Некритическое сознание берет различные стороны, образования и опосредования предмета как таковые, “... вне их внутренних связей”. Если и отображаются связи сторон, то они, как правило, лишь внешние связи и поэтому остающиеся на уровне непосредственности, внешности предмета. Но различение эмпирического и теоретического уровня, согласно Гегелю, как слишком общее различение, трансформируется им в некоторый философско-логический механизм отображения предмета. Самое существенное, как он полагает, начинается с процесса логического отображения сущности. Логическое отображение “некоторой целостности” означает постижение предмета согласно его содержанию в адекватной его сути, понятийно-категориальной форме. Таким образом, метод, как новая логическая форма отображения сущности, разработанный Гегелем в “Науке логики”, - метод восхождения от абстрактного к конкретному, становится способом теоретического воссоздания предмета. Отображение внутренних связей, с точки зрения нового метода, представляет как восхождение от такого непосредственного бытия предмета, которое являет собой его исходное основание, “исходный пункт”, логическое начало развертывания целостности предмета. И тогда движение познания разворачивается как восхождение от логической непосредственности предмета, в его исходном бытии к анализу сущности, затем явлению и действительности. Поскольку механизм восхождения от абстрактного к конкретному, разработан в “Науке логики”, то Гегель не считает необходимым подробно рассматривать его в своем “Предисловии”, а уделяет внимание лишь тем сторонам познавательного процесса, которые относятся к особенностям применения метода к анализу специфически общественной реальности. Поскольку предполагаемое знакомство читателя с научным методом избавляет автора от необходимости выявлять логические переходы, тем не менее, в качестве такого поясняющего, но очень существенного замечания, кроме указанных выше, выступает, с его точки зрения, положение о соотношении действительности и видимости.
То, какое значение придает этому соотношению Гегель, становится понятным именно в свете выявления трудностей познания специфически общественного в отличие от природного. “Существуют законы двоякого рода: законы природы и законы права. Законы природы абсолютны и имеют силу так, как они есть: они не допускают ограничения, хотя в некоторых случаях могут быть и нарушены” (2,с.57). Особенность законов природы состоит, согласно Гегелю, в том, что ”мерило этих законов, находится вне нас, и наше познание ничего им не прибавляет, ни в чем не способствует им: глубже может стать только наше познание их” (2,с.57).
В отличие от законов природы “ правовые законы - это законы, идущие от людей“. Гегель специально подчеркивает указанный принцип, отмечая значимость данного положения. Законы права выступают как некоторый результат сознательной деятельности людей. Человек не может подчиняться им так, как законам природы. Он может вступать с ними в различного рода коллизии, может и согласиться с ними, но никогда не подчинится им как необходимости природы. Специфика проявления этих законов ставит перед познанием задачу различения действительности как единства сущности и явления действительности как “видимости”. “Человек не останавливается на налично сущном, а утверждает, что внутри себя обладает масштабом правого”, поэтому его подчинение необходимости власти никогда не может быть таким, каковым является его подчинение необходимости природы.
Правовая необходимость рассматривается, не только как отношение к сущему, но как отношение, с точки зрения, должного, ибо “его внутренняя сущность всегда говорит ему, как должно быть, и он в себе самом находит подтверждение или опровержение того, что имеет силу закона”(2,с.57). Если в природе “закон вообще существует”, то в обществе предписание имеет силу не просто потому, что оно существует, а потому, что “...каждый человек требует, чтобы оно соответствовало его собственному критерию”. (2,с.57).В этой особенности и заключается, согласно Гегелю, соответствие или несоответствие законов права их собственному предметному содержанию: произвольности или непроизвольности правовых форм. Специфический характер соответствия содержания и формы правовых регламентаций, определяется не самым по себе правом, а тем насколько оно соответствует, используется и применяется в бесконечной смене и реализации своих норм.
Возникновение коллизии между сущим и должным, наличной действительностью, как “в себе и для себя сущим правом, остающимся неизменным, и произвольным определением того, что есть право” (2,с.57), разрешается в бесконечной смене форм и образований сущего и может быть познано только как “пребывающее ” в них.
Постигнуть взаимосвязь сущего как должного и должного как сущего в бесконечной смене его наличных форм как “тысячелетней работы разума”, означает понимание того, что “истинная мысль не есть мнение о предмете, а понятие самого предмета”(2,с.58). Такая форма обладания истиной как данностью не удовлетворяет мыслящий дух, потому что истина нуждается в том, чтобы “ ее постигли и чтобы самому по себе разумному содержанию была придана разумная форма”. Гегель развивает чрезвычайно важную, с точки зрения познания специфически общественных явлений мысль о том, что сознание как индивидуальное сознание оказывается включенным в процесс выработки самим ходом общественного процесса таких феноменов как право, государство, мораль, нравственность и т.д. Причем эта включенность бесконечно переплетающихся и сталкивающихся индивидуальных сознаний в реализации самого механизма функционирования общественной реальности по отношению к отдельным действиям индивидов выступает как некоторый неосознаваемый ими общественный результат. Рассматривая такие явления общественной реальности как право, нравственность, государство и т.д., Гегель гениально ухватывает их специфическую суть, состоящую в том, что они выступают как некоторый объективный результат действия самого общественного механизма, в котором находят выражение и закрепляются многократно перекрещивающиеся индивидуальные сознания и воли. Итогом этих действий и выступает некоторая специфическая общественная предметность, каковой являются специфически общественные феномены/нормы права, формы государства, мораль и нравственность/.
Заслугой Гегеля в анализе специфически общественных зависимостей, в значительной степени не освоенным последующим сознанием, является, на наш взгляд, положение о том, что сознание исследуется им не как индивидуальное сознание само по себе, а лишь по тем объективациям, в которых оно выступает как некоторый общественный результат. Это величайшее завоевание гегелевской мысли явилось и для философии К.Маркса, отправным пунктом в анализе специфически экономических предметностей /товар, деньги, капитал и т.д. Экономические предметности, исследуемые К. Марксом, как более сложные общественные феномены, представляют в “товарной” модели в качестве без личностных, предметных объективаций бесконечного множества также перекрещивающихся индивидуальных проекций сознания и воль. Но это такой объективированный результат сознательной деятельности индивидов, который лишь первичен по отношению ко всем иным объективациям. Гегель рассматривает право, нравственности и государство в виде некоторой объективации, “данной самим ходом общественного процесса, и выступающей в виде общеизвестных истин в публичных законах, публичной морали, религии, государстве, праве и т.д.”. Но мыслящий дух не может остановиться на “данном” и ”поэтому требует знания себя в глубочайшем единении с истиной”. Объективированный результат действия общественного механизма, выступающий в феномене права, государства и т.д., нуждается в раскрытии тайн его происхождения, формирования и развития, в постижении его внутренней субстанции, внутренних взаимосвязей, которые скрыты от сознания отдельных индивидов. Познать внутренние зависимости общественных феноменов как объективаций или “истин” - задача философского сознания. Более того, механизм формирования, возникновения и развития подобных общественных объективаций и проекций, в котором, принимают участие многоразличные, перекрещивающиеся действия индивидов обладающих сознанием и волей, оказывается скрытым и угасшим в своем результате. Человечество вынуждено идти обратным путем, чтобы за изменяющейся внешней оболочкой норм права, морали, нравственности и государства, вскрыть прячущееся в них “ внутреннее ядро“. Для науки вообще, исследующей лишь поверхность предмета, исходным пунктом познания выступает видимость, то, как предмет выказывает себя на уровне “действительной видимости”, то, как действительность выступает в “бесконечном богатстве форм, явлений, образований”, окружающих “ свое ядро пестрой корой “ (2,с 54).