Кудрявцев В. А.
Более полувека назад И. Ильин писал: "Прежней России нет. ... Русский народ выйдет из революции нищим. ... Это будет народ "бесклассового общества":ограбленный, но отнюдь не забывший ни того, что его ограбили, ни того, что именно у него отняли... Итак, предстоит нищета граждан и государственной оскудение... национальные обиды и племенные претензии будут разжигаться снаружи - и иноземными врагами и "своими" предателями, давно уже мечтающими ликвидировать Россию. Если представить себе при этом отсутствие сильной и авторитетной государственной власти и странную тягу скорее поставить всех перед "совершившимся фактом", то картина хаоса будет полная..." ("Очертания будущей России"). Вот на таком, с позволения сказать, поле, духовно оскудевшем и сильно подернувшимся глубокими моральными трещинами, мы живем и пытаемся возродить религию, мораль, да и просто нормальные отношения между людьми, между личностью и обществом, народом и властью...
Пустота души и отсутствие духовного вектора развития личности порождают пустые, банальные жизненные принципы и идеи, которые ведут страну и народ в никуда, в онтологическое ничто: так было при Робеспьере, Кромвеле, Ленине-Сталине, так происходит и теперь, разве что методы изменились. О каких уж тут национальных корнях, о каких основах православной культуры говорить, если православная Церковь многими в постсоветской демократической среде лишь внешне, из принципов свободы совести еле-еле терпится, а в подоплеке либерально-интеллигентского и советско-коммунистического сознания православие считается историческим пережитком, а то и "скопищем мракобесов" и "пуповиной патриархальной русской архаики", которую нужно во что бы то ни стало перерубить.
А между тем, Русская Православная Церковь, если не воспринимать ее как службу быта, где крестят, отпевают, дают целебную воду и куда можно, когда прижмет и когда понадобится, забежать и на всякий случай поставить свечку, - это хранительница исконной морали. Потому что подлинная мораль может иметь только религиозные, т. е. связанные с Высшим Смыслом, корни и основания: без них мораль с необходимостью станет чисто светской, пустой, формальной, выродится в аморфные морализмы, т. е. часто ложные, светские праздники , обычаи, приличия, условности. А это в конечном итоге, без страха Божьего в душе, означает, что совсем не обязательно быть моральным по сути - важно лишь перед людьми казаться таковым. Именно по такому вырожденческому мировоззрению, т. е. по евангельскому фарисейству, наносил свой главный обличительный удар Иисус Христос.
И здесь получается порочный онтологический круг: неверие порождает соответствующую мораль, а тип жизни, основанный на таких морализмах поведения, все больше отдаляет человека от Главного Смысла жизни и формирует в душе и в сознании совсем иные "смыслы" жизни. Именно эта заякоренность духа на чисто светских, земных ценностях породила глобальную ошибку нынешней западной цивилизации. Действительно, на чем нынче зиждется цивилизационная модель развития, внутри которой все мы живем, дышим, действуем, страдаем и радуемся? На очень простой, в сущности, вещи: на тотальном мировоззренческом, онтологически ущербном заблуждении, будто бы смысл мирового исторического процесса и прогресса состоит в постепенном улучшении жизни в плане ее удобопроживаемости. Открыто сказать, - в увеличении удобства наслаждений жизнью и сведению к минимуму страданий, т. е. в формуле, выдвинутой еще Эпикуром, но абсолютно ложно понимаемой творцами и эпигонами идеологемы постмодернистской цивилизации.
Из многочисленных контактов, встреч, круглых столов, конференций и т. п. я понял: очень трудно, в основном - бессмысленно переубеждать человека, взявшего себе в голову и сердце атеистические, полуатеистические, квазирелигиозные "ценности" и морализмы. А между тем, неоспоримый факт физической смерти как предельного выражения жизни заставляет-таки человека /даже в молодом возрасте, т. к. смерть нынче сильно помолодела/ думать о проблеме своего личного конца, о бессмертии, о вечности, о цели мироздания. И если, как выразился Пушкин, "ум ищет Божества, а сердце не находит", то люди неверующие, полуверующие с каким-то поражающим меня упорством на место своего личного бессмертия ставят новых богов - "человечество", "будущие поколения", "память благодарных потомков". Ясно, что здесь налицо попытка, явно неуклюжая, продлить себя во времени за счет отодвигания личной смерти в неопределенно-абстрактную, социальную даль. Потому онтологическая бесцельность личной жизни атеиста всегда заполняется туманом и утопиями на манер "прогресса культуры и цивилизации", "светлого будущего всего человечества" и т. п. Тот, кто хочет продлить себя в памяти благодарных потомков, видимо думает, что "оттуда", из под крышки гроба, он будет, истлевая, не веруя в "жизнь после жизни", словно живой получать нечто вроде удовольствия от своих бессмертных земных деяний, от чтения "благодарными потомками" его стихов, романов, опусов, научных теорий, надписей на памятнике либо могильной плите... Странная для атеиста прихоть, не правда ли? Ведь сколько "нулей" бесконечно не складывай, в результате все равно получится "ноль", ничто, пустота, забвение. По разным причинам лишая себя "трехмерности" восприятия жизни, люди остаются на уровне двухплоскостного, социально распластанного мироощущения, и такое их таинственное метафизическое нечувствие всегда приводит к уродливому квазиметафизическому мировоззрению и нагромождению утопий, как это было с безбожником Контом в его абсурдном учении о "Человечестве" как живом существе, с богоборцем Марксом с его наукообразной, антирелигиозной политэкономической мифологией, с непробиваемым агностиком Дюркгеймом с его попытками представить религию только как изобретение социума, а не как данное свыше откровение. Что ж, видимо, не дано, что-то мешает. Посему оставаясь на уровне чисто земном, в религии нельзя узреть ничего, кроме "великой иллюзии человечества". "опиума для народа" и даже "духовного труположества", как считал обиженный священником еще в детстве В. И. Ленин. Все дело лишь в степени озлобления, литературных предпочтениях и мере воспитанности. Как красиво выразился Артур Шопенгауэр, - "плоскость, сколько ее не продлевай в пространстве, никогда не перерастет в трехмерную фигуру", и это абсолютно верно по отношению к сугубо плотяному стилю мышления теоретиков и эпигонов атеизма, всегда заменяющих внутреннюю пустоту либо эстетическим изяществом и сарказмом /Вольтер/, либо обилием наукообразных формул и исследований /Маркс, Дюркгейм/, либо тотальным богоборческим охаиванием.
Современному человеку так неизъяснимо тяжко понять, что только в Церкви как венце и цели творения, сосредоточения Высшего Смысла мироздания, можно верно осознать смысл мировой истории: остальные "цели", как бы научно фундаментально и наглядно они не выглядели, относятся к сфере "хлеба насущного", но никак не к главной стратегеме человеческого, Богочеловеческого духа. Так церковно, соборно понимая исторический прогресс, человек как свободная личность и член тела Церкви постепенно начинает осознавать, что единственно возможным является лишь нравственный смысл прогресса и никакой другой. Этот нравственный смысл прогресса состоит в очень болезненном для каждой личности вопросе: красной нитью проходящая через всю историю моральная дифференциация, т. е. личный выбор каждым человеком Добра или зла, с несомненностью определяет меру духовного напряжения человека и соответствующее его поведение, особенно в грозящей твоему личному существованию "пограничной ситуации".
Сегодня, при открыто-изощренной пропаганде биологического начала и наслаждений, в условиях подручности, легкодоступности, легкой уязвленности мира в любой его точке, при осуществлении проекта глобализации в той форме, в какую она загоняется теперь (а один наш видный религиозный мыслитель определяет глобализацию как "тотальное наступление сил тайны беззакония по всему миру"), главными ценностями и высшими целями стали: а) эгоизм (личный, групповой, клановый, корпоративный, государственный), б) власть и в) неравенство).Я бы сказал, что это лишь три стороны того, что можно было бы назвать цивилизационным грехом человечества.
Нынче мы наблюдаем процесс окончательного разделения Добра и зла как внутри Церкви, так и во внецерковной среде. Процесс этот захватывает и культуру, и науку, и образование, и мораль, и каждого человека, иногда свободным волеизъявлением выбирающего зло. Тайна этого выбора для нас остается всегда скрытой: она не зависит напрямую ни от социальной среды, ни от окружения, ни от чего бы то ни было вообще. Однако по последовательно злонамеренной череде поступков мы вполне можем распознать человека, сделавшего зло своей сутью.
В сложившихся условиях и при явном продолжении тенденции апостасии как скольжения сознания в сторону от Бога и Его предустановлений, нужно говорить не о "светлом будущем всего человечества" и не о "наступлении капиталистического рая", а твердо и ясно дать понять людям /особенно молодому поколению/, что мировая апокалиптика, в полном соответствии с христианским вероучением, не завершится тотальной гармонией и благополучием. Даже по мнению западника Герцена, будившего российское сознание своим "Колоколом" и одновременно разочаровавшегося Западом, "история ничем не кончается и никуда не ведет". Не зря претерпевший духовную трансформацию от легального марксиста до религиозного философа и священника о. Сергий Булгаков называл историю "великой неудачницей". Так что миф о бесконечном процветании и бесконечности мира в пространстве и времени изначально задает ложные ориентиры и строит утопические прожекты типа будущего вечного коммунистического рая или цивилизационного непреходящего расцвета по капиталистической модели. Это "две дороги к одному обрыву", как сказал академик Игорь Шафаревич.