационной установки». Происхождение нашей христианской цивилизации, ее эволюция теснейшим образом связаны с античной традицией. В цивилизационном плане все мы являемся потомками древних греков. И возможности для проявления «пассионарности», если пользоваться языком Л.Н. Гумилева, лучше, чем какая-либо другая, предоставляла именно древнегреческая, а затем и христианская традиция.
Не жители Китая, знавшие крупнотоннажный флот и навигационные средства, приплыли в Европу, а португальцы на их утлых лодочках-каравеллах открыли путь в Поднебесную. Не японцы открыли Сахалин, Курильские острова и Аляску, а русский землепроходец. Это он прошел пешком всю Сибирь, добрался до Аляски, а затем, также пешком, пришел в Калифорнию. Вот это стремление к свободе проявления индивидуальности, отсутствие ощущения самодостаточности, как в плане личности, так и цивилизации в целом, толкающее людей не на воспроизведение существующих структур, а на поиски нового, и было источником современной техногенной цивилизации Европы. И оно совершенно необходимо сегодня, когда успех, само выживание определяются интенсивностью поисков. И такая пассионарность неотделима от христианской традиции. Однако это вовсе не означает ее однозначного принятия. Христианская традиция за две тысячи лет своего существования претерпела значительную метаморфозу.
Христианство родилось на базе иудаизма, но основной пафос Нового Завета качественно отличен от того, что проповедовал Ветхий Завет. По Ветхому Завету только иудеи принадлежат к избранникам, только их спасением занят грозный еврейский Бог. Христос же пришел на Землю ради спасения всех, более того — ради несчастных и угнетенных. Христианский Бог — это Бог всех людей на планете. Я думаю, что идея спасения, спасения всех — важнейшая из идей христианства. Именно она вполне современна и необходима в наше многотрудное время. Скажу больше: 2000 лет назад она была высказана слишком рано! И по-настоящему не была осознана. Объединенная с новыми знаниями, с современным представлением о мире, она может оказать важное влияние на судьбы человечества сегодня — в сложный период переустройства человеческой жизни на планете. Не следует забывать об очень современно звучащих идеях св. Фомы Аквинского, который еще в XIII веке проповедовал идею спасения не на небесах, а на Земле, где может возникнуть справедливый порядок.
Жаль, что постепенно эта исходная позиция начала деформироваться. Появились представления об избранности. Они наиболее отчетливо проявились в учении кальвинистов, гугенотов, англиканской церкви. В меньшей степени — у католиков. В еще меньшей — у православных. Я думаю, что идея избранности, глубоко проникшая в сознание людей, живущих в западной культуре, опасна не только сама по себе. У людей, особенно у людей с высокой степенью пассионарности, она часто приводит к разочарованиям, отстраняет их от реальных целей развития общества, лишает их участия в общем, едином процессе. Идеи, подобные идее Н.Ф. Федорова об общем деле, идеи космизма вряд ли могли бы появиться в протестантском мире. Развитие индивидуализма и скептицизма — этих язв современного западного общества — я воспринимаю как одно из проявлений общего кризиса христианской культуры.
Формирование нравственного императива как совокупности моральных основ жизни планетарного общества XXI века постепенно вырастает в основную проблему современности… Предстоит преодолеть наносы двухтысячелетней эволюции, этику протестантизма и многое другое, что мешает нам научиться понимать реальность во всей ее обнаженности, научиться чувствовать себя включенными в Универсум и подчинять свою деятельность определенным императивам. Я думаю, что исходные доктрины христианства в сочетании с той изначальной пассионарностью западной культуры, которую нам подарили еще древние греки, и с опорой на коллективный интеллект могут сыграть решающую роль в преодолении неизбежных кризисов наступающего века.