Захаров Леонид Федорович
Любая культура многолика и многопланова, и провести какие либо разграничения и дать строгие определения обращающихся в обществе понятий задача чаще не реальная. Тем не менее, выделение отдельных составляющих культуры, определение их роли и значения в реальной жизни общества, только и формирует содержание понятий культуры, предоставляя, тем самым, материал для логического, то есть возможного для разума, осмысления происходящего в жизни как социального образования в целом, так и в жизни отдельного человека. Каждый из нас сознательно или бессознательно вписывает, встраивает себя в ту или иную логическую систему, в тот или иной понятийный круг. Появление научных направлений исследующих жизнь социальных сообществ как явлений социально-политических, социально-экономических, классовых, культурологических, этнологических и т.д., с одной стороны создает поле почти безграничного числа вариантов для оценки реально происходящих событий и соответственно для выстраивания ожидаемого будущего, и с другой стороны приводит к не сводимости этих вариантов и оценок. Система причинно-следственных связей, устанавливаемых в этих отдельно взятых дисциплинах, дает в пределах введенных понятий и определений основания для обоснованных для разума выводов. Но тут же эти результаты теряют смысл и достоверность, как только предпринимается попытка свести результаты и выводы различных направлений, в какое ни будь целое, равно как привлечь или свести в единое целое исходный набор понятий. Все это говорит не об ошибочности различных теорий или их недостаточной разработанности, а о принципиальной невозможности построить на их основе любую обобщающую, всеобъемлющую теорию, оставаясь в рамках, в пределах причинно- следственных закономерностей. Аналогичная ситуация имеет место и в естественно научных дисциплинах, достаточно вспомнить опыт Эйнштейна по созданию общей теории поля через поиск вида, формы дифференциальных уравнений и их решения для соответствующих начальных условий, то есть оставаясь в рамках причинно- следственных связей, описываемых этими уравнениями.
С аналогичной ситуацией сталкивается разум при попытке нарисовать картину эволюции видов в животном и растительном мире через цепь причинно-следственных связей как процесс непрерывный и заданный некоторым набором начальных условий. Гораздо проще эта задача решается в религиях; мир просто создан творческим порывом Бога из имевшихся в наличии материалов (те же начальные условия). И в этой картине мира есть своя логика, смысл которой, очевидно, в том, что человеческий разум уже в далеком прошлом, если не сознательно, то интуитивно, понимал невозможность все происходящее и наблюдаемое объяснить действием причин и следствий, равно как и отыскать полный набор начальных условий для их возможной реализации. Беспомощность разума перед бесконечностью разворачивающихся перед ним событий и явлений в цепи причинно следственных связей и невозможность их сведения, к какому либо единству воспринимается человеком как мировое зло, как результат действия сил, не поддающихся контролю. Отсюда, естественно, возникает рядом с Богом и дьявол, мешающий восприятию цельности, единства мира и человека в его действиях и проявлениях.
В то же самое время в жизни человека есть минуты, когда он особо остро переживает чувство единства, гармонии окружающего его мира, когда та же самая интуиция заставляет его верить в возможность объяснить эту поражающую гармонию мира только присутствием единого начала. Но ведь сама эта интуиция не может быть простой фантазией или произведением человеческого интеллекта, хотя бы потому, что чувственный мир человека так же принадлежит окружающему его миру. И, значит, она должна иметь основания к этому ощущению единства и гармонии, переживаемому человеком.
В животном и растительном мире, как во всем естественно природном мире наблюдается та же невозможность свести все многообразие происходящих процессов, их результатов и начальных условий в систему причинно- следственных связей. И, если процессы, обеспечивающие существование той или иной природной формы, вида в окружающей среде, могу быть проанализированы и описаны в законах причинно следственных взаимодействий, то представить возникновение самих этих форм, как процесс последовательный во времени и пространстве, представляется невозможным.
И здесь уместно обратится к Анри Бергсону, к его идеям, изложенным в труде "Творческая эволюция". Среди многообразия его мыслей и идей выделим одну, имеющую отношение к обсуждаемой теме, идею, заключающуюся в том, что в природном мире его формы возникают как результат творческого процесса, имманентно присущего живой материи, процесса, который интеллект человека отслеживать не может, так как в силу своего предназначения находится вне этого процесса. То есть Формы живой природы рождаются не в процессе, какого либо развития, совершенствования предшествующих форм, развития, которое можно описать в причинно следственных закономерностях, действующих в пространственно временных координатах. В тезисном изложении эту мысль можно сформулировать в виде; форма не порождает форму.
Существование, развитие самой формы в окружающей ее природной среде, ее взаимодействие с ней подчинены законам причинно следственных связей и законам логики и, следовательно, поддаются анализу средствами разума, но сам акт возникновения формы может лежать только за пределами причинно следственной картины мира. В то же время Бергсон не останавливается на вопросе, естественно возникающем в связи с принятием эволюции как творческого процесса. Каким образом, в результате чего непрерывный процесс творчества, присущий живой материи, порождает дискретные, замкнутые в себе формы и содержат ли последние элементы этого процесса, и поддерживается ли каким либо образом связь формы с самим творческим потоком в последующей жизни формы в окружающей ее среде. И так ли безнадежно ограничены возможности интеллекта человека в познании самого творчества, обусловленные его неспособностью быть внутри творческого потока природы. Или между творческой деятельностью природы и творческой деятельностью человека существует связь, и возможна аналогия. И, если существует связь творческой деятельности человека с творческим потоком живой материи, то возможна ли аналогия между возникновением форм в природе с процессом материализации творческой деятельности человека. И в чем же заключается само творчество человека.
У всех форм живой материи есть одно объединяющее свойство, это их поражающая избыточность размножения, которая позволяет сохранять неизменность формы и ее сколь угодно длительное существование, с сохранением присущих свойств и качеств, в состоянии борьбы видов за ресурсы своего существования. Эта гигантская избыточность воспроизводящего механизма живой природы говорит о нем как об определяющем, важнейшем принципе биосферы. Каждая конкретная форма существует в конечном временном интервале, как разворачивающаяся в пространстве и времени идея формы, обозначив здесь понятие идеи как переход от непрерывности творческого потока к его дискретному воплощению, обозначив ее как Форму, которая неизменно воспроизводится в циклах существования, рождения и смерти конкретных форм живой природы. Тогда можно говорить, что сама идея бессмертна, так как бессмертна или почти бессмертна Форма в цикле своего воспроизводства, что в свою очередь говорит о свойствах самого творческого потока, подчеркивает его безначальность и бесконечность. Через механизм воспроизводства формы, возможно в принципе бесконечном или обозримо длительным, идеи как содержание, смысл эволюционного процесса, существуют, реализуются во времени и пространстве как материализованные формы. То есть идея существует, если возможно говорить о существовании идеи, вне временных зависимостей, вне причинно следственных закономерностей и переход от идеи к форме имеет характер в корне отличный от причинно следственных закономерностей и, следовательно, происходит вне времени, "мгновенно" и, очевидно, здесь уместна аналогия с процессами в квантовой механике.
Но тогда существования конкретной формы в цепи причинно следственных связей, то есть протекающих во времени, определяет течение времени для нее от рождения до смерти. Но для формы как вида, как возможного варианта реализации идеи (впредь обозначаемой как Форма), время остановлено, или почти остановлено, так как сама идея существует вне времени, понимаемом как разворачивание цепи причинно следственных связей, то есть для Формы нет прошедшего, настоящего, будущего.
В то же время формы неживой материи разрушаемы, конечны во времени, так как не восстанавливаемы в цикле воспроизводства подобно Формам живой материи. Во всяком случае, в видимом мире не наблюдаются циклы восстановления форм неживой материи. Возможно, они существуют в микромире. Но пока камни разрушаются, горы исчезают. Следовательно, течение времени в мире не живой материи определяется действием причинно следственных связей, которым подчинены формы не живой природы. Для этого мира понятия прошедшего, настоящего, будущего определяют состояния форм во времени, в то время как для воспроизводимых форм мира живой материи эти понятия теряют смысл, так как Формы живой природы вечны или почти вечны, хотя каждая конкретная форма и конечна в силу того, что существует, реализуется в окружающей среде в причинно следственных закономерностях. И те же понятия прошедшего, настоящего, будущего имеющие смысл для индивидуальной формы, существующей в окружающей среде и подчиненной системе причинно следственных связей, теряют тот же смысл для Формы как вида. В таком случае, возможно, говорить о принципиально разном течении времени в мире не живой и живой материи или о различном его определении. Но, если понятия прошедшего, настоящего, будущего применимы не ко всему видимому миру, то время, очевидно, имеет свойства дискретности. И наверно можно сказать, что конечность мира не живой материи преодолевается миром живой природы.