Практика показывает, что вот это как раз мало вероятно. Эти идеологии в движении, они иррадиируют, взаимопроникают, взаимодействуют, претерпевают реинкарнации. При этом можно согласиться с тем, что каждая из них последовательно, каждая в свое время, становилась очередным эпицентром доктринального антисемитизма - нацизм в первую половину, а советизм во вторую половину прошлого века. В последние десятилетия на наших глазах формируется уже третий, нынешний концептуальный эпицентр современного доктринального антисемитизма - панисламизм, обновляющий применительно к своим целям - насильственного преобразования мира - весь арсенал европейского донацистского и русского досоветского ("Протоколы сионских мудрецов", кровавые наветы и т. п.) антисемитизма, а также арсеналы антисемитизма нацистского и советского. Особо востребованным (хотя это обстоятельство остается в тени) оказался советский нацифицированный антисемитизм, под прикрытием и в обличии антисионизма проникший в религиозную и светскую идеологию разных народов и стран, прежде всего арабо-мусульманских, а затем и при их посредстве - западных. Будучи сам "гибридной" доктриной, этот советский нацифицированный антисемитизм, в свою очередь, становится интегральной частью новых "гибридных" антисемитских образований. Это заставляет пристальнее присмотреться к нему.
2. Нацификация советских и постсоветских идеологий
Государственная идеология: предыстория и история нацификации
Как возник советский нацифицированный антисемитизм? Что представлял собой процесс нацификации советских идеологий, когда он начался и чем был вызван?
Нацификация - это процесс освоения основополагающих нацистских идей в системе аргументации каких-либо других, "коренных" идеологий - как официальных, так и продуцируемых в обществе. В отличие от собственно нацистских доктрин те идеологии, которые при освоении нацистских идей сохраняют свою специфику, можно назвать паранацистскими. Именно такой паранацистской "гибридной" идеологией стал в 1970-80-е годы советский антисионизм, разработанный партийно-пропагандистским аппаратом.
В свое время открытие сходства между гитлеризмом и сталинизмом, между нацизмом и коммунизмом легло в основу понимания тоталитаризма и стало чуть ли не определяющим в процессе самопознания советского общества 60-х годов. Но увлечение этим открытием, абсолютизация того общего, что объединяло нацизм и коммунизм, нередко вело к забвению того специфического, что их отличало. Между тем русский коммунизм ни по провозглашенным целям и принципам, ни по своей аксиоматике, т.е. системе декларируемых (хотя и камуфляжно) ценностей, неявно модифицирующих христианские, ни по своим упованиям на научно-технический прогресс никак не тождествен нацизму с его антимодернистскими установками, с его призывом к возврату к природе, к дохристианскому языческому миру. Мессианский советизм как некая целостная цивилизация формировался на русской почве, в русле определенных доминантных направлений русской культуры, точно так же как мессианский нацизм возрос на немецкой почве как порождение и одновременно перерождение культуры немецкой. И именно эти собственные корни, дающие все новые и новые побеги, представляют особый интерес, ибо культурно-историческая укорененность мессианских идеологий определяет не только вероятность их рецидивов, но и (при соответствующих условиях) возможность их взаимоадаптаций. Не будь своих корней, не будь собственной унавоженной почвы, саженцы и черенки нацизма в России были бы так же безопасны, как они, в конечном счете, безопасны в стране с укорененной в культуре демократией.
Несомненно, приживаемость нацистских идей в России, так же как русских в Германии, свидетельствует о близости культурных парадигм, послуживших основанием коммунистической и нацистской идеологий. Речь прежде всего идет о манихейском противопоставлении обеих культур - духовной русской и духовной немецкой - "бездуховной", меркантильной цивилизации Запада, экспансия которой на восток находила мифологическое объяснение во всемирном заговоре евреев, нацеленных на мировое господство. Характерно, что нацистский вариант этого мифа был создан выходцем из России Альфредом Розенбергом, включившем в контекст своего "Мифа ХХ века" основные идеи созданных русской охранкой "Протоколов сионских мудрецов", переведенных на немецкий язык в 1923 году. Эта близость культурных истоков, порой напоминающих сообщающиеся сосуды, способствовала и способствует тому, что черенки одного дерева легко прививались к другому. Но если нацификацию идеологий свести к чистому заимствованию, к простому переносу нацистских идей и к их потреблению в первозданном виде (что, несомненно, тоже имеет место, особенно сейчас, в постсоветской, демократизированной до беспредела России), если не видеть их о с в о е н и я, их н а т у р а ли з а ц и и в структуре коренных идеологий, то можно прийти к ложным представлениям о чистой конъюнктурности этого феномена и соответственно к иллюзиям о возможности его преодоления столь же конъюнктурными, чисто политическими средствами. Между тем процесс нацификации, насчитывающий более чем тридцатилетнюю историю, начавшийся в СССР и продолжающийся после его распада, вряд ли может быть сведен к конъюнктуре. Он имеет свои глубинные историко-идеологические и политические предпосылки, уяснение которых - условие необходимое (хотя и недостаточное) для эффективного ему противодействия.
Нацификация советских идеологий - партийно-государственной, с одной стороны, и общественных (то есть инициированных вне партийного заказа), с другой, - впервые открыто проявилась лишь после Шестидневной войны. Но уже в 30-е годы под руководством и при непосредственном участии Сталина была сформирована доктрина русско-имперского коммунистического мессианства, в модифицированный контекст которой в конце 60-х годов и были включены определенные нацистские идеи и, прежде всего, - стержневая и основополагающая в нацизме доктрина тотального антисемитизма.
Нередко нацистский антисемитизм уравнивают со сталинским, а сталинские кампании: дело Еврейского Антифашистского Комитета, кампанию против "космополитов" и "дело врачей" - называют (по аналогии с Катастрофой европейского еврейства) Второй Катастрофой, геноцидом, точнее, несостоявшимся геноцидом. Разумеется, в доктринальном - сталинском и нацистском - антисемитизме есть много общего, тем не менее, важно не упустить и их сущностные различия. Как мы уже говорили, общее в них состоит в том, что и сталинский, и нацистский антисемитизм - составные части мессианских доктрин, нацеленных на переустройство мира. В обеих мессианских утопиях евреям отводится роль антипода мессии. Но как сами мессии, так и их миссии в нацистской и русско-коммунистической утопиях существенно разнятся. Немцам, высшему представителю высшей - арийской - расы, возглавляемым Гитлером и его партией, предстояло выполнить б и о л о г о - г и г и е н и ч е с к у ю миссию, очистить мир от н е д о ч е л о в е к о в, и эта миссия оставалась приоритетной на всех стадиях существования нацизма, вплоть до его последних дней. Напрашивается вывод, что для нацизма характерен безусловный примат идеологии над политикой. Особенностью же русского коммунизма, советизма (и тоже на всех стадиях его существования - ленинизма, сталинизма и постсталинизма) является обратное соотношение - примат политики над идеологией. Если в нацизме образы мессии и его антипода остаются неизменными на всем протяжении его истории, то в коммунистическом мессианстве эти образы меняются в соответствии с запросами политики, как внутренней, так и внешней.
Доктрина антисемитизма, ставшая составной частью позднего сталинизма, была впервые легализована в советских пропагандистских кампаниях 1949-1953 годов. Именно тогда советский антисемитизм, как ранее немецко-нацистский, был возведен в ранг государственной идеологии и стал открыто проявляться в репрессивной и дискриминационной политике властей, начало которой было положено еще в предвоенные годы. Подчеркнем, однако, что в отличие от откровенного нацистского, советский антисемитизм всегда был иносказательным, более того, советские идеологи разоблачали антисемитизм как оружие классового врага, главным образом как оружие в руках сионистов. Приписать антагонисту чисто по-оруэлловски свою собственную политику и идеологию - высший пилотаж советского камуфляжа, досконально отработанный самим Сталиным и успешно используемый его наследниками. Джордж Оруэлл, расшифровавший сущность и назначение идеологий типа сталинской, определил главное их правило - называть все с точностью до наоборот: Министерство мира в его романе "1984" ведало войнами, министерство любви - застенками. Этому правилу следовали советские идеологи на всем протяжении советской истории, меняя гуманистический камуфляж исповедуемых доктрин в однозначном соответствии с теми преступлениями режима, которые нужно было замаскировать: народоубийственные акции коллективизации маскировались патриотической русско-мессианской идеологией, Большой Террор - принятием всеблагой конституции, развязывание третьей мировой войны - широко разрекламированной борьбой за мир [Пагуошская конференция и т.п.]. В этом же ряду находится инициированная СССР и принятая в 1975 году резолюция ООН о " сионизме-расизме", среди прочего призванная замаскировать использование в политике, как внутренней, так и внешней нацифицируемого в те годы советского антисемитизма, закамуфлированного под "антисионизм".