Маркарян и его последователи не смущаются тем фактом, что "время длительности социально стереотипнзнрованных форм опыта стало, как правило, значительно короче, чем это было в прошлые эпохи" [28, с. 87]. Главное, что механизм наследования остался тот же. значит, современные формы группового опыта также являются традициями. К сожалению. Маркарян не коснулся вопроса о том, где же грань, отделяющая "мутирующую", обновляющуюся традицию от текущего группового опыта, не воспроизводимого ролее чем несколько раз.
Подобным же образом понимали суть дела и многие западные ученые, можно даже сказать, внушительное их большинство. Приведу один пример. Известный американский социолог и социальный философ Э. Шилз определил традицию "как субстанцию, внутри которой зарождается развитие". Однако ему с трудом удалось совместить эти взгляды с образом того, что принято называть афро-азиатским традиционализмом. "Традиционализм. -признавал Шилз. — это сознательное, преднамеренное утверждение традиционных норм при полном сознании их традиционной природы и убеждении в том, что их ценность обусловливается традиционной передачей из некоего священного источника... Удовлетворительно только такое традицноналистское мировоззрение, которое пронизывает все сферы - политическую. экономическую, культурную и религиозную..." [29]. Как же можно примирить традиционализм и традицию? Но Шилз и не собирался их примирять — оказывается, традиционализм. враждебный либеральной идее и всякой гражданственности, враждебен и "неопределенной, подвижной, терпимой традиции", которая, притормаживая, обеспечивает упорядоченность развития и эволюционную модернизацию мира.
Современная "традиция" - это форма ограничения роста социокультурной энтропии, гарант медленного и упорядоченного нарастания хаоса. Суть проблемы свелась к противостоянию прагматически понимаемого равновесия и тех новаций, которые не укладываются в существующую систему и нарушают ее в принципе мягкие и терпимые правила. Если Священная Традиция представлялась ее адептам неприступной крепостью на страже Истины. то теперь "традиция" стала в глазах современного человека либеральной таможней для сохранения компромиссного равновесия между враждебными интересами.
Инновация становится "богом" цивилизации, она заменяет собой Откровение: сами инновации рассматриваются как "откровения". Не случайно среди ученых принято говорить о том, что в священных книгах и преданиях многих народов заложено немало ценной информации о тех "инновационных состояниях", которые были пережиты человечеством п далеком прошлом. Один из наиболее авторитетных исследователей фольклорной традиции К. Чистов утверждал; "Новация может существовать только как инновация, т.е. когда она уже втянута в традицию, адаптирована ею, функционирует в ее составе" [30, с. 110]. Способная к модификациям, традиция обеспечивает общности стабильность. В этом состоит ее парадокс, который Чистов описывал через понятие "диапазон вариативности" (сочетание в стереотипах тенденций к жесткости и пластичности). В полемике с финской школой теории фольклора Чистов отрицал гипотезу о закономерной деградации традиционных народных произведений. Он видел становление фольклорной традиции не в постоянном движении в центростремительном направлении - к некоему стержню, инварианту, древнему ядру, а в "вариациях на несуществующую тему", в "ступенчатом движении вперед посредством вариационного сочетания старого с новым" [30, с. 175]. Фольклор в концепции Чистова предстает в качестве некоторой продуктивной иллюзии по поводу общенациональной традиции. иллюзии, способствующей этнокультурной консолидации.
Попытки смотреть изнутри традиции (90-е годы)
Такое понимание традиции осталось во многом характерным и для 90-х годов. Однако в последнее десятилетие были предприняты неоднозначно оцениваемые попытки радикальным образом переориентировать подход к проблеме традиции, уйти от объективистского плюралистического ее рассмотрения, принять в расчет сугубо "внутренние" ее характеристики. Это придало теме принципиально новую актуальность и вызвало оживленные споры вокруг категорий "традиция", "Священная Традиция (Священное Предание)". "традиционное общество", "традиционализм". Особенно популярным становится термин "традиционализм", в который все чаще вчитываются непривычные для отечественной культуры значения. Остановимся на этом термине подробнее.
Прежде всего, следует указать на имеющее серьезную теоретико-методологическую ценность религиозно-философское течение традиционализма. Это явление преимущественно французское, которое в XIX веке было связано с консервативным римско-католическим богословием (Ж. де Местр, Л. де Бональд, Ф. де Оливе, Ф. де Шатобриан), а в XX веке возрождено на новых, частью гностических; основаниях (Р. Генон. Ф. Шуон. Ю. Эпола. М. Элиаде). Далее я буду называть это течение "французским" или классическим традиционализмом.
Кроме того, под традиционализмом в широком смысле понимают исключительную ориентацию на традицию (в первую очередь и главным образом на религиозную Священную Традицию), поддержание ее авторитета и подчинение этому авторитету: в более узком значении под традиционализмом понимают конкретно-исторические идеологии, возникшие в середине XX века в странах "третьего мира" в качестве негативной реакции на массированное давление со стороны двух противоборствующих социально-политических лагерей. Данного рода традиционализм как идеология неотделим от движения за национальную независимость стран "третьего мира",
То, что для внешнего наблюдателя выглядит "несуществующей темой" (как выразился Чистов), для внутреннего наблюдателя оказывается главным содержанием традиции. Внешний наблюдатель не может не констатировать, что правильная и строгая традиция (как полный комплекс механизмов и институтов наследования) держится на приверженности какой-то фикции, иллюзии, способствующей на определенном этапе истории сплочению человеческих коллективов. Традиция с большой буквы (Священная Традиция) для внешнего наблюдателя столь же чужда, как чужд ему и "роевой инстинкт" некоторых животных.
Только внутренний наблюдатель способен понять, в чем же состоит эта "иллюзия" и почему носители Традиции ставят эту "иллюзию" превыше всего. С этой точки зрения верным следовало бы причнавать не тезис "новое непереводимо для старого", но противоположный тезис: "старое, традиционное, изначальное невоспроизводимо на языке позднейшем, новейшем. не связанном с полным комплексом традиционной жизни".
Актуализация такой мировоззренческой позиции осуществлена авторами, которые с конца 80-х годов начали популяризировать религиозно-философские представления "французского традиционализма", в особенности школы Генона: Ю. Стефановым, А. Дугиным и др. Публикация переводных статей, а затем и книг Генона и его западных последователей, комментирование этих текстов стали поводом для того, чтобы заговорить о возможности специфически русских форм и моделей традиционализма. Постепенно сформировался круг изданий, сочувствующих традиционалистскому мировоззрению - "Элементы" (Москва), "Волшебная гора" (Москва), "Ориентация" (Новосибирск) и ряд других. Для подобных изданий характерна постановка проблемы традиции в центр всякого философского и культурологического синтеза, им свойственно скрыто или прямо опираться в ключевых публикациях на методологию "французского" традиционализма или его позднейших модификаций. Благодаря этой деятельности в России сложился своеобразный категориальный язык, используемый тонкой прослойкой гуманитариев "традиционалистский" дискурс.
Носители этого категориального языка видят в "традиции" нечто большее, чем это признавалось отечественной, да ч классической западной наукой. Язык этот изначально предполагает плюральный культурный контекст, в который включены разные "традиционные общества", разные конфессиональные формы (как минимум) на правах объектов сравни-•гельно-рслигиоведческого исследования. "Традиционалистом" в этом смысле может называть себя и христианин, и язычник, и мусульманин, и представитель какой-либо другой "аутентичной" (т.е. восходящей к божественному, сверхчеловеческому источнику) традиции. Императивом и аксиомой для традиционалистов является строгая приверженность данной конкретной традиции, а не какой-либо новейшей синкретической реконструкции. Владея на определенном уровне символическими значениями чужих, не-своих духовных культов и практик, традиционалист усматривает между ними как созвучия (свидетельство изначального, "примордиального" традиционного знания), так и диссонансы (свидетельство искажения этого знания и утраты человечеством единой духовной перспективы). Все остальные (посвященные) традиции не считаются традициями в собственном смысле, но рассматриваются в связи со Священным Преданием, которое служит стержнем (сохраняемым либо же утрачиваемым) во всякой культуре. Фольклорные традиции, например, рассматриваются как осколки "примордиальной" Традиции, а традиции, инициированные в обозримой исторической перспективе, — как своего рода пародии и имитации Священного Предания или же его формальные (секуляризованные, бездуховные) подобия.