Либеральные фальсификаторы Ницше появились уже тогда, когда он жил и творил. Перед тем, как впасть в безумие, Ницше успел хорошо поиздеваться над ними в своем "Ecce Homo":
"Слово "сверхчеловек" для обозначения типа самой высокой удачливости, в противоположность "современным" людям, "добрым" людям, христианам и прочим нигилистам - слово, которое в устах Заратустры, истребителя морали, вызывает множество толков, - почти всюду было понято с полной невинностью в смысле ценностей, противоположных тем, которые были представлены в образе Заратустры: я хочу сказать, как "идеалистический" тип высшей породы людей, как "полусвятой", как "полугений"... Другой ученый рогатый скот заподозрил меня из-за него в дарвинизме: в нем находили даже столь зло отвергнутый мною "культ героев" Карлейля, этого крупного фальшивомонетчика знания и воли. Когда же я шептал на ухо, что скорее в нем можно видеть Чезаре Борджа, чем Парсифаля, то не верили своим ушам". [21]
Подобно фашистам и в отличие от либералов, Ницше был абсолютно последователен и откровенен в своей апологии классового общества, тоталитарно управляемого его господами. Именно за эту последовательность и откровенность его высоко ценили революционные большевики: еще до возникновения монополистического капитализма Ницше показал всю его звериную суть, которую вот уже более ста лет человечество испытывает на своей шкуре. Произведения Ницше - это обнаженная тайна монополистического капитализма; и, разумеется, стремившимся разрушить капиталистическую систему "марксистам-коммунистам" было любо то, как замечательно Ницше на своем собственном примере показал все уродство современного классового общества. Современным же либералам Ницше, с одной стороны, нравится - за его апологию классового общества и таких личностей, которые господствуют в этом обществе, - но, с другой стороны, им доставляет неудобства его чрезмерная откровенность и последовательность, его неприязнь к демократическому лицемерию, за которым скрывается тоталитарное господство крупного капитала. Вот они и занимаются софистикой, пытаясь доказать, что в одном случае Ницше, сказав что-то шокирующее, совсем не то имел в виду... в другом случае его не так поняли... в третьем случае его фальсифицировали, расставив его афоризмы в неправильном порядке (как это мы можем наблюдать на примере столетней возни либеральных - и даже не только либеральных, но и еще более правых, вроде Хайдеггера, например - философов вокруг книги Ницше "Воля к власти") - итак далее, и тому подобное.
* * *
Однако одной только откровенностью Ницше и его последовательностью в борьбе за несвязанную никакими демократическими ограничителями власть эксплуататоров над эксплуатируемыми невозможно полностью объяснить ту симпатию, которую питали к нему революционеры-большевики. Последовательностью в борьбе за власть финансового капитала отличались и Муссолини, и Гитлер: но попробуйте найти в мире хотя бы одного пролетарского революционера, в прошлом или сегодня, который считал бы этих людей своими любимыми врагами! Да и честность, откровенность сама по себе далеко не всегда может вызвать даже уважение, а тем более - увлечение... И ницшевская честность, и его последовательность и бескомпромиссность идеологического борца могли быть лишь дополнительными основаниями для того, чтобы "марксисты- коммунисты" возлюбили этого своего врага. Значит, есть и другие причины у этой странной симпатии, о которых мы пока еще не упомянули.
Что это за причины, мы увидим, пролистав первые страницы книги "Так говорил Заратустра":
"Я учу вас о сверхчеловеке. Человек - это нечто, что должно превзойти. Что сделали вы, чтобы превзойти его?
...Вы совершили путь от червя к человеку, но многое в вас еще осталось от червя. Некогда были вы обезьяной, и даже теперь еще человек больше обезьяна, чем иная из обезьян.
...Сверхчеловек - смысл земли. Пусть же ваша воля говорит: да будет сверхчеловек смыслом земли!
...Человек - это канат, натянутый между животным и сверхчеловеком, -канат над пропастью.
Опасно прохождение, опасно быть в пути, опасен взор, обращенный назад, опасны страх и остановка.
В человеке важно то, что он мост, а не цель: в человеке можно любить только то, что он переход и гибель.
Я люблю тех, кто не умеет жить иначе, как чтобы погибнуть, ибо идут они по мосту.
...Я люблю тех, кто не ищет за звездами основания, чтобы погибнуть и сделаться жертвою - а приносит себя в жертву земле, чтобы земля некогда стала землею сверхчеловека.
Я люблю того, кто живет для познания и кто хочет познавать для того, чтобы когда-нибудь жил сверхчеловек. Ибо так хочет он своей гибели.
Я люблю того, кто трудится и изобретает, чтобы построить жилище для сверхчеловека и приготовить к приходу его землю, животных и растения: ибо так хочет он своей гибели.
...Я люблю всех тех, кто являются тяжелыми каплями, падающими одна за другой из темной тучи, нависшей над человеком: молния приближается, возвещают они и гибнут, как провозвестники.
Смотрите, я провозвестник молнии и тяжелая капля из тучи; но эта молния называется сверхчеловек" [22].
Если в эту цитату вместо слова "сверхчеловек" подставить слова "новый коммунистический человек", или "коллективистский человек", или "коллективистское общество", или "обобществившееся человечество"[23] - то получится кредо пролетарского революционера.
Чтобы удостовериться в этом, обратимся к известному отрывку из работы Энгельса "Развитие социализма от утопии к науке":
"Раз общество возьмет во владение средства производства, то будет устранено товарное производство, а вместе с тем и господство продукта над производителями. Анархия внутри общественного производства заменяется планомерной, сознательной организацией. Прекращается борьба за отдельное существование. Тем самым человек теперь - в известном смысле окончательно - выделяется из царства животных и из звериных условий существования переходит в условия действительно человеческие. Условия жизни, окружающие людей идо сих пор над ними господствовавшие, теперь подпадают под власть и контроль людей, которые впервые становятся действительными и сознательными повелителями природы, потому что они становятся господами своего собственного объединения в общество. Законы их собственных общественных действий, противостоявшие людям до сих пор как чуждые, господствующие над ними законы природы, будут применяться людьми с полным знанием дела и тем самым будут подчинены их господству. То объединение людей в общество, которое противостояло им до сих пор как навязанное свыше природой и историей, становится теперь их собственным свободным делом. Объективные, чуждые силы, господствовавшие до сих пор над историей, поступают под контроль самих людей. И только с этого момента люди начнут вполне сознательно сами творить свою историю, только тогда приводимые ими в движение общественные причины будут иметь в преобладающей и все возрастающей мере и те следствия, которых они желают. Это есть скачок человечества из царства необходимости в царство свободы" [24].
Доведем мысль Энгельса до ее логического завершения. Если только в результате обобществления средств производства человек окончательно выделится из царства животных и перейдет в действительно человеческие условия существования - значит, все мы, все еще живущие в классовом эксплуататорском обществе, еще не окончательно выделились из царства животных, еще не перешли в действительно человеческие условия существования - значит, все мы, люди классового общества, еще не совсем люди. Все мы (включая и самого Энгельса сего товарищем Марксом) являемся лишь переходными от животного к человеку существами: говоря прямо, мы недочеловеки, получеловеки. Только тогда, когда мы перестанем делиться на продавцов и покупателей, господ и подчиненных, богатых и бедных, грабителей и ограбленных; только тогда, когда все люди будут совместно владеть и распоряжаться средствами и продуктами труда, совместно и на равных управлять обществом; только тогда, когда исчезнет отчуждение человека от человека, непримиримые противоречия между людьми, эксплуатация одних людей другими - одним словом, только тогда, когда люди станут относиться друг к другу действительно по-человечески, они станут людьми на сто процентов. А пока что все мы, такие разные - и умные, и глупые, и талантливые, и бесталанные, и порядочные, и подлые, и альтруисты, и эгоисты - все мы лишь получеловеки: отчужденное общество всех нас отчуждает от нашей человеческой сущности [25], и все мы оказываемся недочеловеками в силу нечеловеческого характера отношений между людьми в классовом обществе.
Нетрудно доказать, что приведенное выше высказывание Энгельса является не чем-то случайным в текстах классиков марксизма, но весьма существенным элементом теории исторического материализма. Открываем авторское предисловие Маркса к его книге "К критике политической экономии" - и читаем там:
"Буржуазные производственные отношения являются последней антагонистической формой общественного процесса производства, антагонистической не в смысле индивидуального антагонизма, а в смысле антагонизма, вырастающего из общественных условий жизни индивидуумов; но развивающиеся в недрах буржуазного общества производительные силы создают вместе с тем материальные условия для разрешения этого антагонизма. Поэтому буржуазной общественной формацией завершается предыстория человеческого общества" [26].