Резкий рост числа забастовок в 91-92 годах можно объяснить протестами против шокотерапии . Их спад в 1993 г. связан скорее со страхом, посеянным прежде всего расстрелом Дома Советов России. Однако стачки 93-94 годов были особенными своей массовостью. В среднем в каждом протестовавшем коллективе в них участвовало до 450 работников. Никогда позже такой показатель уже не повторялся. В 1995-1999 гг. забастовки вошли в повседневность, почти ежегодно в них участвовало полмиллиона человек, а их пик пришелся на 1997 г. В 2000 г. бастовало, по данным Госкомстата (профсоюзы дают более высокие цифры), только 48 предприятий и организаций, из них 47 - учительских коллективов. Все аналитики сходятся на том, что вновь воскресла вера в "хорошего царя", одно из самых ярко выраженных проявлений отсутствия классовой оценки.
Итак, в XXI век промышленные рабочие России вступают не слишком радивыми учениками своих учителей, давших им уроки стачечной борьбы. Откликом на столь ненормальное положение стали утверждения об исчезновении с социального поля отечественного рабочего класса. Это один из способов навязать ему пассивность, безразличие и покорность. В этой ситуации как никогда необходим честный анализ противоречий его общественно-политического поведения.
Надо признать, что забастовки 90-х годов у нас, как правило, не заканчивались победой протестующих (возможно, единственное зримое исключение - "рельсовая война" угольщиков). Частичные уступки новых хозяев носят, как правило, временный характер, представители господствующего класса при первой же возможности не только возвращают ситуацию на круги своя, но и стремятся усилить эксплуатацию. Главная причина, думается, в несформировавшемся до сих пор чувстве локтя, в отсутствии классовой солидарности. Трудно припомнить (да и была ли?) хоть одну стачку протеста против сокращения рабочих соседнего завода, соседней отрасли. Наоборот, безработица превратилась в тот кляп, который суют в рот рабочему, еще когда он только собирается раскрыть его для протеста. Если еще в 1993—1995 гг. до 40% регистрировавшихся на биржах труда работников увольнялось "по собственному желанию", то с 1999 г. таковых только пятая часть. Доминирующим фактором пополнения армии безработных становится увольнение по инициативе администрации (под разными предлогами).
Формирование солидарности зависит как от объективных обстоятельств, так и от субъективных факторов. Статистика дает основание утверждать, что объективные условия для формирования солидарного поведения рабочих остаются достаточно благоприятными. И дело не только в растущем за последние годы удельном весе работников, занятых во вредных и опасных условиях труда (в частности, медленно, но верно растет доля занятых тяжелым физическим трудом). Сохраняется достаточно высокая концентрация рабочего класса в основных отраслях промышленности. Здесь будет уместно одно сравнение. До Великой Октябрьской социалистической революции крупными промышленными предприятиями считались те, на которых трудились 500 и более человек. На них было сосредоточено 56,6% рабочих, то есть чуть более 2 млн. пролетариев. Сегодня в среднем каждое предприятие государственного сектора в машиностроении и металлообработке, топливной, химической и нефтехимической промышленности по этой классификации относится к числу крупных. А есть еще частные предприятия-гиганты и в черной, и цветной металлургии, и в промышленности стройматериалов, и в тех же машиностроении и нефтедобыче. И заняты на них не менее 5 млн. человек, а 251 предприятие производит 16,8% общего объема производства.
Однако ни высокая численность рабочего класса, ни его концентрация на предприятиях, как и другие объективные условия, автоматически не приводят к превращению "класса в себе" в "класс для себя". А в таком превращении заинтересованы не только сами наемные работники. Активность рабочего класса в борьбе за собственные интересы и результативность этой борьбы неизбежно способствовали бы повышению социального благополучия и наемных работников умственного труда. Более того, это был бы надежный инструмент ослабления криминальности того капитализма, который устанавливается сейчас в России.