Оставалось удивляться, зачем на свет Божий явилось столько заблуждающихся мыслителей, в этом усматривалось какое-то недоразумение, порой и злой умысел. Неразумность заблуждающихся состояла в том, что они не пытались подтянуться хотя бы до предвысоты — до Гегеля и Фейербаха. Фактически был принят постулат о "конце философии", оттого она и в самом деле кончилась, и мы привыкли к аранжировке канонических текстов, а еще к некоторым потугам на современность.
Культуру, если это подлинная культура, нельзя отбросить без потерь для дальнейшего ее развития. В пору ломки социально-экономических реалий России не последнее место принадлежало преодолению религии, что расценивалось как необходимый шаг освобождения, прогресса. Между тем в своей практической реализации атеистическое движение в 20–60-е годы оказалось сродни тому "великому перелому", который повлек за собой гибель деревни, а вместе с тем и народной культуры — сердцевины русскости.
Диалектика не устает повторять о преемственности в развитии, но в оценках религии сама утрачивает конкретность подхода, иронизируя по поводу абстрактных нравственных проповедей, ценностей.
Честный взгляд на поколения, воспитанные на основе христианской морали, соединенной с общинными народными обычаями, позволяет говорить не о худших человеческих качествах — доброте, способности к самопожертвованию ради ближнего и Отечества, совестливости, милосердии, кротости, правдивости.
Нравственные принципы и нормы не создаются в одночасье, а, раз исчезнув, не вспыхивают сами собой в нарождающихся и взрослеющих поколениях. Мы помним своих бабушек кроткими или суровыми, но непременно сердечными, душевными, отзывчивыми. Во всяком случае, таких было множество, и, если представить обобщенный образ уходящих наших бабушек, то не припомнить в них ни агрессивности, ни презрения к слабым, ни подлости. Разумеется, знаем мы и стариков с иными качествами; их руками, их доносами жила машина репрессий, машина идеологической нетерпимости, но такие-то как раз были отрицателями православия. Предстоит еще объяснить роковой парадокс, когда кичащиеся самым передовым сознанием энтузиасты порой совершенно искренне являли своими действиями полный набор антигуманного поведения, будто вознамерились создать новую нравственность, где не станет милосердия, совести, братской любви, а останется лишь классовая ненависть, жертвой которой поочередно падут и энтузиасты, и даже, частично, их палачи.
Получая философское образование и далее профессионально сталкиваясь с немалым числом "научных атеистов", затрудняюсь припомнить духовно просветленную и просветляющую личность, чаще как раз нечто противоположное: неискренность словесной трескотни, способность казуистически обосновать любой идеологически "правильный" тезис.
Тысячелетнее христианство в России — духовное лицо развивающегося народа, и излишне напоминать, что суровая история не однажды показала высоту его нравственных качеств.
До сих пор устойчивость моральных норм поддерживается семейными традициями, трагедии же деградации нравственности обнаруживаются обычно там, где такие преемственные нити ослабли или исчезли вовсе. Нынешние сексологи, например, пишут о крушении христианских норм морали. Что же, в частности, имеется в виду? Добрачная целомудренность, супружеская верность, раскаяние в непорядочных по отношению к семье поступках. Скепсис и ирония в отношении традиционных форм морали остаются сомнительными завоеваниями человечества.
Жестокость, цинизм, эгоизм тоже переходят в разряд весьма современных качеств. Нынешняя мода на крестики подчас лишь подчеркивает степень такого цинизма. В. Астафьев нарисовал жестокими, беспощадными красками бесовство молодого насильника с крестиком на шее в рассказе-притче "Людочка".
Лейбниц рассматривал смерть как отделение центральной монады от всех или большей части подчиненных ей монад. Бог у него — высочайшая из монад. "Бог умер" — это и есть отделение от человеческих душ-монад высшей души — монады; люди здесь отказываются от высших ценностей, от внечеловеческой высоты святости, и наступает смерть высшего духа в людях, он покидает их. При этом людям какое-то время кажется, что в отречении, в отказе этом достигнуто новое качество человечности, но скоро обнаруживается, что человечность невозможна без соотнесения поступков, действий, мыслей с высшими мерками, которые всё более становятся эфемерными, условными, утерянными, забытыми. И рождается в растревоженной душе современного человека мольба, звучащая парадоксально: "Господи, поверь в нас; мы одиноки"12.
Проблемы души и духа неуничтожимы, пока не исчез человек и пока живет в нем сила постигнуть себя, вечность, смерть, преемственность, бессмертие. Философия в пору испытаний тем, что назвали реформами, обязана взять на себя ответственность ответить на духовно-нравственные порывы современников, она обязана стать духовной проповедью. Философия должна, помимо академически бесстрастного языка, обрести способность прямого обращения к человеку. Она вернет утраченное доверие только искренним словом духовной правды.
Список литературы
1. Архимандрит Киприан. Православное пастырское служение. Изд. журнала "Вечное". Париж, 1957. С. 10; переиздание: "Сатисъ". СПб., 1996.
2. Зайцев Б. Вновь на Афоне // Возрождение. №1655. 13. XII. 1929. Ñ. 3
3. Речь идет об отце Иоанне Шаховском, который впоследствии стал архиепископом Сан-Францисским, выступавшим с проповедями по радио.
4. Зайцев Б. 1) Афон. Париж, 1928; 2) Преподобный Сергий Радонежский. Париж, 1925; 3) Валаам. Таллин. Изд. "Странник", 1936.
5. Зайцев Б. Письма к родным с Афона. Публикация Н. Б. Зайцевой-Сологуб и А. К. Клементьева // Вестник РХД. №164. Париж; Нью-Йорк; Москва, 1992. № 1. С. 202, 209.
6. Адо Пьер. Плотин или простота взгляда / Пер. с франц. М., 1991.
7. Маркс К. Тезисы о Фейербахе // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т.3. С.4.
8. Луначарский А. В. Социологические предпосылки советской педагогики // Педагогическая энциклопедия. Т. 1. М., 1927. С. 1.
9. Гегель Г. Феноменология духа. М., 1959. С. 16.
10. Волков О., Иванов-Смоленский Г. Приглашение в "круг" // Комсомольская правда. 1988. 17 апреля.
11. Митрохин Л.Н. Философия и религия // Вопросы философии. 1989. № 9. С. 18.
12. Распутин В. Век живи — век люби. М., 1982. С. 96.